Москвичка в кавычках - Нина Еперина

Но жизнь продолжалась. И прожить мы ее старались так, чтобы не было мучительно скучно… Ну, вы в курсе…

Однажды явились ко мне два «черномордика» с каким-то толстым негром. Представьте себе добродушного, с хомячьими щеками, негроидного молодого мужчину, в том самом всем известном соку… То есть в возрасте двадцати восьми лет. Жил он в России лет восемь-девять и за это благословенное для него время он стал настоящим профессором по контрабанде ширпотребом и русскими иконами. Официальное имя – Тиджан. Но все звали его проще – Док. Оказалось, что он уже три года на первом курсе аспирантуры учился, и диплом врача имел…

Док снимал комнату в районе станции метро «Медведково» у русской дамы примерно Лидушкиного возраста. Как потом оказалось, она тайно мечтала родить черненького ребеночка и уехать жить в Африку. А почему бы и нет? Всякого за свою жизнь насмотришься. Может, она в прошлой жизни в племени тумба-юмба жила и была предводительницей?

Так вот, привезли «блэки» это черное стодвадцатикилограммовое чудо. По случаю моей честности. Ну, как же, приехала из Чечни (для них из кавказских джунглей), могла запросто соврать, что денег нет! Но не соврала. И бабки привезла, и всю прибыль честно поделила. Потому заслуживает нашего африканского уважения и доверия. Короче, Док вынес мне деловое предложение: даешь контрабанду в особо крупных размерах в доле с послом!

Предложение, конечно, противозаконное. Но оно упало на благодатную почву, политую многочисленными долгами Толика. Я же авантюристка по натуре. Потому и думалось совсем недолго:

– Да! Я готова принимать весь товар прямо из посольства. И попробую на полученные от реализации деньги скупать для господина посла иконы. Правда, нужен подготовительный период. Я пока не знаю, где эти самые иконы искать и вообще что это такое. Но я постараюсь…

И началась жизнь, при которой не поймешь, когда день, когда ночь, когда начало месяца, а когда конец…

Ночью мы ездили по всей Москве, смотрели предлагаемые коллекции, вечерами таскали тюки с товаром в квартиру, которую сняли специально для этого на другом конце города. Там же складировали доски. Иконы то есть. В Москве, оказывается, целая прослойка населения занималась этим бизнесом. Все были при деле. Наташкина армия разнообразила гардеробы граждан, не зная ни сна, ни отдыха. Даже пить стали меньше. Некогда. Наташка даже наших соседей приспособила для реализации товара. Один, который молодой жеребец, в своем институте народ одевал, а Владимир Иванович на стройке молярих и штукатурок прихорашивал. Потому воскресные гулянки забросил, а извечный вопрос про наган заменил на: «Где товар»?

Красота! Уси пашуть! Аж дым идеть!

Работа с послом имела свои преимущества. Товар можно было заказывать абсолютно любой. И торговали мы потому и телевизорами, и видеомагнитофонами, и блоками видеокассет, и солнечными очками, и музыкальной аппаратурой для музыкантов под заказ, и дубленками итальянскими, и кофточками турецкими, и джинсами американскими, и куртками немецкими, и часами, и платками, и прочая, прочая, прочая… Такой один большой ШОП!

Работа кипела. И все же часть товара мы вынуждены были держать у себя в коммуналке. Кинокомедия! С самого утра и до поздней ночи в квартиру и из квартиры вносили и выносили ящики, мешки, тюки, кульки, пакеты, коробки, упаковки… И никто же не донес! Хотя по лестнице целыми днями шмыгали кучи просто фарцы, а также алкашей и негров. Мне кажется, весь дом участвовал…

Постепенно во второй квартире собралось штук сорок икон. Мы их пока не оплачивали, сомневались. Мы же не специалисты. Чтобы не попасть первый раз в первый класс, мы ночью привезли туда Дока. Ни одна из сорока не годилась на вывоз, а половина вообще оказалась новоделом. Когда он объяснил на наглядных примерах, что у нас свалено в углу, я поняла, профессором просто так не называют. Надо учиться, чтобы не делать по Москве пустых телодвижений…

И тут, слава богу, Толик уехал с моей головы на очередные гастроли, я накупила из-под полы по безумным ценам, набрала у знакомых соответствующую наглядную литературу по древнерусскому искусству и устроила себе ликбез.

И что я узнала?

Хорошие иконы, оказывается, просто так раньше не писались. А только по случаю праздника или на заказ. Перед тем как написать образ, мастер постился, молился и просил Божьего благословения на свою работу. Он и его ученики писали икону, вкладывая в работу свою душу, веру и любовь. И еще я поняла, что такое подделка, то есть московский только что сделанный новодел. «Новодельщик» сам придумать ничего не может. Потому его доска это рисунок, картина, может быть, даже очень хорошая. И больше ничего. Его научили хорошо рисовать, как слона стоять на двух ногах. Он сана не имеет, пострига не принимал, перед писанием на хлебе и воде не сидел, пост не соблюдал. Да и вообще эта расписанная картинка в церкви не освящалась. К тому же, вы хоть знаете, как пахнет оклад иконы из серебра? Не-е-ет!

