Запретные сказки - Татьяна Ахметова

Поп еще больше испугался и набавил Ваньке сотню: только обделай все тихонько.

— Ступай себе, все сделаю, — сказал и поехал опять к мужику.

— Ведь попадья сойдет с ума без попа, тебе худо будет!

Этот простофиля дал казаку еще сотню.

— Только обмани попадью да никому не говори.

— Хорошо, хорошо, — сказал батрак, приехал на погост, содрал с попа денежки, отошел от него, женился и стал себе поживать да добра наживать.

ПОП И ЗАПАДНЯ

В одной деревне был мужик, промыслом мясник: бил он скотину да продавал говядину, а мясо-то хранил в сарае. Только в этом сарае было окно, и повадились туда лазить собаки и кошки таскать мясо. Вот мужик и поставил в окне капкан: прибежала попова собака и попала в капкан да и сдохла. Жалко попу собаки, а делать нечего, купил другую и боится:

— Как бы и эта не попала.

Думал-думал, как бы позабыть горе да отомстить мужику. И надумал: пришел к сараю, скинул штаны, влез на окно и ну срать в капкан, а капкан как спустится да как схватит попа за муде — закричал он благим матом. Прибежал мужик.

— Ах, мать твою разэдак, какой черт тебя занес сюда? Уж впрямь дурья порода!

Сбежался народ, кое-как отцепили попа, а он тут же и сдох, так и повалился!

ПОРОСЕНОК

Жил-был в одном селе поп, толоконный лоб, у него была дочка, да такая уродилась прекрасная, что любо-дорого посмотреть. Вот и нанял поп себе батрака: детина здоровенный! Живет у попа месяц, и другой, и третий. На ту пору у богатого мужика в деревне родила баба: приехал мужик и зовет попа крестить младенца:

— Да милости просим, батюшка, пожалуйте вместе с матушкой, приходите!

А поповская порода на чужое добро завистлива, за чужим угощеньем обосраться рада. Вот поп запряг кобылу и уехал с попадьей на крестины, а батрак остался дома вместе с поповною. Захотелось батраку есть, а в печи-то у попадьи было припасено два жареных поросенка.

— Послушай, что я скажу, — стал говорить он поповне, — давай съедим этих поросят, ведь попа с попадьей дома нет!

— Конечно, давай!

Он сейчас достал одного поросенка, и съели его вдвоем.

— А другого, — говорит он поповне, — я запрячу тебе под подол, чтоб наши не нашли, да после сами и съедим! А когда поп с попадьей спросят про поросят — заодно скажем, что кошка съела!

— Да как же ты под подол спрячешь?

— Уж не твое дело. Я знаю как.

— Ну, хорошо, спрячь.

Он велел ей нагнуться встать раком, поднял подол да и давай прятать своего сырого ей в пизду.

— Ах, как хорошо ты прячешь, — говорит поповна. — Да как же я его оттуда выну?

— Ничего, помани только овсом, он и сам выйдет!

Таким манером уважил ее батрак так удачно, что она сразу и сделалась беременною. Стало у ней брюхо расти, стала она поминутно на двор бегать: у нее в брюхе шевелился-то ребенок, а она думает — поросенок. Выбежит на крыльцо, поднимет ногу, а сама сыпет на пол овес да зовет:

— Чух, чух, чух! — авось выйдет.

Раз как-то и увидал это поп и стал с попадьей думать.

— Ведь непременно дочь-то брюхата, давай-ка спросим у нее?

Призвали дочку.

— Аннушка, поди сюда! Что это с тобой? От кого ты беременная?

Она смотрит в оба и молчит. О чем, думает, они меня спрашивают.

— Ну скажи же, от кого ты забеременела?

Поповна молчит.

— Да говори же, глупая! Отчего у тебя пузо растёт?

— Ах, маменька, ведь у меня в животе поросеночек, мне его батрак засадил! Тут поп ударил себя в лоб, кинулся за батраком, а того и след давно простыл.

ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ

Пришел великий пост надо мужику идти на исповедь к попу. Завернул он в кулек березовое полено, обвязал его веревкою и пошел к попу.

— Ну, говори, свет, в чем согрешил? А это у тебя что такое?

— Это, батюшка, белая рыбица, тебе на поклон принес!

— Ну, это дело хорошее! Небось замерзла?

— Замерзла, все в погребе лежала.

— Ну, когда-нибудь растает!

— Я пришел, батюшка, покаяться: раз стоял за обеднею да бзднул.

— Что это за грех? Я и сам один раз в алтаре перднул. Это ничего, свет! Ступай с Богом.

Тут начал поп развязывать кулек, смотрит, а там березовое полено.

— Ах ты, бздун проклятый! Где же белорыбица-то?

— Хуя не хочешь ли, пердун эдакий.

