Жажда доверия. Умеют ли чудовища любить? - Аника Вишес

– И все же он меня отыскал… Ты права. Кто ищет, тот всегда найдет.

Кристине захотелось побыть одной и хорошенько все обдумать. Но Ника незамедлительно кое о чем ей напомнила:

– А теперь перейдем к приятной части. Расскажи мне все об Алексе. Говоришь, они братья?

Они, действительно были братьями. Кристина силилась припомнить. Двоюродными или троюродными? Алекс родился в России, рос до 4 лет Сашей, а потом его семья переехала в Штаты. В возрасте 12 или 13 лет он остался сиротой. Отец и мать погибли при пожаре в собственном доме. Эксперты установили, что пожар возник из-за непотухших углей в камине. Алекс в этот момент был в гостях у семьи Германа. Мальчики с детства хорошо ладили, Алекс младше всего на год. После трагедии отец Германа оформил опеку над ним, и дальше мальчики росли в одной семье. Несмотря на то, что семейный бизнес в дальнейшем должен был возглавить Герман, Алекс ни в чем не нуждался. Он быстро избрал позицию верного младшего помощника и правой руки Германа, не пытаясь конкурировать с властным, харизматичным братом.

– Он предан интересам своей семьи, как пес. Один свисток, и он бежит со всех ног исполнять поручения. Это и семья, и работа, я так понимаю, – подытожила Кристина.

– Со всех сторон выходит очень положительным.

– Вспыльчивый. Загорается, как порох и тогда уже не может владеть собой. У него было много девушек, но по-настоящему он любит, кажется только семью и брата, – в ход шло все, но итог был прежним.

– Нет, не переубедила, – Ника широко и хитро улыбалась.

– Дело твое. Потом не плачься мне.

– Если б было, на что. Когда Герман тебе позвонит…

– А если не позвонит? – Кристину брали сомнения на счет того, в чем ее подруга была так уверена.

– Не смеши. Он позвонит. Так вот, не забудь свою бедную Нику и попроси номер Алекса для меня, – подруга сделала щенячью моську.

«Запрещенный прием».

Спорить было бессмысленно. Если Нике кто-то нравился, она шла до конца и была решительна. Ничьи советы не могли ее сбить с намеченного курса. Может, поэтому пока ни одни ее чувства не жили дольше полугода? Потому что они все были прожиты ею до конца, чего бы это ни стоило?

Но в этот раз Кристина не даст ей наступить на старые грабли. Только зайдет она с другого конца. Да, уж лучше бы Герман позвонил. У Кристины была к нему важная просьба.

За разговором время пролетело быстро. Пора было бежать на работу.

Кристине стало немного легче после этой беседы с Никой. То ли от того, что она с кем-то поделилась небольшой частью своих воспоминаний, то ли ей просто польстило, что кто-то, возможно, любит ее. В данных обстоятельствах это было бы очень кстати. Просто приятно было бы сознавать, что кто-то несет это чувство сквозь годы. Кстати, сколько прошло с того момента, как они расстались? Чуть больше 4 лет. Кажется, целая вечность.

Он, будто, из ее прошлой жизни. Невероятной жизни, которая закончилась. Жизни, для которой Кристина умерла. А он выжил. Или воскрес?

Весь остаток дня, проведенный в архитектурном бюро, Кристина не могла отделаться от мыслей о Германе и воспоминаний. Сидя над планами этажей, выполняя мелкую и довольно нудную работу, она то и дело замирала, погружаясь глубоко в себя. То вновь в свой сон, где она в его объятьях покорно льнет губами к его манящим губам, то в последние годы школьной жизни, когда он стал ей ближе и дороже всех в целом мире.

Но потом она вспоминала, как все кончилось. Как они расстались, казалось, навсегда и как она встретила другого, совсем другого мужчину, полюбила его и была счастлива.

Может ли Ника быть права? Как он может после всего этого и после стольких лет разлуки все еще любить ее?

Очнувшись от раздумий, Кристина посмотрела на часы. Еще 15 минут и можно ехать домой. За всеми этими глупостями она почти ничего не успела сделать. Идеальный студент и работник не должен иметь сердца.

Потолкавшись в вечерних пробках чуть дольше обычного, Кристина поднималась по лестнице к своей квартире, под дверью которой ее ждал сюрприз. Большая корзина бледно-розовых тюльпанов, дышащих нежностью и свежестью, хрупких и таких трогательных.

«Развиваешь в себе хороший вкус? Делаешь успехи».

Кристина холодно развернула вложенную записку, ожидая увидеть так очередную мольбу о прощении от того, кто так коварно предал ее, но вместо этого увидела чужой, ровный и размашистый почерк:

«Прости меня за то, что ты ушла!»

