Запретные сказки - Татьяна Ахметова

— Какую лопату? Он нас обеих перепортил, невинность нашу нарушил.

Поп, как услыхал это, сильно рассердился; схватил кол и прямо на огород. Батрак видит, что поп с колом бежит к нему — не с добром, бросил лопату и давай Бог ноги от попа бежать.

Поп за ним, а батрак быстрее, так и укрылся с батюшкиных глаз. Пошел поп отыскивать своего батрака. Идет, а навстречу ему мужичок.

— Здравствуй, свет!

— Здравствуй, батюшка!

— Не попадался ли тебе навстречу мой работник?

— Не знаю, какой-то парень пробежал быстро.

— Это он самый и есть! Пойдем, мужичок, со мною, помоги мне его отыскать, я тебе за это заплачу.

Вот пошли они вместе, прошли немного, повстречался им цыган.

— Здравствуй, цыган! — говорит поп.

— Здоров бул, батенька!

— Что, не попадался ли тебе навстречу какой парень?

— А, батенька, какой-то проскочил мимо.

— Это он самый и есть! Помоги нам отыскать его, я тебе заплачу за это.

— Изволь, батенька.

Пошли они втроем. А батрак прибежал в деревню, надел на себя другую одежду и сам вдет попу навстречу. Поп не узнал его и стал спрашивать:

— Что, свет, не видал ли ты какого мужика по дороге?

— Видел, в деревню побежал.

— Ну, брат, пособи нам его найти.

— Извольте, батюшка.

Пошли все четверо искать попова батрака, пришли в деревню, ходили-ходили до самого вечера: нет толку. Стало темно: где бы переночевать?

Вот приходят они к одной избе в которой вдова жила, стали проситься на ночлег. Вдова отвечает:

— Добрые люди! У меня в эту ночь потоп будет! Пожалуй, еще потонете.

Но сколько она ни отказывалась — не могла отказаться и впустила их на ночь. А к ней к эту ночь обещался прийти любовник. Вот взошли они в избу и легли спать. Поп думает:

— А вдруг в самом деле будет потоп?

Взял большое корыто, поставил на полку и лег в корыте.

— Если будет потоп — думает себе, — так я стану в корыте по воде плавать.

Цыган лег на шестке головой к золу; мужик лег за столом на лавке, а попов работник у самого окна на скамье. Только улеглись они и уснули все крепким сном, один попов работник не спит и слышит, что под окошко подошел хозяйкин любовник и стучится:

— Отопри, душенька.

Работник встал, отворил и тихонько говорит ему:

— Ах, миленький мой! Ты пришел не вовремя. Сегодня у меня ночуют чужие люди в доме; приходи в другую ночь.

— Ну, миленькая, — говорит любовник, — нагнись в окошко, хоть мы с тобой поцелуемся!

Работник повернулся к окну жопою и высунул свою сраку, любовник и поцеловал ее всласть.

— Ну, прощай, миленькая! Будь здорова, в следующую ночь приду к тебе.

— Приходи, душа! Я буду ждать тебя. А на прощанье дай, миленький, свой хуй — мне хоть в руках его подержать: все будет повеселее на душе.

Вот он вывалил из штанов на окно свой кляп:

— На, милая, полюбуйся!

А батрак взял тот кляп в руки, повалял-повалял, вынул нож из кармана и отхватил у него хуй вместе с мудями. Любовник закричал благим матом — и без памяти домой. Работник затворил окно, сидит себе на лавке и чавкает ртом, будто что ест. Мужик услыхал, проснулся да и спрашивает:

— Что ты, брат, ешь?

— Да вот нашел на столе кусок колбасы, только никак не угрызу, такая сырая.

— Плохо брат, что сырая дай-ка мне кусочек попробовать.

— Э, брат, мне и самому мало! Да пожалуй, на тебе один конец, ешь на здоровье, — и отдал мужику отрезанный хуй.

Мужик с голодухи и начал его жевать: грыз-грыз никак не может откусить и говорит:

— Что с нею делать? Никак не угрызёшь; очень жесткая!

— Ну, ты положь колбасу к печь, пускай поджарится, тогда ты и съешь.

Мужик встал, подошел к печке и сунул колбасу прямо на цыганские зубы; подержал, подержал и стал пробовать:

— Нет, ничего колбаса не упарилась! Ее и огонь не берет.

— Да хватит тебе с нею возиться, еще, пожалуй, хозяйка услышит, будет ругаться. Небось в печке-то уголь весь разгреб, залей его водой, чтоб хозяйка не узнала.

— Да где воды-то искать?

— Ну поссы туда! Чем на двор идти, лучше огонь залей.

Мужику крепко хотелось ссать, и начал он прямо цыгану в рожу ссать. Как почуял цыган, что откуда-то вода льется ему прямо в рот, подумал: пришел — потоп и стал кричать во все горло:

— Ай, батенька, потоп, потоп!

