Москвичка в кавычках - Нина Еперина

Приехали. Вадим со мной не пошел, а меня ОБХСС еще не знал. Я взяла у Вадима ключ от номера и двинула в гостиницу. Тихо просочившись мимо дежурной с равнодушным видом и багажом, я затаилась в Лидушкином номере…

Вокруг было на удивление спокойно. Никого не видать. Мной никто не интересовался. Выползла я на балкон. Вадим внизу, под балконом в Лидушкиных кустах затих. Я ему просигнализировала, и он где перебежками, а где по-пластунски просочился ко мне в номер. Интересно, посмотрел бы на это все мой благоверный! Как бы ему понравилось начало моего отдыха…

Я представила себе такую картинку: влезаю я на стол и начинаю, медленно покачивая бедрами, стаскивать с себя весь свой гардероб. Можно под музыку, можно под ля-ля… – делаю Вадиму глазки, нет, посылаю в него стрелы из глаз, нет, молнии… И языком по губам и призывно пальчиком к себе…, к себе…

А он в ответ стучит зубами на весь номер…

Да он сейчас со страху даже стаканом с водой в собственный рот не попал бы, не говоря уже о том, чтобы еще что-то…

Но тут из-за угла появился Коля. Он был такой смешной – тонкий, длинный и худой. Повертев головой, он сделал полный обзор территории – искал Вадима… После перешептывания мы приняли решение – на балкон должна выйти я. Дело усложнялось тем, что, Коля меня не знал.

Пришлось делать какие-то умопомрачительные телодвижения. На мои пассы обратили внимание два каких-то гражданина пляжного вида. Мы же на юге, все-таки. А тут дама с балкона зазывы глазками делает в новом гардеробе. Один из них осчастливил меня лучезарной улыбкой в тридцать два зуба и громко осведомился:

– Эй, дамочка! В какой номер идти?

– Обалдел, что ли! Я что, на бесхозную похожа? – выдала я с балкона и покрутила пальцем у виска.

Тут и эта оглобля, Коля, тоже поднял голову. Я ему тут же стала глазки делать. Те, двое, очень симпатичные ребята накачено-ковбойского вида, даже опешили от обиды! Слава богу, Вадим в пол-лица на балконе нарисовался. Через минуту мы все трое решили так: на балкон не выходить, в вестибюль не ходить, к телефону не подходить…

Лидушка появилась около восьми вечера. Не сама. Через дежурную нашего этажа, четко знающую своих. Она имела предписание от Лидушки, куда нам, или мне, передвигаться.

– Откройте дверь! – прокричала она. – Я точно знаю, что в номере кто-то есть!

От страха мы решили спускаться с балкона с помощью простыней. И только после того как все было готово, и я, как самая отважная, спустила ногу за балкон, у этой дуры наступило просветление в черепушке, и она сообщила шепотом, что у нее записка от Лидии Яковлевны.

Выводила нас дежурная черным ходом через подвал. Потом нашли Лидушку. Она и вправду сделала все! Уговорила куратора. Только оформила билеты, как в дверь Анапского отделения «Росконцерта» вошла досточтимая комиссия в штатском. Открыли сейф и остолбенели.

Ну что можно сказать на это? Да здравствует победа! Великая она женщина, эта Виктория! Точнее, Лидия!

Только я не очень поняла, почему мы выходили из гостиницы через подвал…

А вокруг нас благоухала теплая южная ночь. Пахло магнолиями, акациями, морем и еще черт знает чем… Может быть, даже сексом? По набережной ходили все те же пляжные отдыхающие и вплетали в запах ночи свои запахи французских духов. Поддельных, конечно…

Ах! Как же я люблю эту черную южную ночь и ее детище – курортный роман! Особенно когда сидишь у кромки воды и слушаешь, как волна с шорохом набегает на песок и край твоего сарафана, и кто-то что-то тебе классно заливает в ухо… А может быть, в самое сердце… Если повезет…

Но что-то я совсем забыла о своей голове. На умный и молчаливый Лидушкин вопрос у меня с ходу родилась версия:

– Шла вечером одна домой, какой-то идиот догнал у подъезда, приставал, я стала сопротивляться, он ударил меня бутылкой по голове и убежал, я потеряла сознание, очнулась дома.

Лидушка поморщилась и приказала везти меня к врачу. Эскулап разобрал башню, сооруженную Наташкой у меня на голове, и стал промывать рану всякими разными растворами. Периодически он вытаскивал пинцетом из головы осколки и бросал их в тазик. Их назвякало приличное количество. Потом с саркастической улыбкой переспросил еще раз:

– Так чем же вас ударил этот пьяный бандит? Бутылкой? А, по-моему, он вашей головой ударил облицованную плиткой стенку.

Он же не мог догадаться, что это был керамический чайник.

