Новый отсчет - Евгений Сартинов

"Они поворачивают, — мелькнуло в голове у Соболева, — неужели струсили?"

Только передовой линкор продолжал на пределе скорости нестись вперед. Это было очень быстро, настолько быстро, что никто из его противников не успел нанести удар. В сторону лидера начали разворачиваться сразу три линкора.

Но тут два других линкора хинков открыли огонь, один выше, другой ниже линии расположения кораблей хасков. Тут же два линкора хасков начали взрываться. Один сразу, второй по частям. Сначала взорвалась головная часть, потом, особенно мощно и страшно — корма. Остальные корабли начали смешивать строй, поворачивать кто вверх, кто вниз. Но, центральный линкор хинков уже втерся на одну линию между кораблями противника и с него одновременно полетели в разные стороны два плазменных заряда. Один из кораблей хасков тут же взорвался, второй переломился пополам, но еще сохранял живучесть. А лидер хинков начал крутиться вокруг своей продольной оси, и еще два плазменных удара достигли своей цели. Снова открыли огонь и два других линкора. Время убыстрилось, но, судя по часам сопровождения в углу экрана, на то, чтобы уничтожить все корабли хасков у их противников ушло четыре межгалактических часа.

— До сих пор эта атака считается самой удачной в истории наших войн. Было полное истребление нашей эскадры, втрое превосходящей по числу кораблей противника. Командовал нападением сам правитель Хинкидии, Айрр Балокк. После этого боя путь в Метрополию был отрыт. Наша цивилизация была на грани уничтожения. Только счастливая случайность в виде ошибки в навигации спасла нас.

— А что там такого случилось? — не понял Фатахов.

— Они вышли из прыжка на два миллиона ваших километров левее нужного, и врезались в местное светило. Тут не помогли даже их чудовищные лазеры. Собственно, этот их финал мы даже сумели заснять.

Он поискал что-то среди своих файлов, и вскоре они увидели огромный шар светила, голубого гиганта. Затем в пространстве рядом со светилом начали проявляться факела плазменных выстрелов, а затем — силуэты кораблей. Один, другой, третий. Первый из линкоров, увидев перед собой такое чудовищное препятствие начал тормозить. Огонь за его кормой погас, зато было видно, как снова полыхнул вперед выстрел плазметрона. Так капитан корабля пытался погасить инерцию. Но, скорость была слишком велика и вскоре вспышка взрыва показала судьбу линкора. Второй корабль выскочил из прыжка еще ближе к светилу, и просто безропотно исчез в точно такой же вспышке. И только после этого показался силуэт линкора главы хинков, с тем самым профилем ящерицы на боку. Он не стал тормозить, не стал дожидаться своей участи. Тормозной факел тут же удлинился, стал типично разгонным. За кормой корабля мелькнул разряд разгонного импульса, и линкор понесся в сторону солнца. Было полное впечатление, словно корабль нырнул в голубую массу солнца, и, казалось, что пышущая огнем поверхность приняла его. Но, спустя секунду, ровная поверхность кипящей плазмы прорезалась острым уколом взрыва.

— Какой смелый ящер, — поразился Соболев. — У него был шанс проскользнуть?

— Да. Мы потом просчитывали возможности такого исхода. После такого жуткого разгона на корабле погибла бы половина команды, остальные бы остались на всю жизнь инвалидами. Но, они прошли бы сквозь солнце. Ему не хватило для разгона всего двух секунд.

Глава 7

Этот день для Зорича начался как кошмар. Он никогда и не думал, что у него могут возникнуть такие проблемы. Сначала к нему пришли попы. Впрочем, попами полковник назвал их по привычке, на самом деле тут были священники самых разных религий. Сутаны и рясы перемешивались с шафрановыми накидками кришнаитов и буддистов, а черные митры с зелеными тюрбанами мусульман. Вся эта цветастая компания прорывалась к командующему едва ли не с первого дня после старта, но только сегодня у них это получилось.

— Разрешите представиться, — седовласый мужчина в наряде протестантского пастора взял на себя роль гида, — пастор Шредер, это митрополит Петр, Глава Иерусалимской православной церкви, имам Хабидула, Далай-Лама восемнадцатый, Глава всех буддистов, реббе Менахим, Глава иудаистов, Глава кришнаитов Вамшар.

— Чем обязан таким своеобразным визитом?

— Видите ли, у нас возникла проблема. Ваш этот комендант, этот, Манштейн, он не хочет перемещать беженцев по конфессиональному порядку. Мы уже подсчитали, что христиане вполне могут заселить левый борт корабля, их больше всего, мусульмане правый, а буддисты и иудеи согласны заселить по одному эсминцу.

Зорич невольно сжал кулаки.