Немного железом, но с примесью сладковатого чего-то, корицы что ли, а еще чуть-чуть даже перца черного добавлено. Еще на окладах всегда есть клейма, как проба на золотом кольце. Чтобы его прочитать, нужна специальная книга, где собраны образцы клейм всех мастеров всех школ. Клейма ставятся на окладах внизу справа, и на нимбах, если таковые есть…

Но не всегда верь глазам своим. Советские умельцы могли таких «чекух» на «новоделы» наставить, только диву даешься! Лучше доверяй своему носу. Мой нос меня никогда не подводил. И первое, что делала, снимала оклад и внюхивалась.

Была у меня одна приятельница, дочь очень известного композитора Анатолия Лепина. Если кто не знает, он гимн Латвии написал, музыку к кинофильму «Карнавальная ночь» и еще всяких песен много, я уж и не помню. А золотая была, потому что из «золотой» московской молодежи, которой все можно…

Квартира у них была огромная в «балалайке». Это так назывался композиторский дом, в самом центре Москвы в котором и Дом композиторов тоже находится, на улице Горького, теперешней Тврской-Ямской.

Мама у подружки – бывшая прима-балерина Рижского театра оперы и балета, из древнего, думаю тевтонского, рода, потому что Татьяна уж больно страшненькая получилась. У Тани был брат Леня и большое семейное горе. У папы и мамы отрицательный резус-фактор крови, поэтому у Тани и Лени ничего не получалось насчет потомства. В алгебре так просто – минус на минус дают плюс! А в жизни минус на минус дал такой минусище, что нес сплошные выкидыши и Тане, и Лениной жене.

Короче, загнивающая кровь, которую Таня, как и большинство «золотой молодежи» того времени, разбавляла алкоголем, сделав многократную и неудачную попытку размножиться.

Плюнув на это дело, она запила, причем как!!! Мы с вами пьем сугубо пердиськи, как говаривал наш бровастый и целовастый Л.И. Брежнев, а Таня пила сиськимасиськи, а закусывала сугубо пердиськи…

Я придумала пословицу: кто пьет хорошо, но и ест хорошо, тот никогда не будет алкашом. Можно даже спеть.

Я ездила к ней потому, что она всегда что-нибудь продавала, в основном антиквариат. Ей на бутылку не хватало. Однажды в августе позвала меня на «показ». Приезжаем мы с моей сестрой Танюшкой, видим – замок на входной двери выдран с мясом, все на распашку, а в гостиной поперек дивана лежит вдребезги пьяная Татьяна в зимних сапогах на босу ногу, еле чем-то прикрытая, а на улице – лето!

Вонь страшная. Вся посуда грязная. И на столе, и под столом. В папином кабинете, где рояль и красивая антикварная мебель, тоже все загажено, сесть противно. Стоим и головами крутим. Вдруг где-то между пустыми бутылками зазвонил телефон. Поднимаю трубку – Танина мама из Прибалтики звонит, просит Таню. Я же не могла сказать маме, что она и не мычит даже. Маму жалко. Пошла, взялась трясти Таню. Ноль эмоций. Плевать она хотела на нас со своей тевтонской колокольни. Пришлось применять крайние меры. После холодной воды, вылитой Татьяне на голову, она немного прочухалась.

– Ой, привет. А что случилось? Что надо?

– Тебя мама к телефону!

– Ага, мама…

Татьяна рванула в кабинет, схватила в руку пустую бутылку из-под шампанского и…ВНИМАНИЕ… выдала в горлышко:

– Я слушаю… – и вставила горлышко себе в ухо…

От смеха у меня тогда аж живот свело. Впервые в жизни.

Помню, в какой-то раз вызывала меня Татьяна к себе на «аукцион». У нее такое бывало: притащит золотая молодежь (пьющие дети писателей и композиторов) какие-нибудь вещи и давай меня уговаривать купить. Морально я не очень переживала. Если они уже стащили что-то из дома, то точно пропьют, обратно не понесут. Мне продадут или Васе, или Феде, или отъезжающему на родину предков еврею Иосифу. Тогда она меня вызвала по поводу нескольких вещей сразу. Первая вещь принадлежала внуку «товарища Луначарского». Это была очень антикварная штука, он ее у мамаши скоммуниздил. То ли Япония, то ли Китай. То ли пятнадцатый, то ли даже девятый век, вырезанная из целого бивня мамонта японская ладья, а на палубе пятнадцать НЭЦКЕ, начиная от Императора и заканчивая двором, прислугой и матросами. Ну, очень красивая. Очень! Ну, и еще пару настоящих икон в идеальном состоянии.