Две подвески к вееру - Ли Юй

Ли Юй

Две подвески к вееру

Есть такие стихи:

Трудно было всегдаЧиновником честным стать.Куда проще недуг излечитьТого, кто в лихоимстве погряз,Кто-то, стараясь исполнить закон,Злодейство лишь породил,Даже владыка Ши-гунЖертвой обмана стал.

Слышатся крики порой и брань,Они в трепет приводят людей,Вот взметнулась «железная кисть»[1]И грозит человеку беда!А потому не стоит твердить,Что темницу нельзя изменить.Если желаешь, можно всегдаДело любое решить, даже если, оно, как гора.

В этих стихах содержится добрый совет, обращенный ко всем чиновным мужам, которые живут в наши с вами дни: проявляйте бескорыстие и честность и во всех своих деяниях будьте сопричастны чаяниям простых людей. Даже «чистые чиновники» не должны, к примеру, произносить такие слова: «Поскольку я чист перед Небом и ничем не провинился перед людьми, значит, я могу чуть-чуть ошибиться при рассмотрении жалоб, а потому люди не должны держать на меня обиду!» Именно так губят человеческие жизни некоторые услужливые, но бесталанные исполнители, которые зачастую решают дела крайне невнимательно, можно сказать кое-как. Стоит ли после этого удивляться на нравы, царящие в нашем мире?! Есть такие меткие слова: «Если алчный чиновник отправился в путь, простому люду впору снимать последние туфли!». И еще говорят: «Когда честный чиновник покидает свой пост, некому поклоняться духам предков». Но я должен заметить, что от такого недуга, как чиновное лихоимство все же существуют лечебные средства, с помощью коих возможно устранить эту дурную болезнь. А вот если совершил промах «чистый чиновник», то его ошибку назвать никто не осмелится. Вот так бы я сказал, а потому утверждаю, что честным чиновником быть весьма непросто. Представим себе такую картину. Кто-то из «ста фамилий», то бишь простолюдинов, тайно совершил дурное дело. Откуда, однако, знать чиновнику, что в этом поступке действительно кроется злодеяние? Разве наделен он «всевидящим оком» или наитончайшим слухом? Еще в древности кто-то заметил: «Любая сплетня способна породить судебное дело!» Именно так! Всякий донос или жалоба часто возникают из ничего, из пустого места. Они насквозь выдуманные, а ложь в них подменяет правду. Однако нельзя не признать, что обман зачастую попадает точно в цель. И если некий чиновник решил учинить допрос согласно такому доносу, можно с уверенностью сказать, что ответчик непременно останется в проигрыше. Разумеется, чиновник порой прибегает и к устным показаниям истца, однако они могут оказаться еще более лживыми, чем его письменная жалоба, случается и так, что обе стороны еще до начала суда прибегают к помощи «мастеров жалобных дел», то бишь разного рода адвокатов или свидетелей-очевидцев. В общем, они устраивают своеобразный спектакль наподобие пьески «Сынов Грушевого сада»,[2] то есть разыгрывают всевозможные сцены, в коих крупные и мелкие служебные чины устраивают допросы и прения с опровержениями той или другой стороны. И если во время подобных словопрений стороны не допустили «рваных слов» (как их обычно называют), то чиновники тут же приступают к слушанию судебного заключения. Тот или иной судебный чин начинает задавать вопросы, всем своим видом напоминая ученого сюцая, зачитывающего свое сочинение в Зале Ясных Установлений. Все в этом сочинении разложено по полочкам, все расписано и доказано самым тщательным образом. Подобным выступлением можно без особого труда затуманить мозги любому человеку. Часто, однако, чиновник еще до допроса всех причастных к делу устраивает особое «представление» в дальней зале ямыня, в коем участвуют, кроме него самого, еще так называемые «закулисные гости»[3] – его судебные помощники. В подобном спектакле все зависит от того, какой из сторон повезет. Счастливца можно уподобить главному герою – шэн или героини – дань,[4] занятых в этом фарсе «внутренней залы». Будьте уверены, этот человек непременно выиграет дело. Тот же, у кого судьба поскромнее, по всей видимости, проиграет, ибо в этой пьеске он исполняет роль всего-то клоуна – чоу или цзина – второстепенного героя. Вот таковы порядки в этом спектакле! Но среди людей первой группы всегда найдется человек, который скажет: Все это чистая случайность! Разве не так? А среди вторых сыщется такой, кто выразит горькую обиду за учиненную несправедливость. Вот почему служебным чинам никогда не следует доводить людей из «ста фамилий» до крайней черты, когда они, как говорится, вынуждены «испытать свою судьбину». А сейчас позвольте мне рассказать об одном человеке, к слову сказать, весьма порядочном и честном, которому удалось избежать подобных горестных испытаний. Наш рассказ можете считать прологом к будущей истории.

