Юрьев день - Геннадий Прашкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Покрышки-то с выставочного байка?
Человек в армейской рубашке поаплодировал.
– Это зря. Там покрышки, считай, по году валяются.
Человек в шортах посмотрел на генерала, тот слегка развел руками, извини, мол, других солдатиков у меня для тебя нет. Непонятно, чем они тут занимались до появления Смирнова. Трава у веранды и у крылечка мокрая, низкое небо, как везде, слегка моросит, у глухих ворот по внутренней связи давал кому-то отбой немолодой сержант. Ну, понятно, смородина, малина. И зачем-то толстый серый кабель. Тянется к трансформаторной будке, конец оголен, торчат красивые медные нити.
«Хотите добрый совет?»
На предложение никто не откликнулся.
Тогда младший лейтенант Смирнов-Суконин носком мокрого ботинка ловко поддел кабель и отбросил его в сторону. Кабель спружинил, плюхнулся на металлическую растяжку, голыми медными нитями чиркнул по прислоненному к стене отечественному велосипеду. Красиво чиркнул, плотно. Над черной с золотом рамой (с Тайваня) вспыхнуло высокое фиолетовое сияние, будто всех втянуло в нежную радугу. Лицо Смирнова жарко опалило, толкнуло в грудь. Но никакого взрыва, ничего такого, даже бутыль с NIVI не пострадала, только сыпались и сыпались с неба лепестки серого скучного пепла и колючая малина скукожились. Все будто замерло. Невидимая оса звенела в смутном воздухе, но не назойливо, просто звенела, и все. Кабель-то под напряжением, запоздало догадался Смирнов. Потом черная пелена перед глазами начала светлеть. Как на выгорающем экране, проявилась кирпичная опаленная стена коттеджа. Смирнов ждал аплодисментов, но человек в армейской рубашке лежал скрюченный на каменных ступенях.
Генерал взглядом проверил положение кабеля. Потом наклонился, проверил у лежащего пульс: «У тебя, наверное, невеста есть?» – спросил у Смирнова.
«Так точно, товарищ генерал!»
«Когда обещал невесте вернуться со службы?»
«Ровно через сто сорок девять дней».
«А не лет? Не путаешь?» Задав такой необычный вопрос, генерал Седов вынул из кармана мобильник, бросил отрывисто: «Дежурный, у меня труп». Ужасное слово резануло слух младшего лейтенанта. А генерал еще добавил:
– Из военной тюрьмы быстро не выходят.
– Как из тюрьмы? – не поверил Смирнов. – Товарищ генерал, это же удар током, все быстро произошло, – не верил, не хотел верить в случившееся младший лейтенант. – Земля мокрая, его сразу убило.
До генерала Седова дошло наконец что младший лейтенант в шоке. Он втолкнул его с веранды в прихожую, снял с полки бутылку. «Хлебни!»
Смирнов хлебнул. На веранде затопали, кто-то крикнул: «Товарищ генерал, где труп?»
– Как это где?
Генерал вышел на крылечко, а трупа и правда не было. Как всегда, тучи ползли – низко, уныло. Смирнов выглянул из-за спины генерала: «Я же говорил». Все, в общем, было на месте, даже бутыль NIVI стояла там, где стояла, ее медики опасливо обходят.
– Кто на воротах?
– Сержант Капторенко.
Ну сержанта Капторенко пугать тюрьмой не имело смысла. Глаза блестящие, выпуклые, форма подогнана, носится аккуратно. «Товарищ генерал, да уехал он, ваш покойник!»
– В каком направлении?
– Да на юг. Вы же знаете, какие у него шутки. Спросил, в какой стороне лежит ближайшая государственная граница. А врать вы не разрешаете, я ему показал.
До Монголии на велосипеде быстро не доберешься, но Смирнов покойника недооценил. Тот умел крутить педали. Только в Бийске у торгового центра Смирнов увидел знакомый велосипед с хвалеными немецкими покрышками. На всякий случай перочинным ножом ткнул в тугую резину, побегаешь теперь от меня! – и тут же получил по голове деревянным ящичком. Хозяйка велосипеда, немолодая дачница, рассады не пожалела, так обиделась.
Зато в Сростках, куда младший лейтенант добрался на попутке (приказ генерала был прост – догнать и задержать бежавшего), Смирнова ждала удача: отечественной постройки велосипед с рамой, сваренной на Тайване, и с прекрасными немецкими покрышками стоял около кафе. Пыльный, можно не сомневаться – отмахали на нем сотню верст. Хитер гусь, посмеялся про себя Смирнов. Не простой получился покойник. Часть дороги, наверное, едет на попутках, а часть своим ходом.
И ткнул ножом в неподатливую резину.
