Жунькины байки. Сетевые записки - Евгения Непомнящая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мафиозо
Две минуты назад, звонит мне сосед мой, местный мафиози и спрашивает:
– Дженни, это ваша машина красненькая стоит во дворе?
– Наша, – отвечаю, – мест на стоянке не было с утра, муж во дворе машину поставил, а что?
– Да, нет, ничего страшного, просто мы хотели шины проколоть, решил на всякий случай узнать, это ваша машина или нет.
Анекдот из жизни
Израиль. Тель-Авив. Жара. 40 градусов в тени.
По улице ходит мужичок, в вязаной шапке и в свитере. в резиновых сапогах и в шарфе а-ля Остап Ибрагимович.
На него никто не обращает внимание, израильтянам по фиг, кто во что одет. Нашелся один умник и спрашивает мужичка в шапке:
– Слушай, друг, тебе не холодно?
Тот невозмутимо отвечает:
– Нет, почему мне должно быть холодно, сорок градусов тепла же.
Финики
Вчера, супермаркет:
– Моя госпожа! (это меня имеют ввиду), а что это у тебя такое, в упаковке? Финики, да? Финики? – старушка, не говорящая по- русски, проявила русское любопытство, разглядывая мой товар, приготовленный к оплате.
– Моя госпожа (это она, госпожа), это вареная красная свекла, – вежливо отвечаю я старушке.
– А что ты с ней делаешь?
– Можно холодный борщ, можно винегрет, можно шубу, можно различные салаты.
– Что есть шуба? Что есть боршт? Что есть винегрет?
Приходится объяснять, что есть что у этих странных русских.
– Ты смотри, какая красота, какие вкусные вещи, оказывается можно приготовить из этих фиников, – радуется старушка…
А пожрать?
Решили мы куда-нибудь поехать, на несколько дней. Когда-нибудь, через пару недель. Тела бренные утешить горячими источниками, да едой обильной, желательно вечерней, чтоб прямо на месте, не рыская в поисках ресторанов и забегаловок, можно было бы утробу набить и спать завалиться.
Недосып, переработки, вкалывание на ниве домашнего хозяйство, и вечный кот под моим одеялом, двадцатиградусный холод декабря, срочно требуют компенсации.
Нашла я подходящее местечко на сайте подходящего местечка, все хорошо и прекрасно, теплое озеро, внутренний подогреваемый бассейн, спа, и рыба в пруду.
Но вот только про ужины ничего не написано. Дала мужу маленькое, но очень ответственное поручение, позвонить в киббуц, и узнать, а не подают ли они ужин на ужин? Муж позвонил, но служащий, ответивший на звонок, про ужин ничего не знал, не ведал, и обещал перезвонить, минут через надцать, когда все выяснит у своего начальства.
И действительно, минут через надцать раздался звонок. Это звонил мой зубной врач пригласить меня на просмотр захватывающего фильма, под названием «Жунькины зубки».
То есть на профилактический осмотр. Муж, в полной уверенности, что звонит служащий из киббуца, не стал слушать длительное восточное вступление моего врача, о здоровье, о мире, и вообще о том, что слышно, а напрямую спросил служащего, не будет ли после процедур ужин?
Врач удивился и осторожно намекнул, что он вообще-то после процедур ужин клиентам не подает, и максимум, на что мы можем рассчитывать, это на кофе, в приемной.
Мужу это предложение не понравилось, он сказал, что, если нет ужина, то и суда нет.
То есть мы не приедем, и не осчастливим своим присутствием столь учтивое заведение. Врач понял, что не может терять постоянных клиентов, которые уже два года кормят его и его семью, и предложил компромисс, что он принесет из дома сэндвич и накормит мужа…
Мужу предложение не очень понравилось, потому что обещанный сэндвич был один!
Спустя пару минут он понял, что голос в трубке, больно знакомый, и он его где-то слышал не раз.
Начал перебирать в уме, всех служащих киббуца в котором ни разу не был, но споткнувшись на первом, опять напрямую спросил собеседника, кто он такой?
– Врач ваш, – засмеявшись, ответил врач наш. Вечером того же дня, мы сидели в приемной.
– Кофе хотите? – предложил нам доктор Муаяд…
– А что ужина у тебя так и нет? – хором ответили мы…
И засмеявшись все втроем, дружно вошли в кабинет, осматривать мои зубки. Вопрос куда поехать на три дня зимой, где купаться в теплой джакузи, и что жрать на ужин пока остался открытым.
День яйца
Говорят, что сегодня день яйца. Ну, пусть будет день яйца. Одного! Меня, вон тоже в детстве, мама кормила яйцом, глазуньей.
Боже мой, я эту гадость скользкую, до сих пор не ем, оно, яйцо, в виде глазуньи, противно всему моему существу.
