Фамильный оберег. Отражение звезды - Ирина Мельникова

Свежий ветерок ворвался в открытое окно. У Татьяны защемило сердце. Видит бог, она помнила эти запахи. Да и долина, что лежала под ними, тоже была знакома или очень похожа на ту, что она увидела то ли во сне, то ли в бреду. Бредовые видения? Чушь кромешная! Кто в здравом уме поверит, что такое возможно: столь ярко, столь реально окунуться в прошлое, а потом наяву получить подтверждение увиденному… Нет, не увиденному, пережитому… Иначе как объяснить, что она помнила эти запахи, помнила серебристые ленты рек, что сливались в одну широкую – Абасуг? И горы на горизонте тоже были знакомы. Там, у подножия гольцов, лежали земли родного Чаадарского улуса…

Родного? Она вздрогнула. Что происходит? Она – не Айдына. Она – Татьяна. От Айдыны лишь серьги в ушах да перстенек с кораллом на пальце… Она едва заметно коснулась пальцем коралла. А если он и впрямь притянул душу Айдыны?

– Видишь сосновые леса? – прервал ее мысли Анатолий. – Они, по преданию, выросли на месте страшной битвы. На русской и кыргызской крови. В тысяча семьсот четвертом году, а по другим источникам – в семьсот шестом, казаки настигли здесь большой отряд езсерского бега Тайнаха. Сражение началось после обеда, закончилось под вечер. Скажу тебе, очень жестокое сражение! Настоящая бойня! Русские перебили до трехсот езсерцев. В бою пали Тайнах и два других князца; лишь полсотни человек во главе с женой Тайнаха, которая, кстати, была русской, «окопались и лесом осеклись», как тогда писали. После недолгого штурма удалось взять «воровскую осаду», причем защитники были все перебиты, а женщины и дети захвачены русскими. Олена бежала вместе с сыном, но ее быстро настигли и взяли в плен.

– Олена? – потрясенно переспросила Татьяна. – Жена Тайнаха? Русская?

– Русская, русская! – кивнул Анатолий и хитровато прищурился. – Ты и про Олену что-то знаешь?

– Ты же сам сказал: «Русская жена», – с укором посмотрела на него Татьяна и поспешила перевести разговор: – А с Тайнахом не Мирон ли Бекешев расправился?

– Нет, не Мирон, а атаман Овражный – верный его соратник и друг. После атаман вернулся в острог, но оставил за себя казачьего сотника Саламатова. И тот с отрядом служивых обыскал леса и перебил еще два десятка кыргызов. Результаты экспедиции высоко оценили в Москве. Служилых одарили мягкой рухлядью на восемьсот рублей.

– Восемьсот рублей, – покачала головой Татьяна, – вот она, цена загубленных жизней.

– Олену привезли в Краснокаменск. Известно, что какое-то время ее держали взаперти. Пока велось следствие, наверное. Но умерла она на свободе, где-то в сороковых годах. А сын ее при крещении получил имя Матвей, дослужился до казачьего майора…

Татьяна смотрела на пролетавшие мимо деревья, кусты, пролески, а перед глазами стояло лицо Олены. Возможно, она когда-нибудь расскажет Анатолию о своих снах. А сейчас рано! Сейчас ее рассказ однозначно назовут вздором, чепухой, бессмыслицей, бредом сивой кобылы! Чем еще?

Она так увлеклась подбором синонимов, что перестала слушать Анатолия. Пришлось взять себя в руки.

– Надо же, – улыбнулась Татьяна, – ты как рыба в воде. Казаки, кыргызы, остроги, сражения…

– Так то ж мой хлеб, – ответно улыбнулся Анатолий, – лекции студентам читаю, книги пишу…

Он взял Татьяну за руку, посмотрел в глаза.

– Тебе правда интересно?

Она кивнула головой.

– Очень! Продолжай!

– Ликбез для новичков! – фыркнула Людмила.

Анатолий что-то резко сказал по-хакасски, она смерила его негодующим взглядом и отвернулась. Но тут в их перепалку вклинился Борис:

– Эй, люди! Кончай разговоры, а то у меня уши вянут от ваших кыргызов, острогов, казаков… Вон впереди по курсу кафе. Пора бы уже позавтракать, а? А то не довезете гостью живой и здоровой!

– Завтракать так завтракать! – потер руки Анатолий и подмигнул Татьяне. – Уморили тебя разговорами?

– Нет, – твердо ответила Татьяна, – не уморили. Меня трудно уморить. Но чашечку кофе выпила бы с удовольствием!

Глава 2

После завтрака в придорожном кафе Татьяну потянуло в сон. Не помог даже крепкий кофе. Сказалась-таки бессонная ночь в самолете. Ее сосед ворочался рядом в кресле, сопел, а затем захрапел на весь салон. Она заткнула уши берушами, натянула на глаза плотную повязку, но тут сосед больно толкнул ее в бок локтем, принялся неловко извиняться.

И сон пропал… Но пережитые неприятности уже не тревожили ее. Перед глазами возникали одна за другой картинки из детства. Оживали цвета, голоса, образы… Словно впервые она вдохнула свежие запахи утра: росы, молодой травы, одуванчиков на лужайке перед домом… Словно впервые ощутила сладкое томление, впервые подняла руки к небу, к ослепительному солнцу, к белому пуху облаков…

Летом она просыпалась на дедушкиной даче и долго лежала, слушая, как стучала в окно веточка сирени, пели на заре соловьи, оглушительно квакали лягушки. В деревне за речкой мычали коровы, звякали подойники. Весело чирикали воробьи, голосил петух, а капли дождя, если шел дождь, шуршали по стене и по крыше… Много чего было хорошего, всего не упомнишь…

В машине Татьяна тоже пыталась забыться. Но так и не получилось. В голову лезли разные мысли. Об отце, о матери, даже Виктора вспомнила, который позвонил перед отъездом. Татьяна удивилась, откуда узнал новый номер ее телефона? Но позже выяснилось: мать проболталась. Несмотря на их разрыв, Галина Андреевна продолжала перезваниваться с Виктором. Однажды Татьяна застала ее за телефонным разговором с несостоявшимся зятем. Речь, судя по всему, шла об антикварных вещицах, которые мать с упоением собирала лет двадцать. С тех пор как отец стал прилично зарабатывать. Последние шесть лет он платил ей солидные алименты, потому что Галина Андреевна еще до того, как он подал на развод, запаслась ворохом справок. У нее вдруг обнаружилась куча болезней, которые, впрочем, не сказались ни на ее внешности, ни на образе жизни. При знакомстве она по-прежнему называла себя: «Жена профессора Бекешева». Скромно добавляла, что муж работает в ЮНЕСКО, но она, мол, терпеть не может Европу и предпочитает жить на родине.

Правда, сразу после отъезда бывшего мужа в Швейцарию в квартире Галины Андреевны поселился любовник – молодой испанец по фамилии Родригес, танцевавший в ночном клубе. Родригеса сменил тоже молодой грузин Гоча, подвизавшийся на сделках с недвижимостью.

Гоча продержался меньше Родригеса. Сбежал в Грузию от российского правосудия, потому что оказался не риелтором, а вором-борсеточником, промышлявшим на пару с братом возле крупных супермаркетов Северной столицы.

Исчез он поспешно, поэтому успел прихватить лишь пять тысяч долларов, которые Галина Андреевна опрометчиво хранила в супнице. Доллары она копила для покупки очередной антикварной безделушки, от которых ломились полки старинных книжных шкафов в бывшей библиотеке профессора Бекешева.