— То есть, вы снова хотите разделить людей?

— Да, конечно.

— Зачем?

— Как зачем?! — Пастор возмущенно взмахнул своими пухлыми ручками. — Люди должны продолжать веровать, исполнять привычные обряды, знакомые по Земле. Они не должны отрываться от своих традиций.

— Вера всегда объединяла людей, — наставительно сообщил православный поп.

Зорич зло осклабился.

— В этом можно усомниться, если вспомнить хотя бы Крестовые походы или инквизицию.

— Это все в прошлом, — попробовал успокоить пастор. — Мы сейчас нашли общий язык. И с мусульманами, и с иудеями. Мы даже согласны на создание общего храма.

— Храма?! — Снова поразился Зорич. — Храма? Где? Где вы его собираетесь построить?

— Здесь! — Торжественно подтвердил пастор, и даже ткнул пальцем в пол, словно он собирался строить этот храм прямо в рубке линкора. Серб никак не мог поверить во все происходящее.

— Здесь? В космосе вы хотите построить свой храм?!

— Да, на одном из эсминцев, четвертом, есть один, почти пустующий отсек. Там вполне можно разместить образа, и поставить священные светильники, правда, ребе.

Ребе важно кивнул головой.

— Мы положим туда священную Тору, а когда будут приходить иноверцы, прикрывать их одеялами.

Пастор тут же его поддержал.

— Мы уже распределились по дням. В понедельник молятся иудеи, во вторник мусульмане, в среду — кришнаиты, в четверг будет день православных, в пятницу там отводим службу мы — лютеране.

— А католиков среди вас, что же, нет совсем? — ухмыльнулся Зорич.

Пастор печально развел руками, хотя в глазах его серб не увидел особой скорби.

— Католики есть, но, увы, как-то ни одного поводыря римского наш общий Бог не сподобил спасти.

— Значит, ему повезло, и его прибрал сразу на небо, — пошутил Зорич. — Хорошо, мы подумаем над вашими предложениями.

Когда шествие удалилось, Зорич, вздохнув, вызвал по радио Манштейна.

— Курт, что там за молельня образовалась на четвертом эсминце?

— Там один из отсеков почти пустой, и его заселили мусульмане, суниты. Они начали интенсивно молиться, как полагается, с муэдзином, пять раз в сутки, и туда как-то потянулся народ. Естественно, мусульмане.

— Ну, так что, можно этот отсек освободить?

— Конечно. Этот эсминец самый пустой. Они сами согласны уплотняться.

— Ладно, пусть они его оформляют, как хотят, хоть фрески пишут, хоть сурры на стенах вырезают, но, только приставь туда пост полиции. Не верю я в это мирное воинство. Рано или поздно они там все передерутся.

Вскоре его посетил еще один человек из прошлого.

— К вам рвется какой-то Рэйнгольд, — сообщил Зоричу адъютант. В этот раз им был Огнен Вукич.

— Кто такой и что ему надо?

— Он сам скажет. Говорит, что очень важно.

— Он не псих?

— Более чем нет.

— Тогда пускайте.

Зорич отошел в сторону, чтобы попить воды из большого бака. Это была единственная привилегия генералитета и пилотов — неограниченное потребление воды. И так получилось, что серб, чисто случайно, встретил вошедшего как раз на середине комнаты. Но тот воспринял это как должное. Он с удовольствием пожал руку Зоричу.

— Наконец-то я смог к вам прорваться, господин командующий. Я, хоть сам и не служил в армии, но всегда уважал эту важную структуру государства.

Вошедший был небольшого роста, одет явно с чужого плеча: в спортивную куртку на два размера больше, и штаны, которые были ему явно малы. Незнакомец был обрит наголо, но при этом держал себя так, словно на нем была как минимум сутана Папы Римского, а на голове нимб.

— Ни одно государство мира не может выжить без сильной армии и флота, — продолжал незнакомец. — Мы должны сохранить это важный институт государственности.

Зорич чувствовал, что чего не понимает. Он явно знал этого человека раньше, где-то даже слышал этот бархатный голос, но никак не мог его вспомнить до конца. Между тем незнакомец прошел вперед и уселся в свободное кресло, оставленное сербом, то есть во главу стола, и, широко улыбнувшись, сообщил Зоричу и всем остальным генералам.

— Я чувствую, что вы меня не узнаете, Душан. Это понятно, мне пришлось немного сменить свой привычный имидж. Я Джон Рэйнгольд, сенатор Сената Соединенных Штатов Америки от штата Техас, претендент на президентский пост на последних выборах от Республиканской партии. Они напали на мой дом на Гавайях среди ночи, и я чудом спасся, немного даже обгорев, — и он небрежно махнул рукой на свою сморщенную лысину.