Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Владимир Тимофеев

— Прорываемся. Все вместе, на танке, — решил Винарский.

Макарыч загрузился в машину через башенный люк и, устроившись на кожухе переднего движка, принялся баюкать сломанную руку. Следом проскользнул тщедушный Кацнельсон. Винтовку свою он примотал к стальному шесту, на котором болталась командирская сидушка. Сержант забрался в танк последним. Металлический звон захлопнувшейся крышки прокатился по оврагу и рассеялся без следа в странном тумане вместе со всеми сомнениями и колебаниями предыдущих минут.

— Рывком, Гриша. Полный газ.

Рев оживших моторов и дребезжащий визг фрикционов взорвали призрачную тишину. Готовая к бою "семидесятка" рванулась вперед. Тридцать метров, четыре с половиной секунды.

Мембрана перехода лопается, рассыпаясь тусклыми огоньками, и яркий солнечный свет заливает овраг. Короткие тени едва достают до дна и не могут скрыть танк от стороннего наблюдателя, каковой тут же обнаруживается метрах в ста по ходу движения.

Какой-то человек в летном шлеме, заметив накатывающуюся машину, бросается вбок, пытаясь укрыться за искореженной грудой металла, сильно напоминающей обломки рухнувшего на землю самолета.

— Стой! — орет Винарский, толкая ногами сидящего за рычагами Синицына.

"Откуда здесь самолет? И летчик?"

"Дурацкий вопрос. С неба, конечно".

"А чей?"

"Разберемся".

…Красноносый Як-7Б вспарывает осеннее небо. Ровный гул тысячесильного мотора перекрывает свист ветра за тонкой оболочкой кокпита. Третий с утра боевой вылет. Восьмерка истребителей, два звена. Молодой лейтенант все еще не может поверить, что он один из этих восьми. Полгода после Качи. Элитный авиаполк. Тренировочные полеты и нарезание кругов над аэродромом — совсем не то, о чем мечтал восемнадцатилетний Владимир Микоян. Он рвался на эту войну, в этот бой, в это огненное небо над сталинградской степью. Мандраж? Есть немножко. Но лейтенант полагал, что справится, не может не справиться, должен…

…Воздушное сражение над Котлубанью не утихало вторую неделю. А сегодня в схватку включились наземные части. Ожесточенные бои шли с самого утра. Танки и пехота шаг за шагом вгрызались в оборону противника. Немецкое командование всеми силами стремилось остановить стальную лавину, бросая в мясорубку немногочисленные резервы. Самолеты Люфтваффе без остановки бомбили боевые порядки советских войск, коммуникации и места сосредоточения. Эскадрильи полка, где лейтенант Микоян служил вместе с братом, в полном составе отправлялись на прикрытие наступающих частей, раз за разом вступая в противоборство с немецкими асами из четвертого воздушного флота фон Рихтгофена.

Степан, старший брат лейтенанта, после второго вылета выглядел смертельно уставшим.

— Ну, как там?

На возбужденный вопрос Володи брат ответил кривой ухмылкой:

— Как? Хреново. Жмут нас сволочи. Не успеешь с бомберами разобраться, как тут же "худые" на вертикали ловят.

— Сбил кого-нибудь?

— Куда там, — бессильно махнул рукой Степан. — Отгонишь кого, уже, считай, победил…

— Степан, — подошедший комполка положил руку на плечо старшему из братьев, — следующий вылет на земле останешься. Машину брату отдай. И не спорь, — прервал он попытавшегося возмутиться Степана и повернулся к Володе, — Ведомым к Избинскому пойдешь. Все. Выполняй.

— Есть, товарищ майор! — Володя радостно вскинул руку к виску и опрометью бросился к техникам, суетящимся возле застывшего на краю летного поля Яка.

Степан с тоской посмотрел вслед убегающему брату и тихо пробормотал:

— Товарищ майор, Иван Иванович. Может, не стоит ему сейчас? Первый бой — и сразу в пекло?

— Надо, Степа, — тяжело вздохнул комполка. — Ты сейчас никакой. Так что посиди пока… Я тоже не полечу. А Избинский — пилот опытный и боец отличный. Нормально все будет, не переживай.

