Да будет воля моя - Дженнифер Бенкау

– Если вы собирались купить ей эту куртку, – настойчиво спрашивает детектив, – почему же она заменила на одежде этикетку безопасности металлической проволокой? Я нашел и то, и другое в кабинке.

– Откуда я знаю? Просто так, чтобы пощекотать нервы. Просто она хотела знать, получится ли такое.

– Тогда почему же она убежала, когда я обратился к ней?

Дерия закатывает глаза:

– Она очень робкая. Вы ее напугали. И меня тоже – ведь каждый может приставать к беззащитной женщине и выдавать себя за детектива. В следующий раз попробуйте быть несколько любезнее.

Мужчина скрещивает руки на груди:

– Вы это всерьез, да? А теперь вы пойдете со мной к кассе, мы подберем сорванную этикетку в примерочной кабине и вы оплатите куртку?

Дерия изображает холодную улыбку:

– До вас дошло, хотя и медленно. Все можно было сделать проще.

Проходя по магазину, детектив идет прямо за Дерией: ей кажется, что она ощущает его дыхание у себя на затылке. Без сомнения, он ожидает, что она попытается сбежать. Дерия злится, что он считает ее такой дурой. В сапогах на высоких каблуках-танкетках заниматься спринтом не особо рекомендуется.

Капля пота сбегает по спине. А что, если у нее на счету недостаточно денег, чтобы заплатить за куртку?

Придя в спортивный отдел, она подбирает с пола джинсовую куртку, которую оставила маленькая женщина. Материал сильно потерт на рукавах. Этикетка на воротнике выдает ее размер. Сто шестьдесят четыре – детский размер. Сколько же лет ей может быть, этой маленькой женщине?

Детектив забирает этикетки и магнитный маркер из кабинки для переодевания и сопровождает Дерию к кассе. Он перебрасывается парой слов с кассиршей, которая сначала критически смотрит сквозь очки, однако потом все же изображает улыбку в направлении банковской карточки ЕС Дерии. Цена появляется в виде приветливых зеленых цифр на кассе. На Дерию цифры действуют, словно звук сирены. Она не дышит, передавая карточку, и смотрит, как карточку протягивают через считывающее устройство. Проходит слишком много времени. Кассирша смотрит на детектива из магазина, тот пялится на считывающее устройство, а само считывающее устройство в глазах Дерии выглядит чем-то злобным. Что будет с ней, если она не сможет оплатить куртку? Неужели ее слова теперь сделали ее саму магазинной воровкой? Она вспоминает о табличке на входе. Каждому магазинному вору угрожает заявление в полицию, штраф и запрет посещать магазин. Ей становится почти смешно. Этот магазин такой несовременный, что она и сама добровольно никогда сюда бы не зашла. Раньше здесь делала покупки ее бабушка.

– Спасибо за покупку, – вдруг говорит кассирша.

Дерия смотрит на свою банковскую карточку и на этикетки, которые ей протягивает женщина через прилавок. Неужели получилось? Получилось. Ей приходится сосредоточиться, чтобы не выдать себя и не показать свое облегчение.

– Пакет вам нужен?

Дерия кивает и получает огромный крепкий блестящий пакет со старомодными надписями магазина. Пакет подходит к украденной зимней куртке, которую она только что купила. Она бросает в пакет маленькую влажную джинсовую куртку, любезно прощается с магазинным детективом и с высоко поднятой головой выходит из магазина. И лишь очутившись на улице под моросящим дождем, она облегченно вздыхает. В ушах у нее шумит, глаза горят. Проклятье, что это на нее нашло? Денег на счету еле-еле хватило на куртку, но теперь ее счет, наверное, опустошен. Кроме той пары банкнот, которые еще остались у нее в сумке, она – банкрот. Но тем не менее она чувствует себя хорошо. Даже в состоянии некоторой эйфории, как раньше, когда она за свои собственные деньги покупала красивые вещи, которые, правда, были слишком дороги, но которые она все же могла себе позволить. Этого чувства ей в последние годы очень не хватало. Сначала все было нормально и она могла позволить все, о чем мечтала. А затем не стало ничего, о чем она могла бы мечтать. Когда она шла за покупками, это был лишь поиск и оплата, безо всякого чувства счастья. Она искала его везде, это чувство, при многочисленных походах-шопингах и тем не менее никогда его не встречала. До сегодня. Куртка, которую она купила и которую, наверное, никогда больше не увидит, придает ей это чувство.

Целый день Дерия не возвращается домой. Она разгуливает по городу и улыбается, проходя мимо универмага, словно в чем-то перехитрила его. В обед она перекусывает в суши-баре, потом идет в парк погулять и смотрит на уток, которые со скучающим видом плавают по воде под дождем и мечтают о лучшей погоде, прохожих и хлебе.