Она широко улыбнулась. Герман всегда умел тактично дать ей понять, что она не права. Она и сама теперь жалела о своем бегстве. Ведь он, действительно, говорил правду насчет ее неверного выбора.

Ей стоило извиниться. Или воспользоваться данной ей возможностью и «простить его»? Какая разница. Хорошо бы, чтобы он позвонил. В конце концов, раньше у них было столько общего. Она никогда не признавалась себе, но на протяжении этих лет в разлуке скучала по нему. По всему тому лучшему, что в нем было.

Сидя дома у компьютера, Кристина то и дело посматривала на телефон. Вся квартира благоухала цветочными ароматами. Никогда еще у Кристины не было дома столько цветов.

«Надо же, оказывается, стоит остаться одной, как тебе начинают дарить букеты один за другим. Всегда думала, что наличие мужчины означает наличие цветов, а не наоборот».

Розы она так и оставила на кухне, а вот место в спальне на комоде досталось тюльпанам.

«Уж вы-то не будете пугать меня по ночам».

Брида тоже оценила всю прелесть новых цветов со свежими хрупкими листьями и сразу же попыталась их обжевать.

– Брысь! Не смей! Даже и не думай. Иди на кухню и ешь эти чертовы розы!

В тишине квартиры раздался телефонный звонок. Кристина с надеждой посмотрела на экран мобильного.

– А, это ты…

Звонил ее бывший. Она отбила звонок. Он позвонил еще раз, но она снова нажала на сброс. Затем квартира вновь погрузилась в тишину.

«Сегодня он не позвонит мне».

Подумав, Кристина хотела выключить телефон на ночь, чтобы кое-кто, чей звонок был бы ей не в радость, не разбудил ее среди ночи, настойчиво желая помириться, но в этот момент мобильный снова зазвонил. Номер был незнакомым.

Герман? Или ее бывший с чужого телефона?

Гадать было бессмысленно:

– Алло?

– Привет. Так ты простишь меня?

Она сразу узнала голос.

– За то, что я ушла?

Она не видела его лица, но чувствовала, что его губы растянулись в улыбке.

«Не думай о его губах. Это просто сон. Ничего больше».

– Еще я могу извиниться за всю ту правду о твоем бывшем, которую сказал и ту, которую не успел сказать.

– Да ты просто мастер извинений! Только почему извиняешься ты, а стыдно мне?

– Наверное, потому, что это Я ужасно виноват, – он тихо засмеялся мягким бархатистым смехом.

– Прекрати играть со мной в эту игру, – она сдерживала мягкую улыбку.

– Я играю с тобой только в те игры, которые тебе нравятся, помнишь?

Кристина молчала. Конечно, она помнила. Он всегда во всем ей потакал.

– Итак… – его мягкий, тягучий голос прервал тишину.

– Итак… – ожидающе повторила она.

– Я хочу пригласить тебя поужинать куда-нибудь. Только ты, я и больше никого с нами. У меня к тебе есть разговор.

– У меня к тебе тоже есть разговор, и дело не терпит отлагательств.

– Слушаю тебя.

– Скажи Алексу, чтобы не приближался ни к кому из моих подруг.

– А почему ты сама ему об этом не сказала?

– Возможность не представилась.

– Ну, конечно, – послышался короткий смешок, – Хорошо, я передам ему. Так как насчет ужина?

– Ужина двух старых друзей… – она задумалась лишь на мгновение, – Хорошо. Когда?

– Например, завтра.

– Завтра я не могу. Буду занята на работе. Катастрофически не успеваю сдать чертежи в срок.

– Чертежи? И на это ты хочешь тратить свою драгоценную жизнь? – он снова засмеялся.

«Обожаю, когда он смеется. Его смех похож на коньяк. Обжигающе-обидный и терпкий, но оставляющий после себя приятное чувство теплоты. Он опьяняет. И того, кто его слышит, и, похоже, его самого. Должно быть, когда он смеется, то даже чувствует во рту коньячный вкус».

– У тебя во рту нет привкуса коньяка сейчас? – ей хотелось немного сбить его с толку.

Герман прекратил смеяться:

– Нет. Если честно, есть привкус кое-чего другого. Тоже крепкого, но это не коньяк. И тебе лучше не знать о том, что это. Так что насчет завтра?

– Я же сказала, завтра я не смогу. И не настаивай, – « и не снись мне больше».

– Не могу. Это не в моей власти.

– Настаивать – это не в твоей власти?!

Он промолчал, затем спросил:

– Так значит, послезавтра? В среду?

– Хорошо. В среду там же в 7 вечера. Устроит? – Герман уже начинал раздражать ее своей настойчивостью.

– Может, лучше выбрать какой-нибудь респектабельный ресторан?