Белые флаги - Нодар Думбадзе

Думбадзе Нодар

Белые флаги

Перевод З. Ахвледиани

Ресторан "Мечта"

– Здорово, Заза!

– Ростому привет!

Ростом крепко стиснул мою протянутую руку и легонько потрепал меня по щеке.

– Ну, как ты, что ты?

– Да так себе. А ты? – спросил я и взглянул на часы.

– Спешишь?

– Понимаешь, в Кировском парке – "Под небом Сицилии". Сходим, а? Хорошая картина!

– Да брось ты! Целый год не виделись. Пошли, выпьем по стаканчику!

– Нет, давай лучше в кино!

– Ладно уж, в сотый раз небось смотришь эту "Сицилию"! Пошли!

Ростом – здоровяк, сильный, как бык. От его железного рукопожатия я сразу же забыл про всякое кино, чуть не кубарем скатился вниз по лестнице подвального ресторанчика и присел к пустовавшему столику у небольшого бассейна с живой рыбой. Ростом подошел к буфету.

Вряд ли на свете сыщется ресторан более грязный, темный, неуютный и дорогой, чем "Мечта". И если его все-таки посещают, то только лишь потому, что он всегда открыт, в любой день, с семи утра. Круглый год. Халаты на официантках "Мечты" до того замызганные, что участковый санитарный врач даже не доходит до зала, – буфетчик прямо на лестнице вручает ему дань за антисанитарию… Буфетчика Архипо знает весь Тбилиси, ну и, разумеется, я.

– И не стыдно вам, Архипо? Не ресторан, а черт его знает что! Грязь одна! – упрекнул я как-то буфетчика.

– А это вовсе не ресторан, уважаемый! – отпарировал Архипо. – Это рабочая столовая!

С тех пор я как потребитель уже не предъявлял к "Мечте" никаких особых требований.

Сегодня посетителей здесь маловато. В дальнем углу темного зала за столом сидят человек восемь. Они уже пьяны – галдят, перебивая и не слушая друг друга, Судя по частым выкрикам: "Э-э… Ваше имя, уважаемый?" компания собралась разношерстная. Видно, они выпивали порознь, за отдельными столиками, а потом объединились.

Ростом вернулся, поставил на стол тарелку с десятком хинкали, поллитровку и два стакана.

– Запах что-то не того… – недовольно поморщился он и густо посыпал хинкали черным перцем. – Кстати, в случае чего, сколько у тебя найдется? Я весь вышел…

– Три рубля! – смущенно улыбнулся я, извлек из кармана помятую трёшку и подложил её под тарелку с хинкали.

Ростом разлил водку.

– Хочешь, скажу, как можно бесплатно выпить сто граммов? – спросил он. – Меня вчера научили.

Я знал, в чем заключается этот "секрет", но все же подначил:

– Давай!

– Значит, так: подходишь к прилавку, требуешь сто граммов водки, а потом хинкали… То есть не требуешь, а спрашиваешь, сколько стоит сто граммов. Потом достаешь деньги… Нет, забыл! В общем, что-то очень потешное. Дай вспомнить, – расскажу… А пока выпьем за нашу встречу!

Мы чокнулись. Ростом залпом осушил стакан и, не переводя дыхания, закусил хинкали.

– Ну, разве это не лучше какой-то там "Сицилии"?!

Я тоже выпил и, почувствовав вдруг, как по всему телу разлилось приятное тепло, подумал: "Пожалуй, лучше".

– А хочешь, я сам научу тебя? – спросил я.

– Чему? – не понял он.

– Как бесплатно выпить сто граммов.

– Ясно, хочу!

– Значит, так: подходишь к прилавку и спрашиваешь буфетчика: "Что стоит пяток хинкали?"

– Пятьдесят копеек, – отвечает он.

– Давай! – говоришь ты. И снова спрашиваешь: – А сто граммов водки?

– Пятьдесят копеек!

– Так-с. Я передумал. Забирай обратно хинкали и взамен налей мне сто граммов.

Буфетчик убирает тарелку с хинкали и наливает водку. "Хлюп!" опрокидываешь ты водку и направляешься к выходу.

– Э-э, куда? – орет вслед буфетчик.

– Домой! – отвечаешь ты.

– А деньги?

– За что?

– За водку!

– Так я же вернул тебе пять хинкали?

– А деньги за хинкали?!

– А разве я ел хинкали?

– Н…нет…

– Так чего же тебе от меня нужно?

– Н…ничего, уважаемый… – мямлит смущенный буфетчик и оставляет тебя в покое.

– Ва, гениально! – воскликнул Ростом. – Кто тебя научил!

– Цицка.

– Вот тип! И меня тоже он научил, но тебя – лучше!

– Да, такое за ним водится, – успокоил я Ростома.

Я и Ростом до третьего класса учились вместе, в одной школе. Потом семья Ростома перебралась в другой район, и мы расстались. Лет девять я не встречался с Ростомом. Увиделись мы на приемных экзаменах в университете он сдавал на физический. Я бы не узнал его, так он возмужал и похорошел. Ростом сам окликнул меня.

– Как ты узнал меня? – спросил я.

– А что тут такого! – рассмеялся он. – Ты ничуть не изменился.

