Причёсывая жирафу - Сан-Антонио

- Вещи! - ответил он, что в переводе с языка Беру означает "ничего".

Он в ворчливом настроении. Он провел утро, сидя неподвижно и уставившись в одну точку, и по его телу стали бегать мурашки, а в глазу начинался ячмень.

- Иди завтракать, я тебя заменю.

- Не голоден, - бросил он.

Я задрожал.

- Ты сказал?..

- Я сказал, что у меня нет охоты жрать. Это что, непонятно сказано, а? Видимо, вчера я слопал что-то не совсем свежее.

- И ты не сможешь проделать свой номер?

- Разумеется, смогу. Ведь есть разница между желанием жрать и возможностью жрать, а? Просто я не хочу жрать, заполнять свой желудок перед тем, как выйти на сцену.

- У тебя плохой вид.

- Это потому, что я недостаточно двигаюсь. У тебя тоже видик... Боже мой!..

Толстяк так подскочил, что его сиденье упало вместе с ним. Он лежал на полу на своем толстом заде и выглядел как упавшая груша.

Он поднял руку и замахал ею.

- У тебя закружилась голова? - обеспокоился я.

- Нет! Это "ланчия"! Скорее! Она только что отъехала!

Он не успел окончить своей фразы, как я уже выскочил наружу.

6

Беру не солгал: в самом деле, белая "ланчия" покойной мадам Кабеллабурна удалялась с площади.

Я был в ярости. Если бы, по крайней мере, здесь был мой "ягуар", я мог бы помчаться за ней. Что делать? Что не делать? Куда идти? Куда не идти?

Я с беспомощным видом смотрел на удаляющееся белое пятно. Потом мое напряжение разрядилось тройным сальто-мортале.

Тяжелый грузовик, нагруженный лесом, въехал на площадь, на минуту загородив въезд на нее.

Ваш Сан-Антонио взял ноги в руки и показал мировой рекорд в беге по мусору на восемьсот метров.

Я бежал настолько быстро, что зебры в клетках потеряли сознание от стыда за свою медлительность.

Грузовик разворачивался с трудом. У него был прицеп, и это страшно мешало ему маневрировать.

Тип из "ланчии" сообразил, что происходит. По-видимому, он видел в зеркальце, как я побежал за машиной. Он догадался, что я поймаю его прежде, чем путь будет свободен, и решился на маневр: проехал немного задним ходом, потом развернулся так, чтобы ехать в противоположном направлении, и вот он уже помчался прямо на меня.

Я приготовился к бою и достал своего приятеля "ты всегда убиваешь", но было очень трудно проделать это одновременно со скачком на три метра в сторону. И тут "ланчия" как бомба промчалась мимо меня, мимо моего удрученного носа.

Согласитесь, что позволить надуть себя подобным образом недостойно супермена моего класса!

Наполненный яростью, я стал галопировать в новом направлении, и то, что я увидел, когда уже совсем задыхался, было похоже на чудо.

Посредине шоссе стоял Толстяк, крепко держась на своих тумбах. Автомобиль мчался на него, громко гудя.

Я спросил себя, не собирается ли он одной рукой удержать "ланчию", мчащуюся со страшной скоростью?

Но нет: у него что-то было в руке, какой-то небольшой предмет, который он бросил в ветровое стекло машины.

Стекло разлетелось на куски, а Беру нырнул в сторону, чтобы избежать удара.

Машина, весьма опасно раскачиваясь, ударилась о фургон с тиграми и разнесла его в щепки.

И тигры, немного ошеломленные, но очень довольные, решили, что раз сегодня воскресенье, то им можно пойти познакомиться с окрестностями Турина.

Если вы хотите изучать зоопарк на свободе, то стоило приехать сюда ради этого!

Пятнадцать тигров, и все - бенгальские, на свободе - это такой спектакль, который не скоро забудешь.

Они бросились в разных направлениях, вызвав такую панику, о которой можно было только мечтать.

Работники конюшни попрятались за фургонами, а флики, которые производили следствие, бросились плашмя на животы под теми же самыми фургонами. Они были недостаточно проворны для того, чтобы залезть внутрь.

Беру поднялся: оказалось, что у него ободран кончик носа. Бедный козленочек даже стал плохо говорить по-французски из-за своего носа!

- Ты видел это представление? - восхищался он. - Само провидение положило эту большую гайку на моем пути.

- Ты этой своей гайкой поднял большой шум, - сказал я и указал ему на больших кошек, убегавших в разные стороны. - Их не приведешь обратно, купив потроха и говоря им "кис-кис".

Толстяк пожал плечами.

- Я совсем не имею ничего против того, чтобы они находились на свободе, - уверил он меня. - Мне неприятно смотреть на зверей в клетках.

