Саркофаг - Лев Сокольников

Сокольников Лев Валентинович

Саркофаг

— Первая сумма в сто рублей и четыре

вопроса: кто прославился в истории

народов саркофагами:

a) Древние египтяне,

в) "москали",

с) "хохлы",

d) немцы?

Вопросы телевизионной игры

"Как стать богатым?"

— Если живу, чтобы "славить страну

советов" — то лучше умереть!

признание "антисоветчика".

— "Учёные склонны допустить

существование жизни в саркофаге,

но таковая в её полном смысле

невозможна…"

Из журнала "Новости природы".

Разъяснения и дополнения:

Страстно хочу разбогатеть и за сумму в сто "немощных отечественных"

согласен продолжать рассказ…

Первая часть с названием "Прогулки с бесом" и была написана в содружестве с ним, если принуждения на писательство со стороны беса позволительно занести в разряд "содружеств". "Дух содружества", или "аромат", отсутствовал, но первая часть была написана. Как — судить читателю.

Назвать влияние беса "нажимом" не могу: я, всего лишь техническая половина "проекта", считал себя свободным, но не полностью:

"ненавязчивого", "вежливого" и "культурного" бесовского нажима хватало в избытке. Бесовский нажим был настолько изощрённым, что уклониться от него я не мог. Подобные нажимы в большой политике "дружественными" называют. Их хорошо помнят те, кто ими был когда-то "обласкан". "От перемены мест слагаемых…" да, это самое… ничего не меняется. Абсолютной, "равной" дружбы не бывает, всегда кто-то один из друзей "давит".

К концу "Прогулок" стал подозревать, что сидящая во мне сущность как бы совсем не такая, какой представилась при вселении. Удивляться нечему: лучшими пытаемся казаться вначале, потом — пусть думают что угодно, но "вначале пути" — "только прекрасное"!

За двенадцать лет пребывания в "квартирантах" сущность дала повод думать, что она не из "бесовского сословия", но прямого признания в правильности своих подозрений не получил. Сущность, кою называл "бесом", оставила меня в начале второй части с названием Polska.

Вторую часть писал в одиночестве… хотя, нет, не совсем так: "хвост бесовского влияния" тянулся за мной и во второй части.

И только в третьей, в "Саркофаге", вроде бы, очистился от "сущности невыясненной природы" и почувствовал себя свободным.

Но недолго длилась радость от свободы: через малое время появились сомнения: "как, почему и откуда появилось название "Саркофаг"? Неверное название, сомнительное, не соответствующее тому, о чём пытаюсь рассказать", но менять на что-то другое "руки не поднимались"

Вроде бы пустяк, чего там, слов в прекрасном русском языке — океан, а всё же не получалось избавиться от первого, пришедшего названия. Временами думал: "или и "Саркофаг" — не мой"!? Неужели кто-то ещё торчит на страницах!? Но кто?"

Вера в "параллельные миры" приходит в моменты максимального соприкосновения с ними. Не иначе. Всё дело в том, насколько близко находимся с "неопознанным", но войти туда — дано не всем. Что-то, похожее на входные двери дорогого ресторана при полной пустоте карманов. Так и одной веры в существование параллельного мира мало для входа туда.

Было, пытался не единожды выяснить "источник влияния" простейшим и безотказным способом: маятником. Способ надёжный, проверенный, доверяю ему полностью.

Но маятник — всего лишь инструмент, индикатор, как и горящая свеча, а общается со мной через маятник мой Хранитель.

Почему для выяснения эпизодов прошлой жизни выбрал Хранителя? Не дух отца, или дух любимой тётушки Min,ы? Да потому, что сумма отцовых знаний известна, что знала тётушка — знал и я, а какими знаниями обладает дух-Покровитель — это совсем другое, это куда больше, чем знания отца плюс мудрость любимой тётушки!

Рядовой, пусть и "невысокого полёта" дух, всегда даст сто очков форы любому "государственному деятелю" и любой степени знаний.

На все вопросы в "двоичном счислении", то есть "да/нет", Дух-покровитель отвечал быстро и правильно. Смущало одно: беседа с Хранителем походила на разговор взрослого с ребёнком, где "дитём" был я.

