Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немудрено, что коллеги считали его «извращенцем», но тайну своей ориентации Берг не раскрыл даже легендарному генералу Уильяму Доновану (Дикому Биллу), создателю Управления Стратегических Служб – прообраза ЦРУ. Получив отлуп, гомофоб Донован немедленно принял Берга на работу. Зрителям повезло больше: с ними Берг поделился подробностями связи с волнующей Эстеллой (Сиенна Миллер). Увы, лирический эпизод в русском сознании обречен ассоциироваться с анекдотом о поручике Ржевском и «очень скользком инструменте»: Берг предпочитает совокупления на рояле.
Знаменитая аттестация Берга как самого странного в мире бейсболиста справедлива. Но фильм о человеке-тайне имеет смысл лишь в том случае, если авторы пусть и не разгадывают его, но транслируют ауру этой тайны. В финале «Игры» же мы знаем (и чувствуем) о Берге не более чем в прологе.
Фильм может навеять аналогии с «Признаниями опасного человека» (2002) Джорджа Клуни. В конце концов,
Клуни тоже не объяснил, подрабатывал ли телезвезда Чак Бэррис на каникулах киллером для ЦРУ или его признания – колоссальная мистификация. Но Клуни снимал кино о тотальной неопределенности всего на свете в эпоху массовых коммуникаций. А тут все сурово: судьба человечества решается. И зависит она только от проницательности Берга, уполномоченного решать на месте, пустить пулю Гейзенбергу между глаз прямо на его лекции или помиловать, поверив, что тот бомбу не создаст.
Проще махнуть рукой: Голливуд, что с него взять. Ну и вообще, не бывает так, чтобы бейсболист-денди, пусть и полиглот, так органично переквалифицировался в тайного агента.
В том-то и дело, что бывает. Вернее, бывало с людьми 1930-х, которых мы обречены не понимать, как не понимаем жестокий и по-своему прекрасный мир, в котором они жили. Что там далеко ходить. Возьмем моего дедушку, тихого мирного искусствоведа и художника. О том, что знание, как у Берга, пригоршни языков привело его в 1939-м в нелегальную разведку Балтийского флота, семья знала. Но при этом считала, что в блокаду он командовал на флоте отделом военных переводчиков. И вот на «Подвиге народа» появилось представление (февраль 1942 года) к ордену Красной Звезды старшего лейтенанта Валентина Яковлевича Бродского, командира опергруппы, работавшей в немецком тылу. Чего только в этом документе нет: никакому Бергу не снилось. И это да, сверхъестественная норма эпохи: органично перейти из нормальной жизни в Зазеркалье и так же органично вернуться. И единственное достоинство «Игры» – то, что она, пусть и неуклюже, об этих былинных людях напоминает.
Шпионский мост (Bridge of Spies)
США, 2015, Стивен Спилберг
Фильм посвящен одному из тех эпизодов истории разведки, которые сами по себе столь безупречны драматургически, что и сценаристов-то звать незачем: даже если эти сценаристы братья Коэны. Даже такой пустяк, как то, что родители нарекли главного героя этого эпизода Вильямом в честь Шекспира, кажется знамением, предвещавшим героическую стройность его жизненного пути. Речь идет об обмене (10 февраля 1962) великого советского разведчика Вильяма Фишера (Рудольфа Абеля) на сбитого над Уралом летчика Фрэнсиса Пауэрса с парой малозначительных фигурантов холодной войны в придачу.
Поскольку ни один из объектов обмена на Глиникском мосту, соединявшем Берлин с Потсдамом и разъединявшем геополитических противников, не может стать героем голливудского фильма, авансцену занимает тоже замечательный человек – адвокат Джеймс Донован (Том Хэнкс). Экс-сотрудник УСС – предшественника ЦРУ, он был привлечен своим бывшим начальством к делу Абеля в качестве его адвоката. Доновану, чуть ли не влюбившемуся в своего подзащитного, удалось и добиться того, чтобы Абеля приговорили всего к 32 годам тюрьмы, и провернуть вполне карнавальную интригу с обменом. В интриге этой участвовали среди прочих подставная «мадам Абель» и фейковый восточногерманский «адвокат Юрген», под которого кривлялся будущий начальник советской внешней разведки Юрий Дроздов. Так что помимо Шекспира в истории Абеля ощутим привкус комедии масок. Принимая во внимание то, что Абель, безупречно руководивший разведсетью в течение девяти лет, провалился по вине связника, идиота и алкаша, расплатившегося в газетном киоске не нормальным пятицентовиком, а замаскированным под монету контейнером с информацией, история становится отчасти и комедией абсурда.
Однако Шекспир, Гоцци и даже братья Коэны (вкупе с Ионеско), исчерпывающе высказавшие свою точку зрения на шпионаж как философскую категорию («После прочтения сжечь», 2008), оказались у Спилберга не при делах. «Шпионский мост» не назовешь триллером: в нем начисто отсутствует саспенс. Его отсутствие не оправдать тем, что исход событий известен зрителям заранее: в «Мюнхене» (2005) в общем-то тоже все знали наперед, что моссадовцы перестреляют палестинцев, причастных к гибели израильской сборной на мюнхенской Олимпиаде (ну и непричастных тоже), но саспенс почему-то нависал грозовой тучей. Сделать фильм в жанре «Спасти полковника Абеля» было бы здорово, но один Донован никак не может соперничать с целым взводом, ищущим рядового Райана.
Фильм тяготеет к жанру buddy movie в его самом драматическом варианте – это когда начинают дружить герои, ненавидящие друг друга в силу антагонистичности своих жизненных установок. Спилберг в таком жанре уже однажды работал: воспоминание об этом опыте тяготеет над «Шпионским мостом». Марк Райлэнс, играющий Абеля, напоминает Бена Кингсли в роли Ицхака Штерна, управляющего заводами преуспевающего нациста Оскара Шиндлера. В Хэнксе-Доноване тоже есть что-то от лоснящегося, но встревоженного Оскара.
Проблема не только Спилберга, но и всего класса американских либералов в том, что ни один из buddy ему не симпатичен. Выбрать между толпой фэбээровских носорогов в шляпах и Абелем, который на глазах этих самых носорогов, примчавшихся брать его, небрежно уничтожает уличающие его документы, Спилберг не может. Для того чтобы выбрать, надо завербоваться или в ФБР, или в Первое Главное управление КГБ. Ни того, ни другого Спилберг, увы, сделать не в состоянии: он занят, он кино снимает.
Штиль (la mer a l’all be)
Германия, Франция, 2011, Фолькер Шлендорф
Если бы не имя режиссера, вопросов к «Штилю» не было бы вообще: телефильм о французском Сопротивлении как телефильм. Разве что удивил бы «перевод» названия: оригинальное – «Море на заре» – отсылает к строкам сюрреалиста Робера Десноса: он умер в 1945-м, месяц спустя после того, как Красная армия освободила