Больно, кстати, совсем не было, хотя таскаться к врачу пришлось целых две недели. Он промывал мне рану, которая все время гноилась и никак не хотела зарастать. Только через четырнадцать дней он ее зашил. А еще через пару дней снял швы.

Все это время я ходила в платочках и шарфиках. Наворачивала их всякими тюрбанами. Наворачивать приходилось в несколько слоев, потому что под пластырем на моей голове красовалась плешь. Врач выбрил мне волосы вокруг раны чуть сбоку от макушки, и я в шутку называла себя кривобоким аббатом Фуке. В общем, все люди как люди, а я в чалме. То ли фокусник, то ли йог. Так что Толик мог жить спокойно – судьба охраняла мою честь крепче своры легавых!

Он позвонил мне на третий день, по-дурацки извинялся, полчаса канючил прощения, но обрадовал совсем другим. Он тоже укатил из Москвы на гастроли. Слава богу.

Жизнь, между тем, вокруг кипела, бурлила и била ключом. Меня вот по голове тюкнула.

К нам на фестиваль приезжали звезды советской эстрады. И пели для мастеров высоких урожаев. Мастера жили на селе, в колхозах. А там, как и во всей великой и могучей, тоже несказанно воровали. А чтобы не было мучительно стыдно друг перед другом, устраивали праздники и напивались хором. А чтобы как-то разнообразить одни и те же морды, по возможности, приглашали свадьбешного генерала. Желательно кого-то известного, чтобы приятнее ворованное пилось и елось, ну, или, корреспондента, чтобы не получилась просто пьянка, а с хвалебной статьей в конце… В принципе, это не имело существенного значения – кто. Было бы водки много и закуси вдоволь.

В тот год Лидушкиного фестиваля свадебными генералами выступали Лещенко, Винокур, Кобзон и еще много всяких и разных, взращенных всей Советской страной… Днем море, катера, яхты, а вечером, после концерта, – шашлыки, костры, вино, домино и прочее… На целых три месяца. И без Чечни! Кайф!

Толик знал, за что махал чайником…

Через месяц моя лысина стала зарастать. На макушке образовался очень смешной ежик, под который меня и подравняли в местной парикмахерской. Я стала смешная, как пацан-новобранец с оттопыренными ушами. Могла выходить на улицу без головной покрышки и тут же познакомилась с местными ребятами. Хорошими и совсем даже не наглыми. Глазом не раздевали и под юбку не лезли. Работали водолазами на небольшом спасательном судне, именуемом в инструкции плавсредством, а в народе «лоханкой». Они ходили к нам на концерты на халяву, а за это мы выплывали с ними подальше от берега и купались в чистой воде.

Они показали мне три кайфа.

Кайф первый: цепляешься за канат, закрепленный сзади за корму, и на полном ходу тебя начинает по морю полоскать. Такой абзац! Чем выше скорость, тем выше …дец! Единственное – когда от берега далековато, не очень приятное ощущение глубины. Столько воды под тобой – ужас!

Кайф второй: водолазный костюм. Когда мы в самый первый раз выехали в море, погода стояла шикарная. Море тихое-тихое, солнышко светило ярко, бликами по воде играя. Вывели меня на палубу и стали впихивать в этот самый водолазный костюм, будь он неладен. Ну и арматура, я вам скажу! Толстенный, тяжеленный, на шее железный.

– Слушайте! Как же вы его потом, такой тяжеленный, со дна вытаскиваете? – с ужасом выспрашивала я, – да ещё и заселенный телом?

– Не волнуйся! На дне тебя жить не оставим! Ты там всех рыб нам перепугаешь!

Самый первый раз я долго жмурилась, вздыхала и охала, а когда спрыгнула с лесенки в неизвестность, от страху глаза очень сильно зажмурила (мой любимый страусиный прием), с жизнью распрощалась навсегда и даже весь воздух из себя, почему-то, выдохнула.

А там! Мамочка родная – красота-то какая!

Я минут десять без движения стояла, так меня удивлением ошарашило. Вот это сказка, так сказка! Никогда бы не подумала, что зеленовато-грязновато-бирюзовое море в себе скрывает такое!!! Все цвета радуги качались вокруг меня всеми существующими на свете переливами. По дну блики разноцветные моргали. А в воде рыбки плавали. Рыбки в воде, это как птички в небе, точно так же крылышками-плавниками махают, только разноцветнее намного, как будто в воде летают удоды, австралийские попугаи и павлины с распущенными хвостами.

Кайф третий: шкара. Это такая еда. Просто, как все гениальное. Ловится такая маленькая-маленькая рыбка, она только в Черном море есть и только в районе Анапы. Ее даже чистить не надо, а просто укладывать ровненькими рядами на дно глубокой сковородки слоями. Слой рыбы, слой лука репчатого, в колечко порезанного. И рядками, сколько глубина сковородки позволяет, потом заливается водой, солится, перчится и на маленьком огоньке медленно тушится.