Степан сглотнул, ощущая горький привкус во рту, и, сжав кулаки, мысленно пожелал брату: "Держись, Володька. Удачи тебе"…

… Сквозь мутноватый плексиглас изредка пробиваются лучи полуденного солнца, то и дело скрывающегося за темной пеленой дымных столбов. Столбы идут от самой земли, расплываясь на высоте безобразными черными кляксами. Лейтенант впервые оказался над полем боя и никак не мог предположить, что дым от полыхающего внизу сражения может застилать почти половину такого широкого и кажущегося таким необъятным неба. Однако, следить за тем, что присходит на земле, сейчас ни к чему. У лейтенанта другая задача. Какая? Во-первых, не потерять из виду машину ведущего. Вон он, самолет комэска, чуть левее и выше по курсу. А во-вторых? А во-вторых, то же, что и во-первых. Следим за ведущим, держим ведущего, прикрываем ведущего. Избинский, по слухам, мужик отчаянный и резкий, с ведомыми не церемонится, но и из боя просто так не выходит. Так что теперь только за ним, а там, глядишь, повезет и счет личный откроется. Да уж, хорошо бы, конечно, чтоб сразу, в первом бою завалить какого-нибудь фрица. Эх, мечты, мечты. А пока осторожно, не отвлекаемся, держим ведущего.

— Седьмой, седьмой. Слева группа "Хейнкелей". На север, на север идут, — женский голос в наушниках заставляет пилота вздрогнуть. Служба ВНОС дает ориентир.

Як ведущего, качнув крыльями, встает на боевой курс и… исчезает из поля зрения лейтенанта. "Черт, расслабился, шляпа". Ругая себя последними словами, Володя бросает машину в правый вираж и через несколько секунд находит глазами комэска, идущего на сближение с десяткой вражеских бомберов. Однако скорость и высота, потерянные на скольжении, не позволяют быстро догнать ведущего.

…Тяжелая машина разгоняется с трудом, облегченный винт бессильно рубит лопастями уплотнившийся воздух. Так, ручка газа — на четверть назад, теперь — шаг винта… обороты. Три секунды… пять. Газ — снова вперед, до упора. Семь… девять… есть скорость. Черт, поздно. Комэск уже отстрелялся по головному, уходит вверх. Что остается? За ним или… "А, была не была!"

Як ведомого срывается вниз. Силуэт врага — в рамке прицела, предохранитель откинут. Большой палец правой руки жмет на тугую гашетку, рычаг управления дергается вперед и самолет клюет носом. Грохот пушки, боковые пулеметы молчат. "Предупреждал же Степан! Перезарядку делать надо". Мимо. "Черт, черт, черт!" Атакуемый уже где-то сверху-сзади. "Не успел! Дурак! Мазила!". Утяжелить винт, снова полный газ. Сейчас выход. Вверх, вверх, ручку на себя. Есть разворот…

Вынырнувший откуда-то сбоку "мессер" взорвался огненными лепестками очередей. Смертельным пунктиром пушки и пулеметы врага расчертили фюзеляж советского Яка неровными линиями попаданий. Расколовшийся фонарь осыпал пилота ошметками плексигласа. Часть пуль отразила бронеспинка. Увы, только часть. Свинцовые градины прожгли плечо и шею лейтенанта, отбросив обмякшее тело к стенке кабины. Потерявший управление Як перевернулся и, нелепо раскачивая плоскостями, свалился в последнее пике.

…Боль в груди, промокший от крови комбинезон прилипает к телу. Тяжесть в голове накатывает волнами, не давая возможности собраться, сконцентрироваться на главном. Рассеянный взгляд упирается в разбитую панель приборов. Бешено вращается стрелка альтиметра. "Что это? Что с машиной?" Детская обида захлестывает сознание. "Почему!? Я же все правильно делал!". Темнота в глазах, слабеют вцепившиеся в рычаг руки. На себя! На себя! "Еще! Еще чуть-чуть и …".

… Из какого-то оврага навстречу падающей машине вырывается клубок плотного оранжево-серого тумана. Удар о землю. Взрыв. Тугая стена пламени взмывается вверх, но тут же опадает, поглощенная странным туманом. Искрящаяся серая муть окутывает склон оврага, тяжелой пеленой укрывая место гибели советского истребителя…

— Водки! — коротко приказывает комполка, входя в столовую.

Осунувшийся, почерневший от горя Степан вздрагивает, принимая из рук командира наполненный до краев стакан. Зубы лязгают о стекло, прозрачная жидкость обжигает гортань. Короткий спазм, глоток. Слез нет. Только горечь. И боль. Боль и горечь. "Эх, Володька, Володька…Что ж я отцу-то скажу?"…

Часть 2. Перенос

Выполз панцер на большак,Получил снарядом в бак.Без пехотного прикрытияПолучи, фашист, накрытие.

У снаряда моегоТонкий наконечник.Хоть "калибер" не того,Но — стальной сердечник.

— Сержант Винарский, 12-я танковая бригада.

— Лейтенант Микоян, 434-й истребительный, — и чуть погодя, — Владимир.

— Евгений, — сержант пожал протянутую руку. — Простите, товарищ лейтенант, что мы вас чуть было не … того. Неожиданно оно все как-то получилось.