Когда она все-таки возвращается домой, какой-то простой конверт в почтовом ящике за секунду уничтожает ее хорошее настроение, прижимает ее к земле, чтобы там растоптать ногами. Дерии кажется, что она слышит звук, словно треск жука, хитиновый панцирь которого раздавливает подошва сапога. Ей становится плохо.

На конверте написаны фамилия и адрес ее бывшего мужа, а внутри конверта она находит письмо. Письмо, написанное от руки. Если Роберт пишет письма от руки, значит, они имеют наивысшее значение. Дерия не хочет быть больше наивысшим значением в жизни Роберта. Она была им достаточно долго, научилась это выдерживать и принимать во внимание.

Если бы тогда не было Мартина…

Она отбрасывает от себя эту мысль. Эти времена прошли навсегда.

Легче всего было бы выбросить письмо в урну, не читая, – но сегодня у нее достаточно сил, чтобы прочитать его.

Она несет конверт домой и кладет на полку, где его почти не видно среди рекламных проспектов и прочей почты. Сначала она заносит пакет из магазина в коридор к другим пакетам, купленным вчера, среди которых новый пакет выглядит словно королева среди простого народа. Кот Один, громко мяукая, задает вопросы, как обычно это делают глухие кошки. Каждый второй вопрос касается его ужина. Дерия снимает пальто и сапоги, при этом рассказывая Одину о том, как прошел ее день, и думает, что он, как минимум, понимает в этом столько же, сколько и любая другая кошка, которая может слышать. Но она не считает, что глупо разговаривать с глухой кошкой, по крайней мере не глупее, чем говорить с неглухой кошкой. Кроме того, к совместной жизни кошек и людей относится также то, что они должны быть немного глуповатыми. Она выбрасывает подсохший завтрак Одина, соглашаясь с ним, что это есть уже невозможно, споласкивает его мисочку и заполняет новым кормом. Кот обнюхивает еду, признает ее недостаточно хорошей, и вместо этого облизывает пластиковые пакеты, а это как раз тот вид деятельности, при котором ему лучше не мешать. Дерия не находит ни единой причины, чтобы дольше игнорировать письмо. Она хочет побыстрее покончить с этим, открывает его и пробегает глазами строчки.

Роберт, якобы обеспокоенный ее здоровьем, спрашивает об этом, чтобы уже в следующей фразе начать ныть, что он чувствует себя одиноким. Он утверждает, что ломает себе голову над ее финансовой ситуацией только для того, чтобы она знала, что у него достаточно денег для двоих. Он внушает ей смутное чувство. Ты ведь никогда не любила быть одна, Дерия, а теперь тебе придется постоянно оставаться такой! Не без того, чтобы продемонстрировать ей его единственное логическое решение: «Между нами ведь не все было плохо!!!»

Резюме Дерии звучит так – сочувствие и жалость к себе как эмоциональное падение. Письмо является обзором их отношений – аргументы для того, чтобы снова жить вместе. Собрание различных восклицательных знаков: толстых, тонких, больших и особенно больших. Список преимуществ. Единственное, чего не хватает, так это ссылки на тот пункт, который все аргументы сводит к нулю и ведет к тому, что человек забывает любой, еще бóльший недостаток.

Любовь.

Любви в их отношениях никогда не было – ни перед вступлением в брак, ни после. Даже тогда, когда Роберт и она в церкви сказали «да», даже тогда не было любви. Были совсем другие вещи: Роберту захотелось иметь женщину. А она тосковала о спокойствии и безопасности и мечтала забыть Якоба, который исчез из ее жизни именно тогда, когда был нужен ей больше всего.

Конечно, ничего хорошего из этого не получилось, и вообще не могло получиться. Хотя Роберт и она – каждый со своей стороны – получали то, что хотели, однако они никогда не могли дать друг другу то, что им нужно было по-настоящему.

Дерия тогда убеждала себя, что они были слишком молоды. Это могло быть правдой или нет. В конце концов, они по-любому были теми же, что и раньше, – ужасно одинокими.

– Сегодня я уже не такая, – решительно заявляет она Одину, который уже удалился к своему дереву для точки когтей и, словно белый сфинкс, возлежит на самом верхнем этаже и согласно моргает ей.

И словно в подтверждение этого раздается звонок у двери. Наверное, у Солнца снова нет молока в доме, у Дерии его так же точно нет, так что они усаживаются в кухне Дерии и пьют чай, потому что кофе без молока они терпеть не могут.