В годы Чунчжэнь[5] – Возвышенного Благолепия в провинции Чжэцзян жил некий начальник уезда (правда я запамятовал его имя) – человек на редкость умный и проницательный, способный решить любое запутанное даже «безголовое дело». Однажды где-то на улице он заметил двух спорящих мужчин, оказавшихся соседями, которые жили друг напротив друга. Один занимался торговлей сладостями, а второй был хозяином зерновой лавки, в коей он продавал рис. Как-то продавец риса достал свою меру, собираясь отмерить покупателю зерно. Как вдруг сосед-торговец сладостями крикнул: эта мера моя. Торговец зерном, понятно, осерчал и с обидой тут же ответил, что его-де всуе обвиняют в краже. Между соседями возникла перепалка. Как раз в этот самый момент на улице и появился паланкин с начальником уезда. Оба спорщика бросились к вельможе со своими жалобами. Правитель уезда сначала допросил продавца сладостей.

– Что скажешь ты, отвечай!

– Ваше благородие, докладываю вам, эта мера моя и принадлежит она моей семье. Однако год примерно назад она вдруг исчезла! – стал объяснять первый торговец. – Нынче сосед стал отмерять зерно, и я тотчас меру заметил и признал. Однако он вернуть мне ее отказался! Прошу вас, господин начальник, разберитесь!

– Подобные инструменты используются в каждом доме, – возразил чиновник. – Как ты докажешь, что мера именно твоя, а не его?

– Понятно, что таких инструментов существует множество, только каждый имеет свои приметы. Поскольку свою меру я пользовал не один раз, я тотчас ее и узнал. Да и как мне ее не узнать?

Правитель уезда подозвал второго торговца.

– Ничего подобного! Это мера моя, – ответил второй. – И она все время находилась в моем доме, я пользуюсь ею уже много лет. Вот так и сегодня. Достал я ее, чтобы взвесить рис, а он вдруг ко мне как подскочит, как завопит; она-де моя!.. Эта деревяшка – вещь, конечно, пустячная, но я не хочу, чтобы из-за такой ерунды меня все считали вором. Ваше благородие, разберитесь по справедливости!

– Итак, ты утверждаешь, что вещь твоя, но как ты это докажешь? – допытывался начальник уезда.

– Снаружи на ней есть знак! – объяснил торговец зерном. Чиновник велел показать меру. Верно, на внешней ее стороне были видны иероглифы: «Находится в пользовании лавки…»

– Скажи-ка, эти знаки были с самого начала или они появились спустя какое-то время, уже после пользования мерой?

– Как только я ее приобрел, так их написал!

– Мне не очень понятен ваш спор, поэтому придется обратиться к самой вещи… А ну-ка скажи нам, чья ты вещь? – чиновник повторил свой вопрос несколько раз. В толпе стоявших вокруг людей послышался смех.

– Видно, наш начальник того – спятил! Разве деревяшка способна говорить?!

Правитель уезда тем временем продолжал:

– Если мне не ответишь, я тебя выпорю! – Чиновник извлек две бирки с указанием наказания и велел экзекуторам взяться за батоги, что те и сделали без промедления. Зрители покатились со смеху. Но вот казнь деревяшки закончилась и правитель отдал новый приказ:

– А теперь взгляните, что на этой мере вы увидите снизу!

Служащие немедленно исполнили приказание: они повернули меру нижней стороной кверху и внимательно ее осмотрели.

– На этой стороне много кунжутных зерен!

– Вот вам и доказательство! – рассмеялся уездный начальник и подозвал к своему паланкину торговца рисом.

– Ведь ты торгуешь рисом, откуда же тогда на мере появилось кунжутное семя? Ясно, что вещь принадлежит торговцу сладостями, а ты его просто оклеветал. Зачем?

Торговец рисом принялся юлить и отнекиваться.

– Есть еще один свидетель, по имени «Водяной»! – промолвил правитель уезда. – Сейчас я призову его для допроса… Итак, знаки на мере появились, когда ее купили. Значит, хотя с тех пор прошло долгое время, их ничем не смоешь и не соскоблишь. Не так ли? Но если знаки появились недавно, то они должны бояться воды.

Чиновник велел служащим принести таз с водой и щетку. Служащие принялись тереть иероглифы щеткой и те быстро исчезли. Начальник уезда повернулся к торговцу рисом: