Забытые стихи - Михаил Гарцев

Забытые стихи

Михаил Гарцев

© Михаил Гарцев, 2016

ISBN 978-5-4483-2138-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Безукоризненный рисунок…»

Безукоризненный рисунок.Природы вещие черты:реки зеркальная полоска,и лебедь дивной красотыплывет величественно, просто.

Прозрачны воды и чисты.В них лишнего не видно лоска,и черный силуэт неброскийв пике с предельной высоты.

Вот он над лебедем зависи камнем устремился вниз.Природы слышен гневный ропот.

Печальный белых крыльев всплеск…И стон, и крови алый блеск,и лебедя предсмертный клекот.

«Это кто трогал яблоко…»

Это кто трогал яблоко,кто его надкусил ненароком,кто прижался к немуопаленным, трепещущим ртом,причастился Познаниемдобродетелей наших, порокови с таким одинаковым,и с таким откровенным концом.Так зачем суетиться,комбинаций рождая узоры,если все нам известноот истоков до самых глубин,и студенистой массоюзабиваются к вечеру порыот нечайного натискапробегающих мимо лосин.Так зачем нам загадывать,продираясь сквозь дебри истмата,то, чему предначертано,несомненно, придет свой черед,но застыла в векаходинокая маска Пилата,провожая идущегопо дороге, ведущей вперед.О, идущий вперед,он взойдет на помост без упрека,где с такими, как он,производится скорый расчет.Это горстка людей —не богов, не жрецов, не пророков —это гордое племя,шаг за шагом идущих вперед.Им обрыдла мораль —вековая мораль поколенья.Они делают шаг,зависая над пропастью дней,и воздушные массыих закружат на встречном движенье,увлекая в зенитдля распятья на крыльях идей.И когда, наконец,это гордое племя иссякнети когда человечествопризовут на Вселенский Совет,в торжествующем космосечеловеческий свет не погаснет.Жизнью наших Икарови их смертью оплачен ответ.

«Эту зелень вдыхаю…»

Эту зелень вдыхаю,эту воду и небо…Это счастье так ровнобезмятежно дышать……Это запах домашнего теплого хлеба,что, вздыхая, в дорогусоберет тебе мать.Все когда-то уйдет,растворится в тумане.В это трудно поверить,но все это так.Мы еще ускоряем…Сердце бьется на грани,между жизнью и смертьютолько маленький шаг.Мы еще ускоряем!И борцами, наверно,наши дети не нас,а других назовут,но места, где нас жизньиспытала на верность,канут в вечностьне каксамый хлипкий редут.

Мы еще ускоряем!Да простят меня небо,море,зелень и солнце,те, что после меня,те места, где я был,те места, где я не был,те, кого я любил,их ни в чем не виня.

Мы еще ускоряем…

«Игрок играет хладнокровно…»

Игрок играет хладнокровно.Он твердо знает цену ходу.Спокойно, жадно и подробноон изучил вещей природу.Его влечет порыв наживы,в угаре весь обогащенья,одною страстью одержимый,он чужд крупицам сожаленья.И взгляд бросая на партнера,собой напоминая волка,не внемля голосу укора,встречает взгляд иного толка.Чем одержим игрок соседний,что он нашел в игре жестокой?Ни в первый раз и ни в последний,зачем отдался воле рока.В его глазах не блеск наживы.Их лихорадит ослепленье,но все черты его движимыодной мечтой – проникновеньем.В ходах загадочных и тайныхон видит перст судьбы всесильной.Так хоровод побед случайныхсменяет проигрыш обильный.Со слабой, твердою рукоюон вновь в перипетиях оных.И спорит со своей судьбою,и познает ее законы.И за уроном вновь урон.В душе, карманах, дома пусто…

Но не игрою одержим он,он одержим святым искусством.

1

Как хорош самолет,как стрелой он пронзает пространство(пусть там кто-то блюет,у кого-то заложены уши),а нас поезд везет,а мы в нем – с неизменным упрямством.Нам по нраву полет,но хотим продвигаться по суше.

2

Пусть войдет ревизор(в самолете таких не бывает),на язык он остер:– Проводник, где на зайцев билеты? —И бесчестья позорнас с тобой, проводник, ожидает,но не пойман не вор,мы не лезем в карман за ответом.

3

Эх, колеса судьбы, —то не крылья шального успеха,да по рельсам страны,где на стыках отчайная тряска.И оскал сатанына кровавом полотнище века,шпалы, словно гробы,растянулись по насыпи вязкой.

4

Ты кричишь, контролер,что мы сели в твой поезд нечестно.Проявляешь напор,тычешь пальцем на ленту перрона(так стреляли в упор,объявляя врагом повсеместно),а кто дал, прокурор,тебе право нас гнать из вагона.

