Фамильный оберег. Отражение звезды - Ирина Мельникова

Ирина Мельникова

Фамильный оберег. Отражение звезды

Когда-то крепкие царства стояли в кыргызской степи. Тучные стада паслись у подножий горбатых сопок. Быстроногие табуны, сминая ковыль, проносились вихрем в облаках пыли, багровой в лучах заката. На мглистом седом горизонте щетинились, словно копья несметного войска, острые пики гор. А над синей по окоему вечерней степью заунывно рыдал пастуший рог, глухо урчало эхо, дробясь в распадках, поросших редким лесом.

Над кошменными юртами вился дымок. Пах он пряными травами, что отгоняли нечистую силу. В юртах рождались и умирали, смеялись и плакали, варили жирную похлебку и сытную кашу. Ели сами, кормили детей, угощали гостей, потчевали злых и добрых духов. Поклонялись древним камням с суровыми ликами, приносили жертвы богам.

Кости стариков покоились в земле; объятия молодых были неистовыми, стоны – сладостными, а слезы – горячими. В исступлении извивались тела, страстные вопли будили зарю. Свет звезд отражался и пламенел в глазах влюбленных. А после рождались дети. Столь же буйные и сильные, ловкие и яростные – как в битве, так и в любви.

Туманы кочевали в долинах; росы покрывали траву; после щедрых ливней разноцветные радуги повисали над степью.

Большая вода несла торговые парусники. Шли по горным тропам через перевалы конные и верблюжьи караваны купцов. Везли товары со всего света. Шумели богатые ярмарки: отбрасывала золотые блики посуда с далекого Инда, звонко ржали тонконогие арабские скакуны, били по рукам барышники-ногайцы, раскладывали шелка-бархаты бухарцы. Жажда наживы сводила к одному котлу прокаленного горячими ветрами араба, смуглого перса и узкоглазого сына Поднебесной.

А из глубин Азии, будто ветром сорное семя, поднимались несметные орды номадов и мчались по степи, неся смерть и разрушения. Лбами бревен, окованных железом, разбивали городские стены, на развалинах строили свои крепости, заводили свою торговлю, на костях побежденных утверждали свое владычество.

Но следом накатывали новые завоеватели. Тьмы и тьмы необузданных полчищ с диким ревом и ржанием, лаем и топотом, взмахом клинков и заревом пожарищ втаптывали в землю вчерашних победителей и кровью смывали их веру, законы и саму память о них…

В тучах песка и сами несметные, как песок, они текли, гонимые властной рукою своих ханов, текли и завивались на бродах и кормных пастбищах, как песок завивается вокруг серых камней.

От топота коней, от скрипа и грохота арб дрожала и стонала земля.

Неслись по ветру сухие листья и шары перекати-поля, и, следом, как солома, пролетала жизнь…

Несчетные орды надвигались на степь и таяли, превращаясь в затейливую дымку, исчезавшую бесследно, когда приходил тому час. Оставалась о них лишь память людская – память недобрая, цепкая, страшная.

Но выносливый и упрямый народ – степняки! Подобно горькой полыни, они пышно и отважно прорастали вновь и вновь, сколько ни заливали их кровью, ни топтали копытами. Ведь и полынь не дает цвета годами, а потом вдруг, вопреки всему, поднимется, расцветет, а дух какой по степи пойдет… Запах этот, ни с чем не сравнимый, – запах бесконечности, вольного ветра, вечной жизни… И любви!

Глава 1

Лайнер заходил на посадку над бурыми сопками. Мелькнула гладь реки. Клочья облаков плыли над городом, который стремительно приближался. Еще пара мгновений, стук шасси о бетон… И понеслась навстречу взлетная полоса.

Самолет подрулил к зданию аэровокзала – столь же серому и печальному, как все вокруг. Стюардесса попросила оставаться на местах до полной остановки двигателей. Косые струи дождя ползли по иллюминатору, размывая картинку за стеклом: серая трава, серые кусты, серый металлический забор… Татьяна вздохнула. Лето в Хакасию не торопилось. Но тут она увидела Анатолия в мокрой куртке, с огромным букетом в руках. Служащий в форменном комбинезоне, преградив ему путь, показывал на здание аэропорта, видно, объяснял, что нельзя встречающим находиться на летном поле. Археолог в ответ оживленно жестикулировал, улыбался и кивал на самолет. Затем приложил телефон к уху. И тотчас в кармане Татьяны весело затренькало.

– Таня, ау! – радостно прозвучало в трубке. – Как долетела?

– Хорошо долетела! – засмеялась она в ответ. – Жива!

– Ты не спеши, я сейчас поднимусь в самолет, – сообщил Анатолий.

Она облегченно вздохнула.

Все опасения, уныние, страхи смыло бурным потоком его энергии, которая ощущалась даже на расстоянии. Казалось, и тучи расступились под этим мощным напором, пропустив лучи солнца. И сразу все преобразилось. Засверкало, засияло, заискрилось, заиграло многоцветьем красок и запахов. Да, именно запахов, потому что в это время открыли выходной люк, и пассажиры потянулись к нему. Татьяна взялась за костыли. Одна из бортпроводниц тотчас бросилась к ней.

– Вам помочь?

Татьяна не успела ответить. Держа букет над головой и лавируя между пассажирами, к ней протиснулся Анатолий.

– Танюша! Вот и я! – возвестил он на весь самолет.

Вручив ей мокрый букет, подхватил на руки и направился к выходу. Следом едва поспевала стюардесса с костылями в руках. Татьянина коляска уже дожидалась хозяйку недалеко от трапа, а рядом с ней стояла краснощекая скуластая девушка в джинсовом комбинезоне и каучуковом плантаторском шлеме.

– Люся, подъезжай! – крикнул сверху Анатолий.

Через минуту Татьяна сидела в коляске. Краснощекая девушка улыбнулась ей.

– Люсей меня зовут. Я – ассистент Анатолия Георгиевича.

– А меня Таней, – кивнула Татьяна. И посмотрела на Анатолия. – Кажется, я плохо себе представляла, во что ввязалась.

– Что значит «ввязалась»? – удивился он. – Самое страшное позади! Ты в Хакасии, на родине предков! Радоваться надо, а ты, вон, нос повесила!

– Я буду тебе обузой! – Татьяна виновато улыбнулась. – Я на костылях едва передвигаюсь…

– Какие костыли? – Анатолий прищурился. – Мы тут живо заставим тебя бегать!

– Твой оптимизм меня пугает, – нахмурилась Татьяна. – Лучше уж горькая правда, чем сладкая ложь!

Анатолий смерил ее взглядом.

– А твой пессимизм настораживает. Слезами болезнь не победишь.

– С чего ты взял, что я плачу? Лучше настраиваться на худший вариант, а там посмотрим. По крайней мере, не обидно будет…

Отправив Людмилу получать Татьянин багаж: саквояж, складной мольберт и ящик с красками и кистями, Анатолий повез Татьяну к выходу с летного поля. У ворот толпились встречающие и бодрые таксисты, предлагавшие подбросить куда душе угодно. Но таксисты остались несолоно хлебавши. Анатолия окликнул молодой, но уже седой мужчина в камуфляже, пожал ему руку, кивнул Татьяне и сказал, что машина ждет на стоянке.