ПОП И МУЖИК

В некотором царстве, в некотором государстве, а по правде сказать, в том, где мы живем, был-жил мужик, у него была молодая жена; вот муж-то пошел на заработки, а жена осталась дома беременная. А попу давно она приглянулась. И думает он, как бы умудриться, да мужику в карман насрать. Дождался он, пришла баба к нему на исповедь.

— Здравствуй, Марья, — говорит поп, — где твой муж теперь?

— Пошел на работу, батюшка!

— Ах он мошенник! Как же он тебя-то оставил? Ведь он заделал тебе ребенка, да не доделал. Родишь теперь какого-нибудь урода, безрукого или безногого! И пойдет про тебя худая слава на целый уезд!

Баба была очень глупая.

— Что же мне делать, батюшка? Нельзя ли помочь этому горю?

— Похлопотать-то можно, только разве для тебя, а для твоего мужа ни в жисть бы не согласился!

— Похлопочи, батюшка! — просит его баба со слезами.

— Ну, так и быть, я тебе ребенка доделаю! Приходи уж вечером к нам в сарай. Я пойду за кормом скотине, там тебе и доделаю.

— Спасибо, батюшка! Пришла баба вечером к попу в сарай.

— Ну, ложись, голубушка, хоть на солому.

Легла баба и ноги растопырила: поп отвалял ее разов шесть и говорит:

— Ступай домой с Богом! Теперь все будет благополучно.

Баба стала попу кланяться да благодарить его.

Вот вернулся домой мужик, а баба сидит и губы надула — такая сердитая.

— Что ты рыло-то воротишь? — спросил мужик. — Смотри, как бы я тебе не утер его!

— Конечно, по-другому ты не можешь. Твое дело только гадить: ишь пошел из дому, а ребенка так и оставил недоделанным! Спасибо, поп уж смиловался — доделал, а то родила бы тебе урода!

Видит мужик, что поп насрал ему в карман. Погоди же, думает, и я тебе навалю. Пришло время, родила баба мальчишку; поехал мужик звать попа на крестины. Собрался поп, окрестил младенца и сел за стол да стал попивать водочку.

— Эка славная водка! — говорит поп хозяину. — Ты бы послал кого-нибудь за попадьею, и она б выпила.

— Я сам пойду за ней, батюшка!

— Поди, свет!

Пришел мужик и зовет попадью.

— Спасибо, что нас не забываешь! Сейчас оденусь, — говорит попадья. Стала одеваться да наряжаться, положила на лавку золотые серьги, а сама принялась умываться; только смочила глаза водою — а мужик взял и спрятал к себе серьги. Умылась попадья и давай искать серьги — нет нигде.

— Не ты ли, мужичок, взял? — спрашивает она у мужика.

— Как можно, матушка! Я хоть и видел, куда они запропастились, да сказать стыдно.

— Ничего, сказывай!

— Ты, матушка, на скамью-то села, а пизда их и съела!

— Нельзя ли как достать их оттуда?

— Пожалуй, для тебя постараюсь!

Заворотил ей подол, запендрячил и начал валять: отделал раз-другой, вытащил свой кляп и повесил ему на плешь одну сережку.

— Вот, достал, матушка!

Слазил на попадью еще раза два, достал и другую серьгу.

— Замучился ты, бедный, да уж потрудись еще: три года назад пропал у нас медный чугун, поищи, нет ли и его там.

Отработал ее мужик еще раза два:

— Нет, матушка, не достанешь! Чугун-то, он тут, да повернулся дном кверху, зацепить не за что.

Вот, окончивши это дело, пришла попадья к мужику на крестины и говорит:

— А ты, батюшка, небось, заждался?

— И заждался! Тебя, — говорит мужику, — только за смертью посылать!

— Что ты, батюшка! Ведь у меня было серьги пропали, я положила их на лавку да сама-то и села, а пизда их и съела; спасибо мужику, уж он мне достал!

Поп услыхал и надулся, сидит как сыч. Вот тебе, невестка, на отместку!

ХИТРЫЙ МУЖИК

Жил мужик с женою. Только ему пришла нужда ехать в Москву; что делать: жена беременна, а ехать надо.

— Ладно, — говорит он жене. — Я поеду в Москву, а ты живи без меня поскромнее да повоздержаннее.

Сказал и уехал. А дело-то было великим постом. Баба говела и пошла к попу на исповедь. Баба-то была собой хороша.

Вот поп ее на духу и спрашивает:

— Отчего у тебя брюхо большое.

— Согрешила, батюшка, жила с мужем, сделалась беременная, а теперь он в Москву уехал.

— Как в Москву?

— Да, батюшка.

— А долго ль пробудет?

— Почти с год.

— Ах он мошенник, заделал ребенка и не доделал, ведь это смертный грех! Делать нечего, я твой отец духовный и должен тебе доделать, а за хлопоты принеси-ка три холста!

— Сделай божескую милость, — просит баба, избавь от смертного греха, доделай, а я ему, мошеннику, как приедет с Москвы, все глаза выцарапаю!