Юрьев день - Геннадий Прашкевич

Геннадий Мартович Прашкевич, Алексей Гребенников

Юрьев день

И во дни грешников годы будут укорочены, и их посев будет запаздывать в их странах и на их пастбищах (полях), и все вещи на земле изменятся и не будут являться в свое время; дождь будет задержан, и небо удержит его. И в те времена плоды земли будут запаздывать и не будут вырастать в свое время; и плоды деревьев будут задержаны от созревания в свое время. И Луна изменит свой порядок и не будет являться в свое время.

«Дарьин сад»

Вообще-то мы хотели в Париж.

Но на выезде из Новосибирска Алексу позвонили.

– Разве аэропорт Толмачево теперь уже не западнее?

– Какая разница, если мир спятил? – Алекс развернул машину.

Может, и нет разницы. Дождь над Сибирью моросил все лето. Правда, он и всю весну моросил. Низкие облака, плоское небо, сводку новостей подбирают дебилы. Сегодня активно обсуждалась ситуация в небе – поменяла Луна орбиту или нет? Удачливые наблюдатели из Австралии и Южной Америки не дремали: клялись, что визуально Луна выглядит несколько меньше, чем раньше. Серьезные ученые, впрочем, помалкивали, а у сумчатых и наследников апартеида свои взгляды на мир. Сообщалось, что приливы и отливы меняют налаженный тысячелетний ритм, приливные энергостанции одна за другой выходят из строя, магнитное поле Земли прыгает, суда сбиваются с курса. В «Российской газете» появилась заметка о дельфинах, якобы пытавшихся что-то сообщить людям. Короткая заметка, без комментариев. Зато «Комсомольская правда» разразилась длинной чудесной басней об Атлантиде, посланцами которой выступают вышеназванные дельфины. В Новосибирске любители-астрономы устроили пожар в Академгородке, выжидая на площадке перед университетом долгожданного появления Луны. В Чебоксарах госпитализировали подростков, устроивших ночную рыбалку на Волге. «Так и не дождались появления небесного тела». Искитимские дрозды, по сообщениям орнитологов, зимовали не в Индии, а в дельте Нила. Там же оказались заблудившиеся гуси из Беломорья. Одна за другой наваливались на материки новые модификации свиного и птичьего гриппа, Сахалин и Камчатку трясли землетрясения, Венеция, как всегда (только еще быстрее), уходила под воду, ураганы крушили поселки Австрии и Словакии. (Полный список катастроф см. в открытой печати.) А в конце апреля в США полностью отменили паспортную систему. В мае примеру американцев последовала Европа. На улицах городов появились поблескивающие никелем автоматы-ксероксы. «Вы в шоке от перемен? Жизнь кажется вам пресной? Жить без документов, удостоверяющих ваш пол, личность и знания, не можете? Запускайте программу! Автомат в считанные минуты выдаст вам любой документ. Примечание: осуществите мечту, станьте самим собой, но помните – любые полученные вами документы нигде и никогда вам больше не пригодятся». Кстати, в Ленинском районе Новосибирска объявилась столетняя (так она сама утверждала) бабка, обещающая каждому нагадать такое будущее, какого он лично заслуживает. Очереди к бабке не наблюдалось. Облака, облака, облака. Серые, низкие, На подъезде к плотине Новосибирской ГЭС вырубились придорожные фонари. Стало темнее, пошел дождь. На этот раз уверенный. Отправиться в Париж еще месяц назад предложил Алекс, но он же теперь разрушил идею, повернув на юг. А в Париже точно есть уголки, где забываешь о непогоде. Нам требовалось уединение. Мы собирались написать веселую книжку о полярных богах, которые по-братски делят своих олешков с соседями и занимаются любовью даже при двухстах градусах по Кельвину!

Нужны еще поводы для веселья?

Албанцы ссорятся с ЮАР (к счастью, не из-за Косово). Гаагский суд распущен, судей выдали странам, больше других пострадавшим от правосудия. Красная рыба, закольцованная американскими ихтиологами, идет нереститься на Курильские острова (видимо, российские условия кажутся им комфортнее). Правда, в Греции и Калифорнии горят леса, в дельте Меконга выпал снег, на Кубани тучные урожаи привели к столь резкому увеличению численности грызунов, что пришлось составами ввозить на Кубань веселых неприхотливых сибирских лис. Даже добродушные мальгаши ни с того ни с сего прогнали с президентского поста своего похожего на лемура лидера. А в селе Покровка мы с Алексом увидели тучного (как кубанский урожай) батюшку в рясе и с бородой. Он стоял на обочине, его обдавало мокрой дорожной пылью, злыми синими губами батюшка кастовал какое-то затейливое проклятие.

