Лита - Тамара Витальевна Михеева

До реки не так уж и далеко, мог бы дойти, чтобы повидаться. Но, похоже, разговоры с Вальтанасом были для него важнее. И что за свиток они разглядывали? Старый, пожелтевший. Лита смотрела вслед отцу, на его ровную спину, твердый шаг, а потом побрела к реке. Она касалась пальцами стволов и думала о том, куда уходит все время ее отец. И есть ли отец у Харзы? Жив ли? И если да, то почему не приходит к сыну? А если нет, то что с ним случилось и почему о нем не говорят? Лита не могла объяснить, но чувствовала, что, если бы Харза знал своего отца, он бы не злился так на нее. Лес всегда помогал ей думать, поэтому дорогу к реке она выбрала самую длинную.

Сколько помнит себя Лита, столько есть в ее памяти этот лес. Бесконечно тянулся он по всей земле, и не было ему ни конца ни края. В холмах он будто делал передышку, а потом начинался вновь. Множество еле заметных глазу тропинок, что разбегались от их дома, могли привести к земляничным полянам, ореховой роще, роднику, маленькому и почти круглому озеру, к скале над тихой медленной рекой, у которой росла черета. Все это тоже был лес, и ничего, кроме него, на земле не было.

От «тех, кто приходит по ночам» она знала, что есть города, степи, есть моря, горы. Но она не могла представить, что это такое, и ей казалось, что это тоже лес, только по-другому называется. Это потом, когда мама научила ее читать, а отец привез откуда-то красивые книжки с картинками, она узнала, что такое море, что такое город, что такое пустыня. И поняла, что они совсем друг на друга не похожи.

Она любила и понимала свой лес. Были законы, которым учили ее взрослые, и она не нарушала их, потому что они были логичными и шли от самой жизни, а не из головы. Нельзя было ходить по одной и той же тропинке, чтобы она не стала очень заметной; нельзя разорять птичьи гнезда и муравейники; нельзя ломать ветки и нарушать покой деревьев…

– Лес кормит и одевает нас, – говорила мама. – Мы должны уважать его и помогать ему.

Самым строгим был закон о четвертой стороне. Лита и Харза могли сколько угодно бродить по лесу у реки, вдоль холмов и даже за рекой. Но им строго-настрого запрещалось ходить в ту сторону, где с холмов были видны остроконечные горы.

– Там живет сердитый бог Дот, сын Геты и Тимирера, он ловит непослушных детей и утаскивает в свои подземелья. Попадешься Доту – и будешь всю жизнь сидеть в темной норе, добывать для него драгоценные камни, – пугала их в детстве Диланта.

Повзрослев, Харза не раз хвастался, что пойдет туда и посмотрит на Дота и его горы, но Лита всерьез опасалась северной стороны, ведь недаром даже деревья прикрываются от нее ажурным голубым мхом, будто боятся. Деревьям Лита доверяла больше, чем людям. Да и что ей делать на севере, когда столько дел и дома, и в лесу, и на холмах?

Были законы, которые Лита открыла сама. Утро – лучшее время в лесу, ночью лес не любит гостей. Река – своенравна и капризна, но есть два тихих места, где можно купаться. В сумерках можно увидеть Кариба, одного из сыновей Геты, который любит превращаться в оленя. Маме лучше не говорить, как далеко в холмы ты уходишь. А еще мама (и никто в лесном доме) не знает, что не было случая, чтобы от Литы спрятались четыре ралуты. Она всегда их находила, хотя даже Вальтанас мог заплутать и сбиться с пути.

Те, кто приходит по ночам

Вечером за деревянным столом, сколоченным Вальтанасом, собиралась большая семья. Вальтанас, седой, длиннорукий, молчаливый; его жена Диланта, острая на глаз и на язык; Ойра, высокая, стройная, с золотой косой до колен и сильными, крепкими руками. Говорят, что такими красивыми бывают только жрицы бога Рала. Но Лита никогда их не видела, она не знает. Ойра кажется ей сказочной королевой из сказок, которая бежала из своей родной страны, чтобы спастись от злых колдунов, и прячется здесь, в лесном доме, притворяется обычной женщиной. Рядом с Ойрой сидит Харза, ее сын. Он одного возраста с Литой, но сильно задается. Харза – его ложное имя, а настоящего не знает никто, кроме Ойры и Диланты. Харза родился очень слабым, и все думали, что он умрет. Ойра плакала, а дом готовился к смерти. Тогда Диланта ушла в лес. Она поймала там молодую и сильную желтую куницу, харзу, убила и сожгла ее, а пепел зашила в кожаный мешочек. Она вернулась с этим мешочком домой, повесила его на шею умирающему мальчику и сказала всем забыть его настоящее имя и называть Харзой. Это была очень древняя магия. Мальчик выжил. Он стал ловким и сильным, он умел бесшумно ходить по лесу, лазить по деревьям, а слух у него был такой острый, что Харза слышал шуршание зайцев в кустах за домом. И никогда никто в их семье не трогает желтых куниц, хоть они, бывает, и таскают кур.

С Литой Харза то дружит, то нет. Харзе хотелось дружить с кем-нибудь из героев, достойных его дружбы, с одним из тех, кто приезжает к ним в дом иногда. Особенно Харзе нравился Травник, отец Литы, про которого нельзя было ничего спрашивать, но у которого был тонконогий черный конь и такой сверкающий меч, что у Харзы перехватывало дыхание. Приезжал Травник редко, одевался просто, говорил мало. Он уходил в лес то со своей женой Тессой, то со своими детьми, то с Вальтанасом, а на Харзу почти не обращал внимания. Раньше Харза спрашивал у Ойры, где его собственный отец, но та только вздыхала и говорила:

– Однажды он вернется, милый, но я не знаю когда.

Поэтому Харза внимательно вглядывался в «тех, кто приходит по ночам». Так звали их про себя Харза и Лита. Харза был уверен, что его отец – один из них, из скитальцев. Незнакомые странники, они приходили ночью, стучали в окна особенным стуком, и тогда Вальтанас вскакивал, как ужаленный, будил Диланту и спешил открыть дверь, даже не спрашивая, кто за ней и который час. Пришедшему грели воду, чтобы обмылся с дороги, кормили, расспрашивали о чем-то так тихо, что даже Харза, с его острым слухом, не мог расслышать, иногда забирали у гостя какие-то свертки, иногда давали похожие свертки ему. Укладывали спать, а утром, просыпаясь, Лита