Жестокий маскарад (сборник) - Павел Виноградов

Логинов спросил как можно более ненавязчиво:

— А фамилия-то есть у лесника?

Майор опять скрипуче рассмеялся.

— Илюха, завязывай перед старым волкодавом бутафорить. Разве ж я бы тебе всё это рассказывал, если бы данные его зажать хотел? Всё скажу. Только слухай… — он нервно затянулся и воткнул папиросу в уже переполненную пепельницу, напоминающую кусок коралла, весь в белых отростках окурков, — ты этих гадов найди, понял?

Илья Данилович поглядел в лихорадочные глаза майора и кивнул.

— Кто вы? Как вы сюда попали?!

— Дорогой Иван Петрович, вам надо думать, не как я сюда попал, а как вам выбраться из того дерьма, в котором вы по уши сидите.

— Да я вас сейчас!.. Вы хоть знаете, кто я?

— Начальник пятого главка КГБ СССР, «пятки». Положите свой пистолет, садитесь и слушайте… Вот так, молодец. Я, с вашего позволения, тоже спрячу оружие — терпеть не могу держать собеседника под прицелом. Тем более это и не нужно — вы, дорогой мой, у меня под прицелом всегда.

— Кто вы?

— Клаб. А кто конкретно, вам знать не стоит.

— Раньше со мной связывались по-другому…

— То было раньше, а теперь просто нет времени. Вы, как это у вас говорится, наломали дров, дорогой Иван Петрович. Вам было сказано всего лишь разыскать некий старинный документ, ведь так?

— Я и разыскивал.

— Но вместе с ним вы стали разыскивать и убийц ваших коллег, чем, могу вас заверить, разворошили очень большой муравейник.

— У меня есть начальство, которое отдаёт приказы…

— Неправда, это была ваша идея — подключить к расследованию пятое управление.

— Я думал, так будет легче сделать работу Клаба.

— А зачем вам Логинов?

— Он опытный сотрудник, и мне его рекомендовали.

— Кто?

— Сверху.

— Могу вам доложить, что Логинова подсунул противник. Через ваше начальство, конечно, мы вам верим. Иначе бы я с вами не беседовал. В общем, так, Иван Петрович. Его следует нейтрализовать.

— Кто мне даст право убирать сотрудника?!

— Вам это и не нужно делать — этим займёмся мы. Другими фигурантами тоже — как выяснилось, поле мы не до конца зачистили. Но дело в том, что вашего Логинова прикрывают, а наши возможности в СССР ограничены. И если вдруг мы потерпим неудачу, его нейтрализуете вы… Прошу без возражений. Я же не сказал «ликвидируете». А нейтрализовать вполне в ваших силах. Обрубить ему все ниточки, вывести из игры. Он же всё равно в отставке, вот и отправьте его назад и больше не тревожьте. Уяснили?

— Так точно.

— Вилен Александрович, ну возьмите же себя в руки!

Логинов колол лесничего уже два часа и порядком устал. Когда чекист нашёл невзрачный блочный дом в заводском районе, поднялся по грязной лестнице и позвонил в квартиру, ему никто не открыл. Илья Данилович, однако, не сомневался, что в квартире кто-то был. Выйдя на улицу, он подсел к несущим свою службу на скамейке старушкам и посетовал, что заглянул к дальнему родственнику, а того, похоже, дома нет. На что получил от бабуль подробный рапорт, что этот алкаш дома и наверняка дрыхнет с перепоя, но поскольку сегодня ещё не вылезал, позже поползёт за очередной бутылкой. Вооружённый этими сведениями, Логинов занял пост у соседнего дома, откуда подъезд лесничего прекрасно просматривался, и вскоре действительно увидел того выходящим из дверей.

«Выходящим» — сказано чересчур мягко. Скорее эта человеческая рухлядь с трудом извлекла своё хилое тело из дома. Словесному портрету тип соответствовал, но было видно, что в последнее время с ним творилось что-то очень скверное. Хороший когда-то костюм был заляпан, безнадёжно потерял форму и мешком свисал с отощавшей фигуры, немытые патлы торчали в разные стороны, борода не придавала солидности, поскольку было очевидно, что эта перепутанная поросль выросла не блезиру ради — просто хозяин плюнул на бритьё. На лице его были написаны все муки ада, а передвигался он как-то скособочась, словно страдающий радикулитом краб. Как и сказали бабки, направлялся он к ближайшему гастроному, по выходе из которого и был встречен красными корочками Логинова.