Устрою "перекличку" тем, кто сегодня, возможно, помогает в написании

"Саркофага":

— Хранитель мой, первый и единственный, милый и добрый, скажи, если дозволено твоими командирами: Пётр Андреевич, мудрый учитель литературы до сего дня в мире живых пребывает? — спросить меня: "чего задаю явно глупый вопрос? Чего спрашиваю? Учитель во времена обучения уже был пожилым человеком, да плюс шесть десятков лет к тому времени, а в итоге получается… Для человека, прошедшего войну и отработавшего учителем всю жизнь — много! Кто и когда в нашем мире столько жил!? А учителя — особенно? Учитель обычной школы столько прожить может? Контуженный войной и трёпанный "советской действительностью" много лет учитель "русского языка и литературы" столько прожить может? Почему лицемерю?

— Рейнгольд Мартин, "немец"… — прости, "золотой солдат", и ты в ином мире, не буду напрасно тревожить… Хотя, почему "тревожить"? Если поминаю учителя немецкого языка добрыми мыслями, то, почему от добрых мыслей ему будет плохо?

— Геннадий Матвеевич, мудрейший "историк"! — и ты там… вижу, вижу, маятник волнуется и не хочет останавливаться при упоминании твоего имени! Ты при жизни был быстр и горяч — таким остался и там!

Титаны, на плечах ваших строю сегодня свои россказни! Не волнуйтесь, стойте смирно, как прежде! Дайте сказать вашему ученику то, чего от нас вы когда-то утаили!

Каноны христианской церкви, а "православной" — особенно, говорят, что попытки живых войти в общение с душами умерших строго судимы и опасны для "безумца"! С живыми — пожалуйста, общайся, сколько влезет, до определения "надоел!", но с мёртвыми — "грех": опасно для "контактёров". Иных пугал у церкви нет.

На сегодня грех общения с потусторонним миром не наказуем, "руки коротки" у церкви, но при скорости, кою набирает воскресшее православие, в будущем ослушники могут жестоко поплатиться. Наказание уготовано и ждёт ослушников, но когда оно придёт — "на то воля божья".

В грядущие времена "столпы церкви" обязательно исправят нынешние и прошлые недосмотры в деяниях медиумов, прекратятся вольности нынешних медиумов, коих с советских времён "экстрасенсами" кличут. За "греховную связь с потусторонним миром, пусть она будет явной и доказанной, устойчивой и неопасной, медиумов всё едино предадут анафеме:

— Нельзя — так нельзя! — но это в будущем, а всякое будущее "туманно".

Мы живём замученные извечным вопросом: "или пить, или работать, или веровать, или…" разнести "в пух и прах" объекты прежних верований и поклонов. Мы устаём от пустых верований, а отсюда — "шатания и разброды в вере". Когда шатаются одни — другие в это время делают состояния…

Завтра испущу дух, и всё для меня в видимом мире окончится. Сегодня, общаясь с духами, покинувших тела любимых людей, готовлю себя на встречу с ними. Когда такое произойдёт, то мы будем равны: там нет "возраста, авторитета и положения в обществе". Чувствую, что и сегодня великие души учителей просвещают меня, но не наоборот. Ангел маятником убеждает, что наше заблуждение "грех тревожить мёртвых" — выдумка, изобретённая умными хитрецами на потребу глупым простакам. Объяснений "почему нельзя тревожить мёртвых" хитрецы не дают. Но если и появляются объяснения, то они впечатляют только детей определённого возраста.

Но всё "дело времени". Объяснение запрету есть:

— Мёртвые могут утащить в свой мир тех, кто их тревожит! — разницу между "умершими естественной смертью и "утащенным" ещё никто не объяснил. Сам уйду, по собственному желанию и своими ногами, или кто-то "добрый" и здешний поможет в "перемещении"? Нет ни единого случая, чтобы кто-то из мёртвых явился в мир живых и сказал:

— За тобой явился, идём… — только живой всегда решает за кого-то: жить ему, или хватит? Мёртвые не причастны, нет у них ни сил, ни желаний лишать кого-то жизни: "куда торопиться, сами помрут…" — впредь особых изменений в способах перемещении туда не ожидается.

Нужно думать, что те, кто не тревожит мёртвых, до бесконечности будут топтать землю? Хитрецы знают, что живые тревожить мёртвых никак не могут, если и захотят предаться столь "греховному" занятию. В самом деле, как могут проявиться для мёртвых наши попытки их потревожить? Что им наши тревоги? И то, что мы делаем, может ли называться "тревогой"?

* * *

Всегда не мог терпеть людей, кои рассказывают то, что не спрашивают. "Упреждающими" их называл. За "грех нетерпимости и гордыни" в прошлом, сегодня сам наказан этой болезнью.

Прожитые годы хотелось бы сравнить с высокой стеной не выше и не длиннее "Великой Китайской". Ровняться на "великую китайскую" стену было бы явным и неприкрытым нахальством с моей стороны.