Девушка, садившаяся в зеленую «вольво», засмеялась: «Как-то не похожи вы на злостного хулигана». Смирнов обрадовался: «Хотите добрый совет?» «Не хочу», – насторожилась девушка. И укатила…
В бокале вина Смирнов себе не отказал. Губы залоснились, голубые глаза смотрели влажно. Неподалеку вскрикнула кукушка. Тоже, наверное, радовалась. Смирнов хихикнул: «Кукушка, кукушка! Сколько мне еще лет жить?»
Ответа мы не ждали, но кукушка откликнулась.
«Один… Два… Три…» Мы смотрели на Смирнова с некоторым даже сожалением: вот лезешь, когда не просят, откукует тебе птица десяток лет, мучайся, а как дальше?
Но эту дуру как заклинило. «Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре…» Кричала всю ночь. Спать не давала. Жила себе потихоньку, а Смирнов ее разбудил, суку. Совершенно не дала выспаться. Зато ночью, пытаясь уснуть, я вспомнил, на кого походила белокурая девушка с татушкой на голом плече, так странно из окна посматривавшая на Анара. Ну вылитая принцесса Укока, как ее рисуют в монографиях академика Молодина.
Крутые приходы
Веселую книгу писать не просто, особенно когда моросит дождь и выпестыши Анара за окном пытаются перекричать кукушку. Калифорния горела, Францию и Германию заливало, в Чехии не хватало рабочих рук, Латвия экономила на русских школах, отечественный Минздрав пугал граждан свиным гриппом, советовал сидеть по домам, видимо, там забыли про закрытые границы. А я никак не мог дозвониться до Алекса.
В веселой книге, которую мы задумали еще в Новосибирске, сказочный старичок (по северному – чулэни-полут) никак не мог поймать третью рыбу. Две поймал, а третья не шла. Поймай он ее, трындец миру. Вот я и искал убедительный способ отогнать от удочки стремящихся к крючку рыб.
А как отогнать? Может, напустить злых духов?
Гамулы, злые духи, сперва обрисовались в воздухе, как смутное, бесформенное облако, потом раскрутились гибким вибрирующим веретеном. «Превед, падонак! – весело кричали они. – Твой вид рождает в наших душах скандальные противоречия». «А это почему?» – удивился сказочный веселый старичок. «А потому что у тебя проблемы с вышестоящим сервисом». Самый наглый гамул, байтов на тысячу, чувствуя недопонимание, подлетел совсем близко: «Чмок тя! Бросай удочку! Или дать по заднице?» – «А зачем?» – «А затем, что задница есть универсальный интерфейс, – гордо объяснил наглый гамул. – Через задницу можно делать всё».
«Универсальный интерфейс…» Мне показалось, что это прозвучало вслух.
Вот тебе и чмок тя! Телевизор выключен, радиоточки не наблюдается. «…Хотелось сесть напротив Айи, как когда-то на темном подземном складе, загадочном от прыгающих отсветов кочегарки. Там фотожаба на ящиках – подмигивает сладкая Айя. Там бегущая строка разрывает тьму: «Превед кросавчег! ты папал на наш сайтец! для души падонга тут найдетсо фсо картинки всякие и прикольные и эротические бугагага…» Я готов был поклясться, что не говорил этого вслух, но в комнате звучали слова. «…Теперь ясно, что погодный спутник поменял орбиту на более высокую, хотя НАСА не подтверждает факта корректировки…»
До меня наконец дошло: вещал мини-бар.
Ну ладно, ночные звонки. Ну ладно, кукушка орет, мозг у нее некрупный.
Но мини-бар! Но не высказанные вслух мысли! Я слегка приоткрыл дверцу мини-бара – звуки исчезли. Я открыл дверцу шире, достал банку пива, захлопнул дверцу. Вслух ничего я не говорил, но в комнате слышалось все, что я думал. «Блин, почему Алекс не отвечает?» И диктор из отсутствующего приемника выводил с упоением: «…Испанское правительство окончательно закрыло границы со своими непосредственными соседями…» Я снова открыл дверцу, осмотрел ряды безмолвных бутылочек, снова закрыл. «…Физики девяти стран отправили протестные письма в Совет безопасности ООН, призывая оставить воздушный коридор до Церна открытым…»
«Абонент недоступен».
Пришлось все-таки встать.
Ковер в коридоре гасил шаги. Узкая арка. Деревянная лестница. Конечно, телефон Алекса был отключен. А сам Алекс в компании с Буковским приканчивал содержимое своего мини-бара. Орлиный нос Буковского багровел, на губах Алекса тлела многозначительная улыбка. По скале, обляпанной лепешками седых лишайников, деловито бежал муравей. Ничего в общем особенного, но попахивало, попахивало концом света. И в дверь постучали, чуть ли не вслед за мной.
Буковский прохрипел: «Какого хрена?» Может, решил, что находится в своем номере. Ну Анька вышла, может, решил, а мы набежали. А у Аньки по гороскопу, как всегда, нелегкий день, скажем, велика опасность мгновенного зачатия.
