Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков

произнесенной в 1942-м в Чикаго: ее отправили агитировать Америку за открытие второго фронта. «Мне 26 лет. Я убила 309 фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго отсиживаетесь за моей спиной?»

Америка носила ее на руках. Великий Вуди Гатри посвятил ей балладу «Мисс Павличенко». Перед ней стоял на коленях – этого, правда, в фильме нет – Чарли Чаплин, целуя ей пальцы и повторяя: «Вот эти пальчики убили 309 фашистов». Элеонора Рузвельт (Джоан Блэкхем), великая женщина, достойная своего мужа – лучшего президента за всю историю США, поселила в Белом доме, дарила платья и, что греха таить, испытывала к ней не только материнские чувства. Дорогого стоит эпизод, в котором миссис Рузвельт учит Людмилу улыбаться и предлагает вспомнить что-нибудь смешное. Нута и вспоминает: как фронтовой наставник рассказал, что одной пулей уложил трех белофиннов, но засчитали ему только одного.

Именно на американскую линию нанизаны эпизоды жизни Павличенко, за что фильм обвинят в «низкопоклонстве перед Западом». Но, во-первых, современный зритель – отчасти «американец», для которого советская душа так же загадочна, как русская – для иностранцев. А во-вторых, Павличенко была в 1942-м такой же мировой звездой, какой станет Гагарин двадцать лет спустя. И, в общем-то, не грех напомнить именно сейчас о звездном часе советско-американской дружбы.

Большая игра (Molly’s Game)

США, 2017, Аарон Соркин

Настрогать из жизни любого жулика съедобное экранное зрелище – дело нехитрое. Главный рецепт – убрать звездный час героя во флешбэки. Рассказ должен вестись от первого лица, но непременно потерпевшего крах, как Молли Блум, заработавшая миллионы на организации подпольных казино в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке (Джессика Честейн). То есть порок как бы наказан, хотя наказание относительно. Ведь мы же смотрим фильм, не просто посвященный правонарушителю, а поставленный по его книге. Следовательно, правонарушитель в конечном счете одержал верх. Не так, но этак стал звездой. И надо полагать, гонорар Молли окупил наложенный на нее штраф и проценты с конфискованных миллионов, которые обязал выплатить суд. То есть главное для современного жулика – не избежать сетей правосудия, а, попавшись, монетизировать свой крах. Интересный сюжет для психологов: соотношение алчности и тщеславия. Много ли процветающих авантюристов переживают из-за того, что широкая общественность так и не узнает об их подвигах? В общем, та же история, что и с разведчиками. Всемирную известность обретают только провалившиеся бойцы тайного фронта: завидуют ли им те разведчики, что провала избежали?

Столь же нехитрое дело – представить при помощи быстрой нарезки планов обаяние порока. Шеренги бутылок с дорогим алкоголем. Руки секс-бомб, раскидывающих карты по зеленому сукну или нарезающих кокаиновые дорожки на мраморном столике. Вспыхивающие кончики сигар. Рюкзаки с наличкой и подлинники Клода Моне, которые приносят в катран крайне довольные собой представители самой-страшной-в-мире-русской-мафии. Наконец, лица-маски игроков, прототипов которых тщится угадать зритель. Вот Икс (Майкл Сера), например, – обаяшка мальчишеского вида, играющий в покер не из любви к игре, а из тайной страсти ломать человеческие судьбы. Кто он: Тоби Магуайр, Ди Каприо, Бен Аффлек, Маколей Калкин? Или кто-то другой, не названный Молли в ее скупых показаниях? Все эти холодно и мастеровито смонтированные детали декаданса подводят к риторическому вопросу: может быть, стоит прожить хотя бы кусочек жизни так же ярко и волнующе, как прожила его Молли?

Ее адвокат (Идрис Эльба), судя по всему, считает, что стоит. Во всяком случае, он убеждает обвинителя в том, что портрет Молли должен висеть во всех школах Америки, и это не профессиональная демагогия. В святости Молли его убедила дочь-школьница, а детское сердце – оно правду чует. Вот и папа-психоаналитик (Кевин Костнер) гордится дочкой, благодаря своему уму построившей бизнес-империю на миллионы долларов. Как было бы здорово, если бы действительно Молли придумала гениальную, пусть и незаконную, комбинацию. Закавыка в том, что для построения империи ума Молли требовалось не слишком много.

Какой такой ум нужен, чтобы украсть у работодателя телефоны клиентов его казино и переманить в свое, раскрученное на деньги, у него же и заработанные? Ясное дело, всем этим «Иксам» приятнее играть в апартаментах с панорамным видом на Лос-Анджелес, а не в липком подвале, подкрепляться икрой, а не сырной нарезкой, таращиться на коленки Молли, а не на щетину ее экс-работодателя. Вор у вора дубинку украл: экая новость.

Зритель, очевидно, должен восхищаться силой воли Молли. Получив в 12 лет травму, казалось бы, навсегда отлучившую ее от спорта, она через три года снова встала на лыжи. И была бы чемпионкой по фигурным прыжкам с трамплина, если бы в 20 лет не разбилась на соревнованиях. Следует ли из этой слезоточивой лирики то, что девушке не оставалось в стране равных возможностей другой тропинки в жизни, кроме как криминальной? Или – коли уж она более чем успешно изучала в университете политологию – у нее все-таки были какие-то другие варианты карьеры? Глядишь, возглавила бы предвыборный штаб условного Трампа. Хотя в свете новейших страстей такая карьера все равно закончилась бы судебным разбирательством связей Молли не с русской мафией, но с русским государством: хрен редьки не слаще.

Величайший шоумен (the greatest showman)

США, 2017, Майкл Грейси

Если бы не личность героя – легендарного Финеаса Барнума (1810–1891), прародителя большого американского шоу-бизнеса – о «Шоумене» было бы ровным счетом нечего сказать. Мало ли на свете мюзиклов без единой запоминающейся мелодии, зато с изрядным количеством галантерейных красивостей вроде воссоединения влюбленных на фоне заката над морем или объяснения в любви под куполом цирка. Мало ли биографий композиторов, антрепренеров, хореографов, стандартных до неразличимости. Нищее детство. Великая и светлая с самого босоногого детства любовь к девушке, жертвующей благополучием, чтобы стать спутницей героя до гробовой доски и матерью его ангелоподобных детей. Гениальная революционная идея, реализовать которую герой не собрался бы, если бы творческая авантюра не оказалась альтернативой нищеты. Триумф, затем неожиданный крах, провоцирующий короткую размолвку с женой. Чудесное возрождение благодаря солидарности коллег, на которую герой никак не рассчитывал.

Понятно, что верность схеме предполагает тотальное переписывание биографии героя. Можно, конечно, поворчать, что в начале XXI века такое кино как-то даже неудобно снимать. Но можно и сослаться на традиции Голливуда, для которого понятия «подлинная