Я все помню - Уокер Уэнди

Уэнди Уокер

Я все помню

«ALL IS NOT FORGOTTEN» by Wendy Walker

Печатается с разрешения Midlife Productions II, Inc. и литературных агентств Wendy Sherman Associates, Inc. и Jenny Meyer Literary Agency, Inc.

Copyright © 2016 by Wendy Walker

© Липка В. М., перевод, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Посвящается Энди, Бену и Кристоферу

Глава первая

Он пошел за ней в лес за домом. Почва там была усеяна зимним сором – листьями и веточками, которые опали с деревьев в последние полгода и теперь гнили под снежным покрывалом. Она, вероятно, слышала его приближающиеся шаги. Скорее всего, даже обернулась и увидела на его лице шерстяную маску, волокна которой потом нашли у нее под ногтями. А когда упала на колени, останки ломких веточек хрустнули, будто старые кости, и ободрали ее обнаженную кожу. Он с силой придавил ее лицо и грудь к земле, по всей видимости, тыльной стороной предплечья; вероятно, на нее упали капельки воды из дождевальной установки, орошавшей лужайку в каких-то двадцати футах в стороне. Когда ее нашли, волосы у нее были влажные.

Ребенком, дома, она охотилась за струями поливальной машины, пытаясь поймать их знойным летним днем или весело уворачиваясь прохладным весенним вечером. В такие моменты ее маленький братишка, щеголяя нагишом, гонялся за ней, выпятив живот и молотя в воздухе ручонками, еще не способными двигаться в такт с маленькими ножками. Иногда к ним присоединялся и пес – он лаял так оглушительно и неутомимо, что полностью перекрывал их смех. Акр зеленой, влажной, скользкой травы. Широкий небесный простор с пушистыми облаками. Мать наблюдала за ними в окно и высматривала отца, возвращавшегося домой с работы, запах которой прочно въелся в его костюм – дешевый кофе из салона по продаже автомобилей, новая кожа и резиновые покрышки. Теперь эти воспоминания причиняли боль, хотя она тут же обратилась к ним, когда ее спросили о струях воды и о том, били ли они в тот момент, когда она бежала через лужайку в лес.

Он насиловал ее около часа. То, что они узнали о продолжительности преступления, казалось невозможным. Данные о степени сворачивания крови в местах проникновения, состояние кровоподтеков на спине, руках и шее, когда он заставлял ее изменить позу. В течение этого часа вечеринка продолжалась как ни в чем не бывало. С места, где он повалил ее на землю, она видела лившийся из окон яркий свет, то угасавший, то вспыхивавший, когда тела перемещались из комнаты в комнату. Вечеринку устроили на славу, позвав не только почти весь десятый класс, но и ребят из девятого и одиннадцатого. Фейрвью Хай Скул, даже для пригорода Коннектикута, по всем стандартам была школой маленькой, и деление на классы, существовавшее в других учебных заведениях, в ней ощущалось не так строго. В спортивных состязаниях, других соревнованиях и концертах принимали участие все – и кто постарше, и кто помладше. Иногда грань и вовсе стиралась, и ребята, наиболее способные к математике или к иностранным языкам, присоединялись к тем, кто пошел в школу на год раньше их. Дженни Крамер никогда не стремилась совершить подобный прыжок через класс, но при этом считала себя сообразительной и наделенной живейшим чувством юмора. К тому же она была прекрасной спортсменкой – плавание, хоккей на траве, теннис. Но при этом совершенно не задумывалась о явлениях, которые так важны для растущего подросткового организма.

Тот вечер обещал стать лучше любого другого. Я думаю, она даже сказала себе: «Это будет самый замечательный момент в моей жизни». После долгих лет пребывания в состоянии «подросткового кокона», как я его называю, она наконец почувствовала, что природа взяла свое. Жесткие брекеты на зубах, детский жирок, упорно не желавший уходить, груди, слишком маленькие для бюстгальтера, но все же предательски торчавшие из-под футболок, угри и непокорные волосы наконец остались в прошлом. Она была «сорванцом», другом и доверенным лицом мальчишек, неизменно интересовавшихся другими девочками. Но никогда ею. Это ее собственные слова, не мои, хотя мне кажется, что для пятнадцатилетнего подростка она описала все довольно точно. Дженни на удивление хорошо знала все свои слабые и сильные стороны. Несмотря на все, что ей, как и всем остальным, вдалбливали в голову родители и учителя, она, подобно большинству своих сверстниц, твердо верила, что для девушки из Фейрвью важнейшим достоинством всегда остается красота. И обладать ею, в конечном счете, было примерно то же самое, что выиграть в лотерею.