5

Вот, смотри, ревизор,вот билеты – проезд наш оплачен.Ты умерь свой напор,ты скажи, в чем прокол, откровенно.Но ты смотришь в упори ответ твой для нас однозначен.Есть в билетах прокол(по известному пункту, наверно).

6

Посмотри-ка на шпалы,ревизор, на них кровь моих предков.На откосах завалыжертв болезней, войны и репрессий.На осколках металланаковальни судьбы есть отметки,то глазные провалычерепов, размозженных на рельсе.

7

Что же ты вдруг притих,притомился, других порицая,а награды отцаиз не смолкнувшей скорби отлиты:мать с сестренкой сквозь крикего крови ведут полицаи,а два деда моихв Сталинградскую землю зарыты.

8

Кто твой друг и кумир,и каким ты богам присягаешь?Ненасытный вампир,к нацидее зовущие святцы.Обескровили мир,на кострах иноверцев сжигая,штурмовые отрядывсех народов, времен и всех наций.

9

Был на Севере Крайнем,шел сквозь град на ветрище осеннем.Утром ранним,случилось,на могилу друзей землю резал,а на стыках железныхгоревал я и трясся со всеми,и в сверкающий лайнеря за жирным куском не полезу.

10

Я стою пред тобой,я от мысли любой отдыхаю.Ты мой видишь настрой,ты понять его должен по виду.Так что вновь лагерь стройи зови-ка своих вертухаев.Я из этого поездасам добровольно не выйду.

«Наш микроавтобус нам впору…»

Наш микроавтобус нам впору.В нем весело, шумно, не тесно.Я лезу в кабину к шоферу,сажусь на опасное место.

И это не лихость толкает —отчаянья липкий раствор —так сердце скорей постигаетлетящий навстречу простор.

Автобус наш мчится в тумане.В глаза бьет огонь встречных фар.Мы ближе к незыблемой грани,мы первые встретим удар.

Зеваки глядят оробело.Посмеет ли кто упрекнуть?Не выносом бренного телаокончится жизненный путь.

Пусть мир разорвет меня в клочья,раздавит, в росу превратит.Я небо увижу воочью,притянутый солнцем в зенит.

Но жизни мне райской не надо.Помаясь в небесном аду,я снегом, дождем или градомна землю опять упаду.

«Насилуют свободу «наци…»

Насилуют свободу «наци»,и восстает народ всех наций.Спешит в Испанию отряд.Не по чьему-либо приказу,о том не пожалев ни разу,ты добровольно стал солдат.И твой товарищ с эспаньолкойна языке приветствий звонкомпри встрече отчеканит фразу,подняв кулак: «Салют, камрад».

Когда фашистская секираобрушилась на страны мира,твой взгляд был яростен и чист,немецкий парень ТЕХ тридцатых —в те дни ваш фюрер бесноватыйбыл многословен и речист —ты отклонил свою присягуи честь отдал другому флагу.Под гул всемирного набаташел в звании: «антифашист».

А где твоя судьба, «афганец?»В своей стране не иностранец,но ты не бог и не атлант…Пусть говорят, что всё в порядке, —ты вспоминаешь ночь в палатке,разрывы брошенных гранат,и твой товарищ в пламе адском,потом на костылях и в штатском……когда под левую лопаткуножом бьёт слово: «ОККУПАНТ».

«Кровь отчайным толчком…»

Кровь отчайным толчкомпробилась сквозь спазмы аорты,справа рушится дом,слева рушится верный оплот.Воздух впился шипом,сквозь бездушные поры протертый,и гримасой удушьяискривляется в судорогах рот.Растеклось гнева семя,подмывая былые устои,и кладем на храненьемы бесценную веру в сундук,то, чего нет ценнее,как и дОлжно, полушки не стоит.Равнодушное времязамыкает сферический круг.Так давай, что ль, старьевщик,уноси-ка былые наряды,старой моды смещенье,вон, слетелось на пир воронье,и на площади древней,чью брусчатку крошили парады,раздается в смятеньев адрес бывших кумиров: «Вранье!»Если вера угаснет,если в мыслях сплошная химера,то и стынущий трупне украсит терновый венок,в этих хладных останкахесть служения, веры примеры,хотя черные рамкиподбивают кровавый итог.О святой гнев народа —это самый стремительный спринтер.Чья сильнее порода,тот использует этот накал;интер-на-ционалвоспарит,иль страшнее – без «интер».Разрывает природу,напитавшийся кровью запал.Чем гасить этот всплескновоявленных жуть-модельеров?Каждый выберет веру,пред которой в долгу только он,а страною пусть правит —и в истории много примеров —не подкупленный верой,не запуганный верой ЗАКОН.

«Резцом ли, кистью создавая…»