Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков

блестящая дилогия о Лумумбе, словно проверяющая факт образами, а образы – фактами: документальный «Лумумба. Смерть пророка» (1990) и игровой «Лумумба» (2000). Непосредственно перед «Я не ваш негр» он снял во Франции фильм о юности Карла Маркса.

Болдуина он не редуцирует, не огрубляет. Он словно реконструирует те образы, которые могли и должны были стоять перед глазами Болдуина, когда тот писал. И у Пека есть опыт, позволяющий считать такую реконструкцию достоверной.

Оба они – изгнанники-космополиты. 24-летний Болдуин эмигрировал в 1948-м и с тех пор возвращался на родину лишь наездами. Большую часть жизни он провел в Париже, где в 1950-х эмигрантская колония объединила цвет негритянской культуры – от романиста Ричарда Райта, прямого предшественника Болдуина, до первого чернокожего гения нуара Честера Хеймса. А умер на Лазурном Берегу, в своем доме в матиссовском Сен-Поль-де-Вансе, где гостили Ив Монтан, Маргерит Дюрас, Майлз Дэвис, да кто только не гостил.

Пек родился на Гаити, но вырос в Конго, куда бежала от диктатуры Папы Дока его семья. Учился в США, Германии и Франции. Снимал и снимает повсюду. Как и Болдуин, участвовавший совместно с Медгаром Эвансом в смертельно опасном для них расследовании зверского убийства расистами 14-летнего мальчика в Миссисипи, Пек не разделяет политику и творчество. Еще в юности он готовился нелегально вернуться на Гаити для подпольной борьбы, но он и его соратники, к счастью, вовремя выяснили, что находятся под колпаком ЦРУ, сотрудничающего с гаитянским режимом. А в 1996–1998 годах он таки вернулся на родину, где – в атмосфере фактически непрерывной уличной гражданской войны – возглавлял Министерство культуры.

В общем, единственная крупная вольность, которую позволил себе Пек, это то, что он включил в фильм этакие «вспышки» актуальных реалий. Фотографии чернокожих подростков, а то и просто детей, убитых полицией. Кадры расовых беспорядков в Фергюсоне. Кадры с супругами Обама, наконец. Они накладываются на мечтания идеалистов 1960-х о недостижимом будущем, когда в США будет чернокожий президент, но – в контексте фильма – отнюдь не символизируют воплощение тех мечтаний. Скорее, жестокое в них разочарование. Но ведь политическое кино по большому счету почти всегда – кино разочарований.