Там был тот парень, Дуг Хастингс. Он пригласил ее на вечеринку в понедельник, в школьном коридоре, между уроками химии и европейской истории. Для девушки это приглашение стало чем-то особенным, она запомнила и что в тот момент на нем было, и выражение его лица, и то, что он немного нервничал, хотя и пытался выглядеть безразличным. Всю неделю она только и думала о том, что надеть и какую сделать прическу, а когда в воскресенье утром вышла из дома с матерью, стала прикидывать, лаком какого цвета накрасить ногти. Меня это немного удивило. Исходя из сведений о Дуге Хастингсе, имеющихся в моем распоряжении, я от него не в восторге. И полагаю, что в качестве родителя вполне имею право на подобное мнение. Да, ситуация в его семье вызывала чувство сострадания – тяжелый на руку отец и безвольная мать, жалкая в своих попытках окружить его своей заботой. Но то, что Дженни не сумела его разглядеть, в некоторой степени меня разочаровывает.

На вечеринке было все, чего только можно пожелать. Родители уехали, и ребята, возомнив себя взрослыми, стали смешивать коктейли в фужерах для мартини, а из хрустальных бокалов пить пиво. Дженни увидела Дуга. Но он был не один.

Музыка орала во всю мощь, и она слышала ее с того места, где ее насиловали. Сплошные мегахиты, которые девушка, по ее словам, хорошо знала и слова которых намертво врезаются в память. Но даже сквозь музыку и приглушенный хохот, доносившийся из окон, она слышала другие звуки, звучавшие намного ближе – извращенный хрип насильника и свои собственные сдавленные крики.

Когда он закончил и растворился в темноте, она подняла голову. Должно быть, почувствовала дуновение ветра на щеке и осознала, что кожа в этом месте влажная. Некоторые веточки прилипли к лицу, будто ее ткнули в клей, только-только начавший высыхать.

Она оперлась на руку и, видимо, услышала какой-то звук.

Кое-как сумев сесть прямо, девушка попыталась стереть грязь и провела по щеке тыльной стороной ладони. Остатки сухих листьев упали на землю. В этот момент она, вероятно, увидела, что ее юбка задралась, обнажив промежность. Опираясь уже на две руки, она, скорее всего, проползла некоторое расстояние, желая подобрать нижнее белье. Когда ее нашли, она сжимала его в руке.

Звук, по-видимому, нарастал, потому что его наконец услышали парень с девушкой, искавшие уединения неподалеку во дворе. Когда она вновь поползла к лужайке, веточки на земле под весом ее ладоней и коленок стали сухо потрескивать. Я очень хорошо представляю себе, как она ползла, пошатываясь, будто пьяная, как от шока время для нее будто остановилось и как потом наконец она села и попыталась оценить нанесенный ей ущерб, глядя на разорванные трусики и чувствуя обнаженными ягодицами землю.

Трусики были разодраны настолько, что носить их уже было нельзя. Она вся была забрызгана грязью и кровью. Услышанный ею звук нарастал, и она спросила себя, сколько времени провела в лесу.

Вновь встав на четвереньки, девушка поползла дальше. Но с каждым метром, который она преодолевала, звук становился все громче и громче. Должно быть, ей отчаянно хотелось от него убежать, добраться до мягкой травы, покрытой чистой росой, оказаться на той самой лужайке, по которой она шла в лес.

Девушка проползла еще пару футов, опять остановилась и, по-видимому, только в тот момент осознала, что этот звук, тревожный стон, раздается у нее в голове и срывается с ее собственных уст. Усталость затопила все ее естество, ноги и колени под ней подогнулись и она рухнула на землю.