Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Владимир Тимофеев

Тем временем "камуфлированные" распахнули дверцы прижатой к обочине машины и выволокли из нее двух человек. Пассажиром оказался молодой парень, почти мальчишка, лет пятнадцати, и его сразу опрокинули на землю, лицом вниз, заставив положить руки на голову. Водителем же была девушка. Двое нападавших ухватили ее за руки и прижали к боковине кузова. Третий, судя по уверенной властности движений, командир, что-то спросил у задержанной, но в ответ, видимо, получил нечто, не очень его устраивающее, поскольку скривился и с размаху ударил даму в живот. Девушка бессильно согнулась и исчезла из поля зрения наблюдающих за развитием ситуации красноармейцев. Пулеметчик уже не глядел в сторону разведчиков, целиком сосредоточившись на лесополосе, как на наиболее опасном участке, и потому Барабаш рискнул поделиться с товарищами своими соображениями.

— От, скоты, — прошипел он со злостью. — Девку бьют, как фашисты какие.

— Серафим Макарович, а вы на форму, на форму гляньте, — зашептал лежащий рядом Марик.

— А что форма? Форма как фор…

— Да нет, не на этих, — перебил Макарыча Кацнельсон. — На парне… и на девушке тоже. Вон, смотрите.

— Ёшки-матрешки! И вправду! — подтвердил Барабаш, присмотревшись к одежде уложенного на асфальт юноши. Во что была одета девушка, он разглядеть не мог — мешал кузов автомобиля. Но, поднапрягшись, мехвод вспомнил отдельные детали, поначалу не отмеченные взглядом, но глаз все-таки зацепившие.

— Наша форма, наша, — продолжал жарко шептать Кацнельсон. — Гимнастерки, сапоги, петлицы даже и знаки нарукавные. Только галифе синие, ну, как у кавалеристов или летчиков, ага…

— Ага, ага, — передразнил Макарыч красноармейца. — Ты ж сам давеча уверял, что войны тут нет. Как же? Нет ее? Вот она, война-то. Вот тебе и ага… студент.

Марик обиженно замолчал и покосился на лейтенанта. Летчик, конечно же, слышал разговор танкистов, но ничего не сказал, продолжая наблюдать за развитием событий на дороге. А там происходило следующее. Девушку подтащили поближе к парню, и главарь налетчиков опять о чем-то спросил ее. Результат был тем же, что и в предыдущий раз- ответ не устроил командира напавших. Он вновь ударил девушку, только уже не в живот, а по лицу — сильно, наотмашь. Голова задержанной дернулась, из разбитой губы потекла кровь.

— Все, парни. Я пошел, — тихо произнес летчик.

— Да ты что, лейтенант? Да они же тебя щас… — Барабаш попытался было остановить лейтенанта, но тот только отмахнулся:

— Отставить. Все нормально, все под контролем. Вы только, как выстрелы услышите, так сразу огонь открывайте. Первым делом пулеметчика, а потом остальных. Только меня и ребят не зацепите. Ну. Все. Пошел.

Засунув пистолет в кобуру и скинув шлем, Володя отполз от импровизированной засады метров на десять, поднялся из травы и уверенно зашагал к стоящим на дороге машинам. Как учил его в свое время отец, голова должна оставаться холодной. Всегда. Даже когда все висит на волоске. И если не хватает уверенности и знаний, все равно надо оставаться самим собой, и никто не должен усомниться в твоей силе и в той правде, что стоит за тобой. "Ну что ж, информации мало. Но кто враг, уже понятно. Значит, уверенность и нахальство. Да, да, обыкновенная наглость. Пусть считают, что я вправе отдавать приказы. Даже им. И пусть боятся".

В обрывках фраз, долетавших до красноармейцев, несколько раз мелькнули слова, произнесенные на армянском и, кажется, на грузинском. "Вот на этом мы их и подловим". Двое бандитов, державших парня, имели ярко выраженную кавказскую внешность, лица еще двоих скрывались под надвинутыми на глаза длинными козырьками странных головных уборов. К какой национальности принадлежал пулеметчик, тоже оставалось неясным, но особого значения это не имело — его участие в предстоящем разговоре сводилось к минимуму. А вот главарь был, похоже, славянином — говорил он, по крайней мере, по-русски.

Семь пар глаз, включая девушку и того, кто с пулеметом, уставились на идущего к машинам лейтенанта. Стволы автоматов моментально нацелились в его сторону, и лишь стрелок на крыше "автобуса" не стал разворачивать оружие, продолжая косить одним глазом на лесополосу. Руки слегка на отлете, твердая уверенная походка, насмешливое и одновременно злое выражение лица появившегося непонятно откуда человека, видимо, немного смутили бандитов. Впоследствии даже сам Володя не мог понять, откуда у него в тот момент проявился такой талант к лицедейству.

Главный бандит опустил ствол и резко крикнул:

— Ты кто? Стоять, не двигаться!