Поп услышал голос цыгана и захотел спросонок прямо на корыте спуститься на воду, да как шлепнется об пол, все ребра себе и переломал.

— О Боже мой! — кричит поп, — когда падает малый ребенок, Бог подставляет под него подушку, а как старому придется упасть — так черт борону подставит. Вот теперь я весь разбился! Не найти мне, верно, разбойника, моего батрака.

А работник:

— И не ищи лучше, ступай-ка с Богом домой — будешь здоровее!

БАТРАК

Нанял поп батрака. Раз поутру говорит поп батраку:

— Давай-ка позавтракаем да пойдем молотить.

Сели завтракать, поели того-сего, потом попадья дала на закуску три яйца, попу два, а батраку — одно. Пошли они на ток молотить, взяли цепы и стали работать; поп ударит цепом два раза, а батрак — один раз. Поп — два раза, а батрак — один раз. Поп видит, что батрак ленится в работе, рассердился и говорит:

— Что ты, свет, со мною шутишь, что ли? Я как следует молочу, а ты все выжидаешь, я ударю цепом два раза, а ты напротив меня только один раз.

— Послушай, батюшка, — сказал батрак, — когда мы завтракали, так ты два яйца съел, а я одно, оттого и силы у меня меньше!

— Что ж ты, свет, давно мне этого не скажешь? Я бы приказал матке, чтоб тебе и другое яйцо дала. Ступай в избу да скажи матке, чтоб дала тебе другое яйцо, съешь да и возвращайся назад. Батрак бросил цеп, прибежал в избу и говорит попадье:

— Матушка! Поп приказал, чтоб ты мне дала.

— Чего тебе дать?

— Сама догадаешься — поеть! Только давай поскорей, батюшка велел торопиться.

— Что ты, проклятый, с ума спятил? Эдакие речи говоришь?

— Ну, сама спроси у попа, если не веришь.

Попадья вышла на двор и кричит:

— Послушай, батюшка! Ты велел работнику дать?

— А ты еще не дала? — кричит ей поп. — Дай ему поскорее да отпусти, пусть молотить идет.

Попадья вошла в избу.

— Ну, правда твоя! — говорит работнику и легла на лавку за столом.

Батрак влез на нее, живо отмахал, торопится уйти, чтоб поп-то не застал, и прямо с попадьи полез через стол, и тут с его хуя потекло на стол соплей-таки порядочно. Вышел на двор и дал драпу от попа. Вот поп помолотил, помолотил и думает: что такое значит, что до сих пор нет работника, дай схожу за ним Пришел в избу и спрашивает у попадьи:

— Где же батрак?

— Как обработал, так и ушел.

Поп думает, что попадья говорит об яйце, подошел к столу и видит, что на столе нагажено, и говорит жене:

— Эка ты ему уважила! Верно, дала яйцо всмятку; ишь, не мог он аккуратно съесть, на стол разлил.

А попадья посмотрела на стол и говорит:

— Эка подлец! Это как он с меня слез прямо через стол, верно, с его хуя и натекли сопли; надо убрать.

— Что, что, — спрашивает поп, — что он с тобою сотворил?

— Да что ты приказал, то и сотворил — отъеб меня!

Поп начал на себе длинные волоса рвать и заругался на попадью:

— Ах ты, проклятая блядища!

Тотчас запряг он лошадь и поехал нагонять батрака. Батрак увидал попа — взял выпачкался в грязи и сам пошел к нему навстречу.

— Здравствуй, батюшка!

— Здорово, свет!

— Куда едешь?

— Батрака своего разыскиваю.

— Возьми и меня с собою.

— Да ты кто?

— Грязнов.

— Пожалуй, поедем.

Едут вдвоем, попадается им цыган, тоже напросился с ними ехать. Вот едут втроем и настигла их ночь. Приехали они к речке, увидели: стоит на берегу избушка, а в той избушке жила вдова, к ней по ночам ходил любовник. Стали у нее проситься ночевать; она им отказывает.

— Никак нельзя! Нынче ночью зальет мою избу водою — все, пожалуй, сонные потонете!

— Ничего, мы тогда как-нибудь выберемся.

Делать нечего, пустила их ночевать; поп лег на полати.

— Здесь, — думает, — высоко; авось вода не дойдет!

Цыган привесил корыто к потолку, лег в него и взял нож.

— Когда придет вода, — думает себе, — я обрежу веревки и поплыву в корыте.

Хозяйка легла на печке, а батрак хозяйкино-то дело разгадал да и лег у окна:

— Пусть вода придет, ведь один раз умирать!

Вот ночью слышит он: кто-то стучится к нему под окошко.

— Кто там?

— Я, — говорит любовник.

— Ну что ж, принес что-нибудь?

— Принес полбутылки водки да колбасу.

— Ну, давай!

Тот подал. Батрак взял и говорит ему:

— Мне никак нельзя теперь тебя принять, потому что у меня постояльцы ночуют; а дай хоть для удовольствия подержу твой в руках: все легче мне будет!