Кошки-мышки - Галина Голицына

Галина Голицына

Кошки-мышки

Книга 2

После многочисленных приключений я и моя подруга Женя (вообще-то она Генриетта) стали девушками весьма состоятельными. А если точнее, то состоятельной стала Генриетта. Мне же удалось по-настоящему разбогатеть.

А всё почему? Да потому, что Боженька всех своих чадушек малых хоть чем-то, да оделяет.

Генриетте он с избытком отсыпал красоты и стати: античная богиня модельной внешности и такого же роста. Золотисто-медные кудри, изумрудные глаза, губки-вишенки… Бедные, бедные мужчины! Им обычно ничего не остаётся другого, только сдаться на милость победительницы. Однако победительница особо милостивой как раз и не бывает: свою любовь она продаёт, причём весьма дорого.

Меня же Бог красотой обделил. Я мелкая, щуплая, волосы у меня мышиного цвета с лёгким оттенком пожухлой листвы. Одним словом, невзрачненькая я.

Думаю, Создатель, создав меня, страшно смутился, обнаружив столь явный брак, и в качестве бонуса оделил меня недюжинным, ясным и весьма изворотливым умом. Так что я с самого детства, как птица-говорун, отличаюсь умом и сообразительностью.

Поэтому не красавице Генриетте, а мне, серенькой и невзрачной, удалось стать верной боевой подругой народного депутата Артура Корнеева, главы не последнего по значимости парламентского комитета, фактического владельца заводов, газет, пароходов, крутого контрабандиста и мультимиллионера.

Он соблазнился моей сообразительностью и изобретательностью, достаточно быстро понял, какой же я на самом деле клад для его нелегального бизнеса.

Я очень быстро перебрала на себя большинство функций в его ладно скроенном, крепко сшитом бизнесе. Для большего удобства мне пришлось переехать жить в его милый особнячок в тихом историческом центре Киева.

Неожиданно мне самой понравилось играть в замужнюю даму.

– Везёт же тебе, Ниночка, – вздыхала Женя, искренне радуясь нашей идиллии.

Причём идиллия была не показной.

Семейная жизнь оказалась занятием чрезвычайно увлекательным. Иметь рядом с собой человека, равного тебе по интеллекту, честолюбию и прочим параметрам – ну, это, я вам доложу, – нечто! И тысячу раз правы древние мудрецы, догадавшиеся, что любовь – это не когда два человека смотрят друг на друга, а когда они оба смотрят в одном направлении.

Мы с Артуром глядели в Наполеоны. Оба. То есть он хотел править миром, а я собиралась быть при нём «серым кардиналом». Страна должна была подчиняться Артуру, а сам Артур – мне. Такая вот иерархия виделась мне в радужных снах и сладких грёзах.

Артур же в своих мечтах главную роль отводил себе, а меня видел на вторых ролях, но меня это не особо-то и расстраивало. Пускай дитя тешится, а там видно будет.

Чтобы не привлекать ненужного внимания к нашим скромным персонам, мы решили официально брак не регистрировать. В наших высоких отношениях пресловутый штамп в паспорте – пустая формальность, за которой ничего не стоит и стоять не может.

Сердечной привязанности штамп не помогает и не мешает, а значит, смысла не имеет.

Что касается материальных ценностей, то здесь главнее всего – слово купеческое, нерушимое. В самом деле, не через наш же суд, самый гуманный в мире, мы будем – в случае чего – делить нашу криминальную империю и миллионы на тайных счетах!

Ну, а что касается самого интересного вопроса – кто в доме хозяин, кто из нас главнее и в каких вопросах, – то здесь официальный брак и вовсе ни при чём. Здесь всё определяется на уровне тонких материй: интуиции, подсознания, лидерства и прочего, что приборами пока что не определяется.

Артур, конечно, был уверен, что главный – он, и на том только основании, что он – мужчина. И ладно. Я не люблю быть на виду. Мой драйв – власть реальная, а не показная. Мы, бабы, давно всё поняли. А сомневающимся я советую обратиться к фольклору.

Русский вариант: «Муж – голова, жена – шея. Куда шея захочет, туда голову и повернёт».

Вариант украинский: «Як батько скаже, так по-маминому i буде».

Так и в нашей семье повелось: я подкидывала Артуру несколько решений проблемы – дескать, вот, милый, не знаю, что и выбрать, – а он, в полной уверенности, что, несмотря даже на весь мой недюжинный ум, я всего лишь женщина (а бабы, как известно, дуры), милостиво соглашался подумать и из всех предложенных мною вариантов выбирал самый, на его взгляд, правильный. То есть тот, который и был мне нужен. Но проблему-то решил он! Как бы. И каждый раз он мысленно возлагал себе на голову лавровый венок победителя всех драконов.