- Если бы то были канарейки, я не стал бы утверждать обратное, но с этими бестиями нужно ожидать больших неприятностей.

Обмениваясь такими комплиментами, мы приблизились к "ланчии". Теперь она была больше похожа на груду железа, чем на "ланчию". Весь перед был разбит, а колеса разлетелись в разные стороны.

С помощью силача мне удалось открыть дверцу и вытащить останки небольшого человека лет пятидесяти, сморщенного, как аккордеон. На шее у него висел руль, что мало украшало его для выхода в свет, а в груди у него торчала тяга рулевого управления.

Несмотря на эти легкие повреждения, я не думаю, чтобы жизнь его находилась в опасности. Тем не менее, хотя он даже и не потерял сознания, я не считал, что он был в состоянии поболтать со мной сейчас за чашкой чая.

Несколькими секундами позднее двенадцать пожарных машин, шестнадцать автобусов полиции и санитарная машина прибыли на площадь.

Обстоятельства вынуждали мертвых от страха пожарных ловить тигров, а санитарная машина прибыла за похитителем "ланчии".

И был парень, который производил больше шума, чем все объединения "Пежо", - это Барнаби, хозяин цирка. Оба его утренника пропали, и, возможно, вечернее представление тоже, если к тому времени не удастся изловить кошек.

Префектура полиции отдала распоряжение, как о крайней мере, о закрытии всех публичных мест и сборищ больше одного человека до тех пор, пока тигры не будут посажены обратно в клетки.

- Пусть говорят, что хотят, - сказал Беру, - но это цирк, а в цирке всегда бывают настоящие спектакли.

Он был удовлетворен, храбрец. Утренники отменены, и это его устраивало. У него будет время немного прийти в себя. Я же подвожу итог всему, что произошло.

После нашего приезда в Турин начались различные происшествия.

Убийство шофера, а также и его хозяйки, потом Градос, кража Рафаэля, потом "ланчия" и бегство тигров.

И все это за какие-то двадцать четыре часа: нужно быть справедливыми, парни, и не упрекать меня в бездеятельности. Согласен, что в этой истории вижу не больше, чем крот, запертый в темной комнате фотографа в безлунную ночь. Но я разбираюсь в обстановке.

Я посоветовал Толстяку отдохнуть, а сам устремился в госпиталь Чипескобианико, чтобы узнать, что же случилось с похитителем "ланчии" и освободителем тигров.

У меня появилась счастливая возможность для этого, так как я обнаружил Ферна-Брасса у изголовья раненого.

- Вот как! Вот как! - проговорил он по-итальянски. - Как мы часто встречаемся, значит, этот господин интересует вас?

- Немного, племянничек! А вас тоже?

- Я хотел увидеть его и поговорить с ним, потому что это мой старый знакомый Альберто Ризотто, вы не слышали?.. Опытный похититель машин.

Разочарование сковало мою речь. Я очень рассчитывал на него, и вот, оказывается, что он простой воришка.

Я отвел своего коллегу в сторону.

- Вы уверены, что это именно тот тип?

- Я совершенно уверен в этом. Он крадет машины, чтобы разбирать их на части: снимает колеса, руль, покрышки... Он немало на этом зарабатывает: сбывает все это торговцам запасными деталями для автомобилей.

- Вы разрешите мне допросить его?

- Действуйте!

Я подошел к кровати. Ризотто тяжело дышал.

- По чьему поручению вы украли эту машину? - спросил я, погрузив свой ясный взор в его расширенные страданием глаза.

- Ни для кого я эту машину не крал. Я просто хотел совершить на ней небольшой вояж.

Я повернулся к Ферна-Брассу.

- У него есть обыкновение принимать фликов за простофиль?

Мой коллега был совсем не недоволен: он посмотрел на меня с саркастической усмешкой.

- Послушайте, старина, - проговорил я, до такой степени резким голосом, что он резал мне губы. - Я крупное лицо во французской полиции, и если вы мне немедленно не ответите на мой вопрос, я подам на вас жалобу за попытку убийства, так как вы пытались раздавить меня!

Он позеленел.

- Мой синьор! Как раз наоборот, я сделал все возможное, чтобы избежать этого.

- Нужно будет убедить в этом судей. Там будет ваше слово против моего, и, если судить по вашей репутации, оно будет иметь ценность не большую, чем использованная туалетная бумага. Вам слово, старина!

Он посмотрел на Ферна-Брасса. Мой коллега отвел взгляд.

- Я жду, - сказал я. - Подав жалобу, я сделаю все необходимое для того, чтобы представитель департамента иностранных дел моей страны действовал так как нужно! Вы выйдете из госпиталя, чтобы надолго попасть в тюрьму!