Новый отсчет - Евгений Сартинов

Глава 6

Утреннее пробуждение к действительности у Соболева было однообразным до изумления. Четвертый день подряд ему снилось одно и тоже. Он стоит с мужиками на крыльце штаба полка, в руках у капитана Соколова пачка сигарет, и все тянут к ней руки. Одна сигареты достается и Соболеву. Он разминает ее, отправляет в рот, чувствует знакомый запах еще не зажженного табака, хлопает себя по карманам. Но зажигалки нигде нет, и тем же самым занимаются все остальные пять офицеров. На их лицах читалось недоумение, а потом в сон начала вторгаться действительность: свет, разговоры, кашель и приглушенная ругать. Судя по голосу, это был Сашка Симонов, страшно невезучий парень. Это было жутко досадно, и с этой досадой пилот и проснулся окончательно. Как ни странно, но тот запах во рту остался, и от этого Сашке еще больше захотелось закурить. Первые дни его даже мутило от недостатка никотина, болела голова, на ноль упадало настроение. Отвлекала только учеба. Были люди, кто переносит это еще хуже. Сашка Симонов, так тот на глазах начал толстеть. Практически все курильщики сейчас начинали утро с длительного и затяжного кашля. Организм словно старался низвергнуть отраву из легких. Кто-то слегка хлопнул его оп плечу.

— Вставай, парень, пора жрать, да на учебу, — сказал Фатахов. В отличие от них татарин, казалось, и не спал, был бодр и подтянут.

— Счес, пойду хоть морду вымою.

Это утро принесло сразу несколько неприятностей и для медиков. Когда настало утро и во всех отсеках загорел свет, то народ первым делом потянулся по туалетам. Но, кое-кому из девушек нужно было и в душ. Лара Динкане, светловолосая финка, быстро разделась, и проскользнула в душевую комнату. И тут же, как была, нагишом, с громким визгом выскочила оттуда прямо в отсек. Через десять минут в душ вошел невысокий, седой человек в синем камуфляже. Николас Варбюрг прежде возглавлял криминальную полицию города Мюнхена, а сейчас всю полицию оставшегося в живых человечества. Вид лежащей лицом вверх убитой женщины заставил его поморщиться. Он коротко выругался, потом обратился к идущему за ним человеку в штатском.

— Я думал, что оставил все это на земле, и такого уже не будет. Что скажите на это, Ганс?

Криминалист Ганс Вансовски, его коллега и друг, мерно кивнул головой.

— Тут и гадать не надо. На лицо типичное удушение. Судя по положению ног, следам спермы на бедрах, дама была изнасилована. До этого, или позже — это уже не так важно. Сейчас узнаем кто это.

Он приложил переносной сканер к браслету убитой.

— Вера Ван-Хоффен, тридцать два года, голландка.

В это же время в одном из отсеков в противоположном конце линкора затосковал высокий, красивый человек с роскошной копной вьющихся волос. Проснувшись, он долго осматривался кругом, и на лице его было выражение жуткой тоски. Потом он вытащил из кармана небольшую, золотую табакерку, украшенную драгоценными камнями, открыл ее, и поморщился. Кокаин кончился еще позавчера, и поэт Тони Эспозито знал про это. В свое время он считался самым талантливым, подающим самые большие надежды поэтом Италии. Его сравнивали с самим Габриэлем Дэ Аннунцио. Потом, правда, критики посчитали, что Тони слишком увлекся купанием в собственной славе, женщинами и наркотиками. Он был красив как бог, столь же талантлив и не менее порочен. Но, сегодня поэт проснулся с полным ощущением бессмысленности собственной жизни. Просто этой ночью ему приснилось Италия, ее голубое небо, зеленые виноградники, розовые стены старых монастырей. Тоска, совпавшая с первым приступом наркотической ломки, вызвала из его груди стон. Это заставило открыть глаза лежащую рядом с Эспозито молодую девушку. Ее звали Бьянкой, и эта шестнадцатилетняя девчушка была последним увлечением сорокалетнего поэта.

— Ты чего, Тони? — спросила она, не поднимаясь с лежанки.

— И голубое небо над Италией, уж не увидит ангелов небес, — пробормотал Тони свои собственные строки, затем вытащил из кармана пистолет, снял с предохранителя, и сунуть его дуло себе в рот. Звук выстрела заставил на несколько секунд замолчать весь отсек, а потом женщины подняли крик. Больше всего кричала последняя подруга Тони. Часть крови и мозга попали на лицо Бъянки, и она орала во все горло, вжавшись спиной в стену отсека.

Через пару минут появились два полицейских, а еще через минуту в медицинском отсеке знали, что у них есть еще одно мертвое тело. Зубова, лично сидевшая в этот момент за монитором, прочитала данные покойного, и тут же взволновалось.

— Полицейский, куда он себе выстрелил? — спросила она в микрофон.

— В голову.