Но тогда, в шесть лет, я не могла оформить свое отношение к яйцу, в правильные слова, и потому только сразу ревела, стоило маме подсунуть мне эту гадость. Ревела и плевалась.
Мама очень огорчалась. Мама хотела, чтоб я была толстой и здоровой, а я не хотела ради красоты и толстоты, жрать эту дрянь, под названием глазунья. Но и маму огорчать тоже не хотелось.
И вот однажды, я нашла выход… Мама, по-прежнему, каждый вечер кормила меня глазуньей, но я уже не устраивала истерику. Вначале, я съедала сосиску, чтоб потом отдать должное яйцу. Мама, видя, что я ем, спокойно покидала кухню. Мир и благодушие, даже счастье царили в семье.
– Гетта, Женька начала есть яйца! – рассказывала мама своей сестре, моей тете.
Гетта радовалась вместе с мамой. Я толстела и здоровела.…
Однажды, мама решила сделать на кухне генеральную уборку. И отодвинула кухонный шкафчик, с посудой.
За шкафом, на полу, мирно лежала вся глазунья, которую я выбрасывала, в тот момент, когда мама выходила из кухни…
Нет, меня не били!
Позвони мне, позвони!
Никогда еще в жизни, она не ждала звонка от мужчины, с таким нетерпением как от него. Она ходила по квартире, нет, не ходила, металась, с тоской поглядывая на телефон.
Второй телефон мобильный, был постоянно включен, что не случалось с ней последние пять лет. Обычно она мобильный выключала, когда знала. что все, кто могут по нему позвонить, уже дома. Рядом с ней.
Она металась по квартире, а телефона молчали, оба, два, как партизаны на допросе. Она даже напевала песенку из кинофильма «Карнавал»:
– Позвони мне, позвони, позвони мне ради бога.
Но он не звонил. И это было обидно, потому что прежде, чем расстаться с ней позавчера, он во-первых назвал ее милой. А во-вторых спросил, согласна ли она. Хочет ли?
Она не колеблясь, сказала, что согласна. И вот, пожалуйста, прошло три дня, а он не звонит.
Даже после ее согласия, не звонит. Коварный. Уговорил ее, яркими красками расписывая будущее, соблазняя немыслимыми перспективами.
И если в начале, когда она шла к нему на свидание, она еще сомневалась, соглашаться ей или нет, то после его сказочной россыпи слов и комплиментов в ее адрес, она сомневаться перестала и решилась сказать: да!
Хотя ее согласие, в корне бы поменяло ее теперешнюю жизнь, привычный мерный распорядок дня, дневной сон, ночные чтения. От всего этого пришлось бы отказаться, ради него. Правда он намекнул, что у него на примете есть другая, даже две, но он все же отдает предпочтение ей, уж чертовски хороша ее улыбка, и манеры.
Тогда она не обратила внимание на его слова, считая себя, как всегда вне конкуренции. Тем более, что она видела ту, вторую, о которой он говорил.
Видимо, коварный искуситель назначил им обеим свидание в одно и тоже время, но она пришла раньше, а та, вторая, невзрачная, угрюмая, опоздала. Она попрощалась с ним за руку, уходя. И он сказал, что позвонит. Разве можно верить мужчинам?
Он так и не позвонил. И она поняла, что ее место служащей, в ведущей компании страны, ей никогда не достанется.
Он не принял ее на работу. Коварный.
Хрусталик
Вадим, мойщик моего подъезда, которым я управдомлю, пришел на работу в солнцезащитных очках.
– Что случилось, Вадим?
– Да вот, операцию сделали, новый хрусталик в глаз вставили. А ты, Женя, почему такая красивая сегодня? Куда-то идешь?
Женя поглядела на себя со стороны. Домашний халат. Вязаные носочки. Взъерошенная прическа. Тапочки. Глаза еще не проснулись. Одного совсем нет.
– Да нет, Вадим, это тебе новый хрусталик в глаз вставили.
Барух ха-шем
Раньше Барух был Борисом. Но с приездом в Израиль, решил сразу стать израильтянином, и поэтому пошел в Министерство внутренних дел и запросто поменял имя.
Оно ему очень нравилось, потому что было все время на слуху.
На его, Борином слуху.
И хотя он еще плохо понимал иврит, но все же сумел выучить такое красивое слово: «шем», что значит имя.
И постоянно его слух улавливал:
– Барух-а-шем, барух-а-шем, – это проходящие мимо люди в черных халатах, радовались и приветствовали его, Бориса. Так и говорили:
– Барух-это имя!
Типа, Чемберлен, это голова!
Барух Чемберленом не был, иврит давался с трудом, и поэтому он решил начать новую жизнь, в новой стране, зарабатывая себе на жизнь горбом.