На втором курсе Ростом снова куда-то исчез.

Спустя год я встретил его на стадионе. Играли наше "Динамо" и московское "Торпедо". Я немного опоздал, и место моё оказалось занятым… Ростомом. Кое-как устроились. После матча (наши проиграли) мы возвращались вместе. Я не знал, о чем говорить, – все темы разговора ограничились тремя классами средней школы.

– Где ты запропал? – спросил я из вежливости.

– Трудновато нам пришлось… Начал работать и перешел на заочное, ответил он.

Вот и теперь я не знаю, о чем с ним говорить. И я повторяю свой прошлогодний вопрос:

– Послушай, но куда ты все-таки исчез?

– Говорил же я тебе: работаю.

– Где?

– Какая разница? На хлеб хватает…

– Что-то не похоже, – улыбнулся я и покосился на свою лежащую под тарелкой трёшку.

– Все несу домой… Мама совсем состарилась, почти ослепла, шить ей трудно…

– А стоило все-таки переходить на заочное? – спросил я и понял, что сморозил глупость.

– Стоило… – ответил Ростом после минутного молчания. – Стоило… Прихожу как-то домой… Вижу, мать сидит на кровати, опустив голову, а какая-то толстозадая баба вертит в руках перед её носом пеструю тряпку и визжит: "Если ты совсем ослепла и не можешь шить, то так и скажи! Я б лучше просто подарила тебе деньги!.. Что мне теперь делать?! Где я достану такой отрез, а? Лопни, тресни, а найди, где хочешь! Понятно тебе?!" Это она говорила моей матери…

Ростом выпил. Мне стало не по себе.

– Ну и потом? – спросил я.

– Помнишь нашу школу?! Мы ходили туда через Варазисхеви[1], – ушел Ростом от ответа.

– Помню! – вздохнул я с облегчением.

– Мне мама по утрам давала по пятнадцать копеек. А тебе?

– Тридцать.

– А напротив школы был завод кувшинов и горшков…

– Кирпичный завод, – поправил я.

– Да, кирпичный. Но там делали и горшки тоже… И ребят с той улицы называли "кирпичной шайкой", помнишь?

– Они подкарауливали нас и отбирали деньги, помнишь?

– Как не помнить! За пятнадцать копеек тогда давали французскую булку с двумя сосисками. И сверху горчица.

– Вот сволочи! – Мне вдруг стало жаль тех детских тридцати копеек.

– А знаешь, почему они грабили нас с утра?

– Почему?

– А потому что, успей мы войти в школу, и деньги были бы истрачены в буфете!

– Смотри-ка, я и не смекнул! – Меня рассмешила наивная хитрость "кирпичной шайки".

– Да и я сам смекнул только теперь. Наш председатель профкома поступает точно так же: в день получки караулит нас у кассы…

– А все же, где ты работаешь?

– В гараже, мойщиком машин, – неловко улыбнулся Ростом. – А ещё одна трешка была бы сейчас кстати… – Он выразительно взглянул на почти опустевшую бутылку, потом на мою трёшку.

Вдруг возле нашего стола, откуда ни возьмись, вырос какой-то вдрызг пьяный усатый верзила. В правой руке он держал стул, в левой – бутылку "Саперави[2]".

– За процветание и счастье… наш…ш…шего края! Да здравствует!.. Ура! – провозгласил он заплетающимся языком.

– Ура! – подхватили мы его призыв.

– В…ваше имя, уважаемый? – обратился усатый ко мне.

– Заза.

– Ого! А в…ваше? – повернулся он к Ростому.

– Ростом.

– О-хо-хо! Б…богатыри! "Амиран[3] сразился с дэвом, задро…ж…жала вся земля!" Так, кажется?! П…пью за красоту нашей земли и ц…целую ваш стол! – Усач покачнулся.

– Садитесь, пожалуйста! – подхватил я его.

– Я со своим с…стулом и вином… Ик!.. Принимаете? – спросил он и, не дожидаясь ответа, проглотил наш последний хинкали.

– Пожалуйста!

– Мы там… кутим… Я и м…мои друзья… один, два, т…три. Я четвертый! – Усач с силой стукнул себя кулаком в грудь.

– Чего же вы хотите, уважаемый? – спросил Ростом.

– Я х…хочу… ик! Я ж…желаю "быть с тоб-о-о-ою всегда, быть с тоб-о-о-ою в моги-и-и-ле…" – неожиданно затянул усач.

– Нам пора, уважаемый, – привстал я.

– Ч…что такое?! – Усач грохнул бутылкой об стол, и вино плеснуло в лицо Ростому.

Побледнев, Ростом медленно привстал, уставился на некоторое время в глаза усачу, потом, не сказав ни слова, утер рукою лицо и выразительно покосился на свою окрашенную в красный цвет ладонь.

– Ваше имя, уважаемый? – очень тихо спросил Ростом усача.

– Акакий, Како, Каки![4] – отрапортовал тот и сел. – С…садитесь… предложил он и нам.

Мы тоже сели.

– Скажите, глубокоуважаемый А-ка-кий, Ка-ко, Ка-ки, – произнес Ростом по слогам, – чего вам от нас нужно?