— Барев дзез! Гамарджобат! — спокойно произнес летчик и тут же, не останавливаясь, рявкнул по-русски. — Какого хрена!?

— Что какого хрена? — не понял главарь.

Лейтенант в ответ разразился длинным ругательством сразу на трех языках, не давая предводителю налетчиков возможности опомниться и трезво оценить ситуацию.

— Какого хрена вы срываете операцию? — продолжал орать Микоян в лицо опешившему от такого напора главарю. — Я Ашот Казарян из второго отряда. Два часа уже жду здесь этих, а вы, бараны тупые, мне все карты спутали. Что я теперь наверх докладывать буду? А!? Не слышу ответа?

Стоящий рядом с предводителем автоматчик повернулся к своему командиру и принялся что-то нашептывать тому на ухо. "…Дознаватели… внедрение… спецгруппа…", — до Володи долетело лишь несколько слов, но этого оказалось достаточно, чтобы главарь вдруг переменился в лице и весь как-то сник от полученной информации.

— Прощу прощения, не знал, — теперь старший из налетчиков был сама любезность. — Эти сволочи пытались через пост проскочить, — кивнул он в сторону лежащего парня. — Двоих наших положили. Мы же не знали, что спецоперация… — продолжал оправдываться бандит, но Володя его уже не слушал. "Офигеть! Первым выстрелом — и прямо в яблочко! Ну охренеть просто! Ай да я". Брезгливо скривившись и тщательно скрывая охватившее его возбуждение, лейтенант небрежно отодвинул главаря и шагнул к девушке. Схватив ее плечи, он злобно проорал:

— Где!? Где и когда!?

Девушка молчала, с ненавистью глядя на нового мучителя. Изображая порыв ярости, лейтенант швырнул допрашиваемую на землю, а затем, встав на одно колено и выхватив из кобуры ТТ, он сунул пистолетный ствол прямо под нос упавшей.

— Повторяю еще раз. Где и когда!?

Сгрудившиеся вокруг налетчики расслабились, опустили оружие и принялись отпускать сальные шуточки, наблюдая за увлекательным процессом допроса. Володя же незаметно подмигнул девушке, с нескрываемым удовольствием отметив расширившиеся от удивления глаза красавицы, а потом резко развернулся и несколько раз выстрелил в окружающих его бандитов, в первую очередь, пытаясь достать самого главного.

Будь лейтенант один, ему бы вряд ли удалось уничтожить всех противников. И никакая внезапность не помогла бы. Один, без опыта, против шестерых, да еще с автоматами — это фантастика. Но залегшие в засаде и не замеченные никем бойцы не подкачали. Как только прозвучали первые выстрелы, Макарыч с Кацнельсоном несколькими прицельными очередями срезали и пулеметчика, и остальных бандитов. Благо, что лейтенант упал, прикрывая собой девушку, а ее напарник и так уже лежал на дороге и вскочить не пытался. Так что завалить не ожидавших нападения боевиков, не задев при этом никого из своих, оказалось задачей не слишком сложной.

Наступившую после выстрелов тишину прервал скрежет стартера и гул ожившего двигателя. Оказывается, в стоявшем позади "автобусе" еще оставались живые налетчики. Но, видимо, проникшись столь скорой расправой над сотоварищами, они решили в драку не лезть, а попытались быстро и очень решительно смыться. Однако сегодня фортуна была явно не на их стороне. Когда черная коробка на колесах, вихляя задом и поднимая клубы пыли, на всех парах рванула к лесу, на дорогу метрах в двухстах от места боестолкновения вылетел знакомый Т-70 под номером "236". Крутнувшись на месте и слегка довернув орудие, он шмальнул снарядом прямо по несущейся на него машине. Огненный болид насквозь прошил бандитский "автобус", смахнув по пути капот, а заодно и водительское кресло вместе с водителем. Потерявшая управление машина вильнула в сторону и, приподнявшись на двух колесах, свалилась в придорожный кювет.

Лейтенант стоял на коленях возле обочины. Его уже второй раз подряд выворачивало наизнанку. Конечно, он видел смерть, видел подбитые танки, видел падающие вниз горящие самолеты, видел раненых и даже убитых товарищей. Но все это было где-то там, на земле, кажущейся с высоты птичьего полета такой игрушечной и такой далекой. Словно в кино, словно бы все понарошку. А тут… Ну до чего же положение дурацкое! И перед ребятами неловко.

На плечо мягко легла рука. Девушка. С растрепанными каштановыми волосами и шрамом на губе, в помятой и запыленной гимнастерке, но все равно красивая. Тонкая и гибкая, как лоза, и в то же время твердая, как сталь, — ведь даже бровью не повела, когда сволочам этим в лицо смотрела. И сильная. Наверное. И движется она так, как…как…ух, как же она движется! Володя попытался немного отстраниться, смущаясь собственной слабости, но девушка сжала ладонь, не отпуская плечо лейтенанта.