Бесценная - Мэнделин Кей

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

— Тебе виднее, Дэрвуд, — отозвался Гаррик и захлопнул дверцу, после чего передал кучеру распоряжение хозяина.

Оказавшись внутри кареты, Эллиот наконец позволил себе немного расслабиться, закинув ноги на сиденье рядом с Либерти.

— Ну как, вам уже лучше? — поинтересовался он..

— Думаю, вам прекрасно известно, что нет. — Либерти окинула его сердитым взглядом.

Эллиот открыл запор небольшого окошка и распахнул его.

— Надеюсь, свежий воздух окажет на вас свое благотворное воздействие.

— Несомненно, — ответила Либерти и прислонилась головой к стенке кареты.

— Ну а теперь, надеюсь, вы мне расскажете все, что вам известно об этой записке. — Эллиот извлек из кармана листок и принялся изучать нацарапанные каракули. От Либерти не укрылось, что глаза его тотчас вспыхнули гневом.

— Мне ничего о ней не известно. Такое впечатление, что никто из прислуги не в курсе, кто и когда ее доставил. Я получила ее вчера во второй половине дня. — Либерти устало провела рукой по влажному лбу. — Подумала, может быть, вы мне разъясните, что за этим кроется.

В ответ Эллиот, сощурясь, уставился на нее:

— Хотите сказать, что это я ее послал? Его вопрос застал Либерти врасплох.

— Не говорите глупостей. С какой стати вам прибегать к столь дешевой уловке? Если бы вам вздумалось мне угрожать, вы сделали бы это иначе.

— Приятно слышать, что вы столь высокого мнения о моей персоне.

— Это действительно комплимент. У меня нет ни малейшего желания прибегать к разного рода ухищрениям. — В этот момент колесо кареты попало в глубокую выбоину.

Экипаж накренился, и Либерти застонала. — Если не считать этой сигары.

Эллиот прочистил горло и подвинулся вперед, к ней ближе.

— Наклоните голову к коленям, это поможет вам унять тошноту, — посоветовал он и, положив руку ей на шею, заставил принять требуемую позу. — Право, я теперь раскаиваюсь, что стал причиной вашего нездоровья.

— Не лицемерьте.

Вместо ответа Эллиот помассировал ей шею и плечи.

— Уверяю вас, у меня и в мыслях не было причинять вам страдания.

— Но вы наверняка знали, каковы будут последствия.

— Отнюдь. Признаюсь, я был заинтригован, решив, что вам уже доводилось пробовать сигары. И потому не мог удержаться…

— Ах, разумеется, вам и в голову не могло прийти, что нас застанут вместе!

— Ну почему же? Подозревал, — ответил он после короткой паузы.

— И вас не беспокоит, что уже к вечеру об этом будут говорить буквально во всех гостиных и салонах города?

— Я уже давно взял за правило не переживать по поводу того, что могут наговорить про меня досужие языки. Общество всегда будет жить сплетнями. Это занятие старо как мир. Наоборот, я скорее дам им повод посплетничать, чем оставлю им простор для бездоказательных домыслов. И все же, — продолжил Эллиот уже гораздо тише, — открытым остается вопрос: кто вам угрожает и с какой целью?

— Я сама в неведении. Кто еще мог прислать мне эту записку, кроме вас и Карлтона? Ну а поскольку, судя по всему, ни он, ни вы не имеете к ней никакого отношения…

— А почему вы исключаете Ренделла?

— Потому что живу с ним в одном доме. Вздумай Карл-тон отравить мне жизнь, полагаю, он придумал бы другой способ это осуществить, куда более действенный, нежели анонимка. Например, для начала он мог посадить меня под замок в моей комнате, морить голодом, а затем диктовать свои условия.

Сказанное ею произвело на Эллиота неприятное впечатление.

— Он уже пробовал это делать?

— Пробовал что? — В глазах Либерти читалось искреннее недоумение.

— Запирать вас в вашей комнате.

— Неужели непонятно, что я намеренно преувеличиваю? Боюсь, Дэрвуд, вы не способны отличить выдумку от правды.

— Просто потому, что не вижу оригинальной фантазии в том, что Карлтон Ренделл пытается запугать вас, — ответил Эллиот и сжал ее плечо. — Надеюсь, вам уже лучше?

— Немного. Не думаю, что мне захочется еще когда-либо выкурить сигару.

— Рад это слышать. Курение — дурная привычка.

— Мне почему-то казалось, вы находите курение полезным средством для ведения откровенных бесед.

— Верно. Тем не менее должен вам признаться, я не в восторге от вкуса сигар. Свою первую сигару я выкурил, когда мне было тринадцать лет, и мне было так же дурно, как вам сейчас.

— То есть вы хотите сказать, что вам было точно известно, каковы будут последствия, еще до того, как вовлекли меня в свой грубый розыгрыш?

— Я ни во что вас не вовлекал, Либерти. Просто решил наказать за апломб.

Либерти нашла в себе силы усмехнуться его словам. Нет, порой он действительно бывает неотразим.

— Что ж, думаю, вы правы, Дэрвуд. В следующий раз постараюсь быть осмотрительнее.

— Сомневаюсь. — Для пущей выразительности Эллиот слегка выгнул брови. — Однако должен вам признаться, за мной водится такая слабость: обожаю при случае воспользоваться чьей-то самонадеянностью.

— Что ж, приятно слышать, что у вас имеется хотя бы одна слабость.

— Уверяю вас, отнюдь не одна, — сказал Эллиот и выглянул из окна, потому что карета в этот момент сворачивала за угол. — Если вы чувствуете, что вам уже лучше, то позволю себе покинуть вас, как только Генри доедет до конца квартала. Он доставит вас домой.

— Со мной все в порядке, уверяю вас. — Либерти приподняла голову. — Вам нет необходимости беспокоиться.

— Не смешите меня, — парировал Эллиот. — Вам угрожали. И потому я не могу не беспокоиться за вас. Либерти решила не прятать своих истинных чувств.

— Благодарю вас, Дэрвуд.

Карета замедлила ход и остановилась. Эллиот подождал, пока лакей откроет дверцу, после чего вышел и повернулся к ней, чтобы пожать на прощание руку.

— Я докопаюсь до истины, даю слово.

— Благодарю, милорд. В начале следующей недели я к вам приду, чтобы забрать контракт.

Глава 3

Либерти бросила взгляд на молоток-колотушку на двери особняка Дэрвуд-Хаус. Ей почему-то пришел на ум роман с продолжением популярного романиста Чарлза Диккенса. Она так долго смотрела на дверь жилища Эллиота, что ей показалось, будто перед ней, словно Джекоб Марли перед Скруджем, появится Ховард. Представив себе лицо своего бывшего благодетеля, Либерти усмехнулась. Узнай Ховард, что она в эти минуты стоит на пороге дома Эллиота Мосса, более того, что собралась замуж за этого человека, наверняка умер бы во второй раз.

Если Либерти и колебалась, идти или не идти сюда, решимости в ней заметно прибавилось после того, как утром в прихожей она обнаружила на стуле бесчувственное тело Карлтона Ренделла. Ее всю передернуло от одного только его непристойного вида — лицо одутловатое, рот открыт, как у младенца. Наверняка накануне вместе со своими беспутными дружками провел ночь где-нибудь за карточным столом или в борделе, похваляясь перед девицами, как ему наконец-то повезло в жизни. Карлтон ничуть не сомневался, что Либерти согласна выйти за него замуж. В конце концов, он поставил ее перед выбором: или замужество — или судебная тяжба. И то и другое было для нее сродни смертному приговору.