Так он и ходил победителем – весь в лавровых листьях, как бакалейщик. И меня это устраивало, поскольку я в таких благодатных условиях вытворяла, что хотела.

А хотела я сделать Артура ещё более богатым человеком, потом продвинуть его в премьер-министры, потом – посадить на трон. В смысле – в президентское кресло.

Планами своими я могла поделиться только с Генриеттой. Она охотно выслушивала меня, сочувственно кивала и отвечала цитатой из фильма «Золушка»: «Жаль, королевство маловато, – разгуляться мне негде!»

Зато сама Генриетта, получив доступ к «высшим эшелонам власти», то есть в Верховную Раду, уже разгулялась вовсю! Весь депутатский корпус был к её услугам, был у её ног! Сражённые наповал неземной Женькиной красотой, депутаты наперебой предлагали ей любовь, дружбу, покровительство, а порой даже руку и сердце. Ну, от таких дорогих подарков Женя благоразумно отказывалась, и убитые горем нардепы несли своей богине дары попроще – ну, шубку там соболью, кабриолетик последней модели, колье алмазное, – в общем, обходились малой кровью.

В парламенте нашем закулисная жизнь забурлила необычайно: павшие к Женькиным ногам соревновались в щедрости и изобретательности, а те, кто перед чарами устоял, подбадривали марафонцев и делали ставки. Тотализатор работал вовсю!

Красавица моя из элитной проститутки превратилась в симбиоз гетеры и гейши. Она уже не зарабатывала себе на жизнь, а просто жила жизнью шикарной женщины. Новые поклонники были уверены, что деньги у неё были всегда, и в большом количестве, а потому с мизерными дарами не совались.

Если Женя собиралась на премьеру в театр, она беспокоилась вовсе не о билетах, а о наряде. Выбрав платье, она спутника выбирала именно к платью: чтобы гармонировал. И сообщала ему, что идёт с ним в театр. Обезумевший от счастья избранник из-под земли доставал лучшие места и весь театральный вечер чувствовал себя королём. Ещё бы, сама Генриетта удостоила его такой чести – позволила сидеть с ней рядом, и весь театр это видит! А если присутствует телевидение, так и вся страна может это наблюдать. А электорат его в рабочих посёлках и глухих хуторках у экранов просто обмирает от восторга: наш-то, наш – сокол, орёл! Какую кралю отхватил! Выберем его снова, непременно выберем!

А если королеве Генриетте приспичило, допустим, в круиз, она просто давала об этом знать. И тут же начинались тараканьи бега! Лайнер, правда, никто для неё не закупал – жлобьё, что говорить! – но как-то пришлось рассыпать уже готовый круиз и пустить по этому же маршруту такой же круиз, но уже от другой фирмы. А почему? Да просто потому, что депутату не удалось купить каюту класса «супер-люкс». Её успел купить другой депутат. Тоже, кстати, для Женьки. Но второй поклонник оказался круче, старый круиз отменил, новый назначил, и первым схватил вожделенную каюту.

Мы с Женькой так веселились, наблюдая за этой мышиной вознёй в подполе! Или подполье? Женька, кстати, ничего не потеряла. Она поплыла по тому же маршруту, на том же теплоходе и даже в той же каюте! Ну, спутник другой, – подумаешь, большое дело!

Зато спутник этот шустрый полгода потом королём ходил. До следующего Жениного отдыха. И все эти полгода мужики его очень уважали.

Я предложила подружке поставить это дело на коммерческие рельсы. Торговать своим имиджем – или сдавать его напрокат – ради имиджа чужого. Хочет, допустим, мелкий человечишка стать заметной фигурой – нет проблем! Женя разок-другой появится с ним на публике – уже его заметят! А отдыхать с ним съездит – всё, карьера сделана, бывшее пустое место превращается в уважаемого человека.

Но Женя к моей идее отнеслась прохладно:

– Это понизит мой статус.

– Это какой же у тебя такой особый статус?

– Статус недостижимой мечты, недоступной богини…

– Так уж и недоступной, – фыркнула я.

– А то! Сейчас я могу позволить поклоннику сделать мне что-то приятное, особенно в материальном смысле. И мне прибыль, и человечку радость. А ты хочешь его этой радости лишить?

– Так другая радость его ждёт: всенародное уважение.

– Не факт. Если станет известен прейскурант на мои услуги такого рода, то сами услуги уже не понадобятся. Если я назначу, скажем, за выход в свет со мной под ручку цену в штуку баксов, а за уик-энд под прицелами телекамер – штучек пять-десять, то никто на это уже не поведётся.