Увидев это, Алекс наконец сообщил причину резкого разворота.

Попросил Алекса поменять маршрут его старый приятель майор Мухин, следователь. Жила в вещдоках майора снайперская винтовка – опытная, со стажем, с хорошей оптикой, но уже приговоренная комиссией к списанию. Чудесно пахла ружейным маслом, благородной гарью, в специальном чехольчике лежал кусочек замши, все как у людей. Готовясь к списанию, неделю назад, объяснил Алекс, майор Мухин, косоротый, кривой, веселый, пригласил близких друзей на старый танковый полигон – отдать винтовке последние почести. Пили самогон домашнего изготовления, стреляли по пластиковым бутылкам с водой, развешанным в листве огромного тополя. Лазал на дерево юркий лейтенантик с какой-то двойной фамилией – Смирнов, а может, Суконин, то есть Смирнов-Суконин. С ветки на ветку прыгал, как белка, разносил слухи, травил старые анекдоты и давал добрые советы, странно, что Алекс промахнулся, а майор вообще не попал в парня. Понятно, бывший полигон выглядел сиротливо. Когда-то по нему гоняли танки, теперь мощные колеи заросли травой, в них стояла мутная, желтоватая от цветочной пыльцы вода. «Вольво» Алекса и «калдина» майора стояли метрах в двадцати от мангала, сквозь непрекращающуюся морось несло дымком, прохожих на полигоне в принципе не предполагалось. Тем не менее на другой день тугой на голову майор не обнаружил винтовки, запертой в багажнике. Вот жила себе в вещдоках – и вдруг ушла в другое место.

– Она же списанная.

– Но висит пока на майоре.

– Он взял ее без разрешения?

– Улавливаешь, – одобрил мою прозорливость Алекс. – И не дай бог, где-нибудь выстрелит.

– А ушла с чьей помощью?

– Вот это майор и выясняет. Пять часов на полигоне, двадцать минут – во дворе Управления, потом еще два часа возле мухинского дома, при этом в машине неотлучно находился водила, багажник на замке, а вот надо же – исчезла винтовка. Водила стопроцентно ни при чем, а Смирнов-Суконин и булку не украдет.

Алекс пустил одну из своих замечательных многообещающих улыбок и предупредил следующий вопрос. Нет, нет, ему самому такое мощное оружие тоже ни к чему. А майор начальству о происшествии пока не сообщил, ждет, когда включится на винтовке им же до того временно выключенный радиомаячок.

– И маячок включился?

– Включился, – Алекс кивнул. – И движется в сторону Алтая.

– Если известно, куда и с какой скоростью движется, почему винтовку не перехватят?

– Да она хитро движется. Сперва отлеживалась в Новосибирске, теперь выбралась на федеральную трассу М 52. На какое-то время задержалась в Усть-Семе, может, перевозчик раздумывал, не перебраться ли ему через Катунь. Нет, не стал перебираться, поехал через Чепош – там снова задержка. Затем двинулся в сторону Унзеня. И через Элекмонар – на Немал.

– Мы что? Будем ее искать?

– Да нет. Как бы понаблюдаем.

Так мы попали в «Дарьин сад».

Анар, хозяин гостиницы, понял нас с полуслова.

Собирались в Париж, даже выехали в аэропорт, а оказались на Чемале? Ясный пень, судьба. Где еще по-настоящему отдохнуть? До самой Ташанты, до монгольской границы не найдете такого места, чтобы и тихо, и река, и все удобства. Только в «Дарьином саду». Ну а дождь моросит, так его и в Париже не меньше. На узбека Анар не походил, ну более темная кожа, глаза темные. В трехкомнатном номере хозяина царил сиреневый полумрак от нежнейшего китайского фарфора, вывезенного из Золотого треугольника. Чудесный круглый стол из черного дерева, неподъемные стулья, в узком простенке – портрет принцессы Укока. Копия того же портрета – внизу, на стене бара. Недоуменно склоненная женская головка, зачесанные назад волосы, три косы, одна спускается между голых лопаток. На плече стилизованные олешки. А Анар – в защитного цвета шортах, в сандалиях на босу ногу. Два трехэтажных коттеджа, бревенчатая банька по-черному для любителей, деревянные телеграфные столбы с матовыми фонарями над вымощенной камеями набережной. Большая часть фонарей не подключена, но это в общем никому не мешает, особенно бронзовой женщине, занимающей часть бронзовой скамьи, поставленной у парапета, под которым вода, ввинчиваясь под скалу, шипит в камнях, как в чайнике.

– Катерина Калинина, – представил Анар бронзовую женщину. – Бывшая жена. Не моя. Всесоюзного старосты.