Уяснив, что скрыться никуда не удастся, лесничий покорно пошёл вместе с чекистом в свою квартиру, когда-то хорошо обставленную, со «стенкой» и цветным телевизором, а теперь представлявшую собой хаос разбросанных вещей и пустых бутылок. Мебель была покрыта толстым слоем пыли, витал мерзкий запашок, свойственный жилищам запойных алкоголиков. Хозяин берлоги первым делом попытался открыть добытую в гастрономе поллитру, но Логинов мягко её изъял. Лесничий принялся ныть. Он бормотал, что его ищут и, если найдут, убьют, что отправил жену с дочкой к родственникам на Украину, а сам сидит в этой квартире и вылезает только за едой и водкой, так, может, о нём забудут и всё как-нибудь рассосётся… По делу не говорил ничего, несмотря на все приёмы, пущенные в ход комитетчиком.

Вздохнув, Логинов налил ему четверть стакана, которые тот выхлебал, словно сотню лет страдал от жажды. Схватив со стола заплесневелую корку хлеба, занюхал и закурил «Приму». Едкий дым, похоже, слегка продрал затуманенные мозги, и лесничий понял, что его уже нашли и упираться рогом нет никакого смысла. Но и после этого информацию из него приходилось вытягивать клещами.

Непонятно было, кого он больше боится — своих предполагаемых убийц, или семейство, за которым он следил по заданию КГБ.

— Черти они, нечисть, — невнятно бормотал он, дрожащими пальцами прикуривая очередную сигарету. — Нечего было их на службу брать. Товарищи поняли, да поздно — сколько людей они положили, пока их… Сам видел: заимка горит, крыша рушится, а оттуда всё стреляют и эти железяки острые вылетают. Жуть! Косточек от них немного только осталось, а сами в ад ушли.

— Так почему же они черти, ты что, видел что-нибудь? — допытывался Логинов.

— Видел — не видел… Исчезал дед на глазах — вот он есть, а вот нет его. А едешь к ним, всегда они знали про это. Один раз ехал, а сынок его неведомо как у меня на заднем сиденье появился, я из «уазика» вылез, а он за мной, смеётся… И по двору летал.

— Как летал?

— Я как-то вечером был на дворе у них, а сынок — ещё пацан совсем — со страшным таким криком прыгает с забора. Забор высоченный, я думал — разобьётся. А он до земли не долетел — взмыл в воздух и опять на ограде оказался! Сидит там и смеётся. Зуб даю, сам видел, и трезвый был, как стекло. Я вообще пью редко, это сейчас, со страха…

«Ещё один трюк, — подумал Логинов. — Господи, сколько же их у этих синоби?!»

Каждый раз, когда доходило до сверхспособностей ниндзя, Илью Даниловича словно бы кололи ледяным остриём в сердце. Он не верил ни в какую чертовщину, но после того, как видел ту жуткую женщину в маске и растворившегося в воздухе собеседника на Патриарших, оставаться скептиком ему было очень трудно.

Почувствовав волну тошнотворной слабости — сказывалась ещё и вчерашняя пельменная — он налил и себе, и лесничему.

— А сейчас-то чего боишься? — спросил Логинов, запив водку водой из чайника. Лесничий опять занюхал хлебом.

— Да всего — безнадёжно ответил тот. — И ваших, и ниндзей, и сам не знаю кого…

— Ниндзи-то умерли все.

— Дед с сынком да, и то я на сто процентов не уверен — они черти, могут и из ада вернуться. Так ещё же и дитё было с матерью.

— Мёртвое же дитя родилось.

— Хрен вам! — неожиданно взъярился лесничий. — Ага, сказали они, что мёртвое. Только брехня это!

— Откуда знаешь?

— Слышал пару раз детский плач у них — откуда-то снизу. Дом-то знаешь какой был — весь в тайниках да ловушках, без хозяина или провалишься в яму с кольями, или на башку булыга упадёт, или что похуже, уж не знаю. Потому альфовцы и не штурмовали, а огнемётами пожгли. Иначе бы у них потерь ещё больше было.

— Почему не доложил о плаче Чижику?

Лесник потупился и несколько секунд тяжело молчал. Потом закурил и ответил:

— Боялся я. Деда этого боялся, как смерти. Глаза у него были… дьявольские. А чего удивляться — чёрт он и есть чёрт. Он мне так и сказал как-то, тихонько да вежливо, как у него всегда, с поклонами: «Вилен-сан, я знаю, что вас ко мне приставил Чижик-сама. Это для меня великая честь, но я вас очень прошу — много раз подумайте, прежде чем что-то ему докладывать». А сам зенками своими узкими на меня — зырк.