— Это хорошо.

На другом конце линкора ее не поняли.

— Что в этом хорошего, мэм? Тут все забрызгано мозгами и кровью! Это просто ужас.

— Отмоете, — отрезала доктор, — Быстро грузите его на носилки, и бегом сюда! Бегом, как можно быстрей!

Сама же она быстро набрала номер профессора Белова.

— Алексей Иванович, у нас есть донор, свежее сердце. Группа крови третья! Резус отрицательный!

— Я вас понял, Алина. Расконсервируйте генерала. Я буду в операционной минуты через три.

Тело генерала Райта привезли в операционную в том же самом саркофаге консервации. Под выпуклым стеклом, в мертвенно синем цвете лицо Джозефа казалось неестественной формы и цвета. Но, когда по указаниям хасков консервацию отключили и подняли стекло, оказалось, что тело генерала было мягким и даже теплым. Тут же открылась дверь скоростного лифта, это подъехали взмыленные полицейские с мертвым телом на каталке. Через несколько минут сердце итальянского поэта было извлечено из его груди, а через три часа напряженной работы оно уже билось в груди генерала Райта.

В этот же день на линкоре родился первый ребенок, девочка. Матерью ее была молодая перуанка, одинокая. Она была так растеряна, что даже не знала, как назвать своего первенца.

— Да, чего тут думать, — отмахнулась русская акушерка, — назовите ее просто — Земля.

Имя одобрили, и записали в электронные метрики. Тут же на руку девчушки прикрепили именной браслет.

Команда, в которую попал Соболев, училась по двадцать часов в сутки. За эти дни они поняли, что в одиночку управлять такой махиной просто невозможно. Теперь им читал лекции сам командор линкора Эрта.

— А теперь переходим к самому интересному — к ведению огня с помощью импульсного плазмоида. Мощность его вы уже видели на вашей планете, когда одним ударом рукотворной плазмы был уничтожен такой большой город как Москва. Теперь посмотрим, как происходит сражение в космосе.

На экране появилось изображение звездного пространства, а потом — громадный корпус линкора. Он чем-то неуловимо отличался от привычного им вида, но никто не мог понять — в чем. Потом изображение увеличилось, и все увидели, что на борту корабля была нарисована огромная ящерица. Затем экран разрезался пополам, и на второй половине показалась схема размещения кораблей. Это было схождение двух эскадр, в одной было десять кораблей, с другой всего три. Тут же появилась масштабная сетка, и стало понятно, что на самом деле сражение проходило на громадном, по понятиям землян, пространстве.

"Расстояние между кораблями, как между Венерой и Марсом, — понял Соболев. — А между двумя эскадрами, раза в три больше".

— Тогда мы не знали, что хинки установили на свои корабли четыре дополнительных лазера, — продолжил Эрта. — До этого у нас был только один, расположенный в носовой части корабля. И тот предназначался не для боя. Когда корабль входит в сверхскорость, удар плазмы помогает ему разогнаться до нужных скоростей. А когда линкор выходит из сверхскорости, на его пути может попасться какой-нибудь материальный объект, опасный для нашего движения. Например, астероид. Для этого и происходит этот длительный, более минуты, залп плазмы.

— Это происходит автоматически? — спросил Соболев.

— Да.

— А если на пути попадется не астероид, а, например, корабль местной цивилизации? — Этот вопрос задал вопрос Накаями, один из двух японцев.

Эрта вежливо улыбнулся, одним своим узким ртом.

— Это не существенно. Лазер включается автоматически. В любом случае погибали бы оба корабля. А так выживаем мы.

— Жестоко, но справедливо, — согласился Фатахов.

Между тем на экране тройка кораблей начала расходится веером. Один начал уходить вверх, другой вниз.

"Они поворачивают, — мелькнуло в голове у Соболева, — неужели струсили?"

Только передовой линкор продолжал на пределе скорости нестись вперед. Это было очень быстро, настолько быстро, что никто из его противников не успел нанести удар. В сторону лидера начали разворачиваться сразу три линкора.

Но тут два других линкора хинков открыли огонь, один выше, другой ниже линии расположения кораблей хасков. Тут же два линкора хасков начали взрываться. Один сразу, второй по частям. Сначала взорвалась головная часть, потом, особенно мощно и страшно — корма. Остальные корабли начали смешивать строй, поворачивать кто вверх, кто вниз. Но, центральный линкор хинков уже втерся на одну линию между кораблями противника и с него одновременно полетели в разные стороны два плазменных заряда. Один из кораблей хасков тут же взорвался, второй переломился пополам, но еще сохранял живучесть. А лидер хинков начал крутиться вокруг своей продольной оси, и еще два плазменных удара достигли своей цели. Снова открыли огонь и два других линкора. Время убыстрилось, но, судя по часам сопровождения в углу экрана, на то, чтобы уничтожить все корабли хасков у их противников ушло четыре межгалактических часа.