Жу - Станислав Жейнов

Узник хочет дать беглецу ориентир, позвать к себе, но вместо этого заревел. Чудовище поселилось в горле. Это даже не рык — это что-то… "поедателю минотавров приснился поедатель поедателя минотавров".

Остановился, не знает куда бежать. Виктор злится на себя. Понятно, что у беглеца шансов никаких, и все-таки… И все-таки он подыграл хищнику. Жу будто ждал этого окрика. Быстрой тенью вырвался из кустов, сбил человека с ног. И тот закрутился в воздухе, подлетел метра на три, упал спиной на острый конусный камень, затих.

Зверь не спеша, подошел, обнюхал грудь, шею, кажется хочет уйти, но замешкался; равнодушный взгляд скользнул по черной дыре. Уже не видит, но чувствует — оттуда два глаза следят за каждым шагом, каждым движением. Еще не все выжато из эпизода, чего-то не хватает? Ах да… Непринужденно клацнул челюстями, откусил пол головы. Неприятно, страшно. Виктор не хочет смотреть; глаза не слушаются, они сами по себе, взгляд прилип, не оторвешь. Смотрел, пока… От человека остались только резиновые сапоги. Зверь жует, они неприятно скрипят на зубах.

8

— Вы, что-то хотели сказать? спросил довольный, сытый.

— Нет, просто наблюдаю, как ты становишься человеком.

— Да, я готовлюсь к жизни в человеческом социуме… ха-ха… — посмеялся, продолжил:

— Человек имеет право убивать себе подобных. Правда, обычно прикрывается при этом, какой-то сверх идеей, выставляет этот акт, как неизбежность, необходимость. Я только учусь, могу оправдаться лишь тем, что… что… Калории — понимаешь?

В сапоге что-то хрустнуло; Жу недовольно зарычал, вытянул изнутри жилу, проглотил.

— Такое оправдание не устроит твоих соплеменников, — продолжает он, — это да, но… Но если я добавлю, что он был наркоманом или еще хуже — евреем, сразу обрету единомышленников, и какая-то часть человечества начнет мне неистово аплодировать, ведь так?

— Какая-то часть… Может быть какая-то часть, только ведь…

— Не надо!.. Знаю, что скажешь… — прервал Виктора. — Не называй их ущербными… Не стоит так о людях. У каждого есть причины ненавидеть тех или иных. Один наркоман, между прочим, подсаживает на иглу всех кто… кто… А евреи… евреи… — сам знаешь… с ними еще хуже.

— Что с ними не так?

— Нет, ты не понял… Я не антисемит, и не… — Ударил лапой по тому месту сапога, где должна быть голень. Злится, никак не получается зацепить зубами кость. "Как все-таки витиевато устроен человек" — подумал про себя, потом сказал: — К чему такие обвинения?! Когда я убиваю, не задумываюсь о том… Я ненавижу человека в принципе… А ты выставляешь меня каким-то… извергом… Обидно…

— Не понятно, — сказал Виктор. — Людей ненавидишь, и вместе с тем хочешь стать… стать… человеком? Зачем?

— Не зачем, Витя… не зачем… Не гусенице решать: хочет она стать бабочкой или нет. За нее уже все решили. Думаю — человечество, чего мелочиться — вселенную ожидают перемены, и начнутся они, перемены, с меня… Я посланец — понимаешь? Снаружи — человек, а внутри… В мире фальшивых идей, Витя, легко тому, у кого нет навязанных, рабских представлений о морали. Природа выбрала меня… выбрала для миссии… Какой?.. Не стану врать, — пока только догадываюсь, но… Что знаю — что есть цель, и она не в том чтобы быть самым умным дураком в школе для умственно отсталых. Я иду к людям реализовывать свое, звериное.

— Понятно, — разочарованно сказал Виктор.

— Что тебе понятно?

— Только потому, что ты говорящий, я должен вот все это слушать? — Цыкнул, покачал головой. — Звериное, человеческое — чепуха. Такого добра там хватает. Убил заблудившегося туриста, и думаешь, стал сверхсуществом?

— Ничего себе турист, — возмутился Жу. — Он, между прочим, стрелял в меня. И напрасно ты так недооцениваешь способностей индивидуума переросшего общие предубеждения, способного выйти так сказать за рамки… Конечно, этого мало — понимаю, но это черта — главная черта, необходимая. Все, мало-мальски стоящие люди плевали на устои, на нормы, законы, стандарты, не стеснялись шагать по трупам: Македонские, Сталины, Гитлеры, Цезари и прочее отребье, только тем и брали… А в целом… в целом… Знаешь, что я думаю в целом?

— Ты много думаешь, — пробурчал Виктор. Жу разочаровал его, раздражает все сильнее: "Лучше б он и правда был пособником дьявола, — думает человек. — А чего ждать от этого… Эта больная, шизанутая химера заморит голодом… из-за чего? Из-за каких-то своих… своих…"

Между тем, Жу продолжал: — А в целом, думаю: человечество вырождается. Появление таких, как я, тому подтверждение. Человек — ошибка. Мать природа отказывается от родительских прав. Она убьет вас. А не убьет, так вернет в первобытное состояние. И я тебе скажу: я с ней согласен… И знаешь почему?

— Я хочу спать.

— Что? — удивился Жу.

— Я хочу спать, — повторил человек. — Трудный день… Просьба… у меня… Я хочу тишины…

— Вызвал меня на откровенный разговор, а теперь на попятную…

— Я не вызывал…

— Вызывал!

— Как бы там ни было, мы ведь уже все обсудили… Давай отдохнем.

— Кто тебе мешает, отдыхай.

— Спасибо. — И впрямь, почувствовал себя вдруг сильно уставшим.

9

…ушел в глубь пещеры, лег возле плоской плиты: той самой на которой спал первые дни. Теперь, на ней, не помещается. "А ведь он прав… — Провел когтем от начала до конца плоской поверхности. — Как же я не замечал? Ведь видел — она уменьшается…"

— Я попробую объяснить тебе, — услышал человек, но не реагирует: "Я сплю… я сплю… Все. Ни слова больше… ни слова…"

Жу это не остановило: — Не желаете дискуссировать… тогда слушайте. Итак… человеческая стая и причина ее вырождения. Эпиграф: "Человек — есть вша!" Начнем с простых понятий:

Любовь. С рефлексами и инстинктами размножения все понятно… Не будем останавливаться.

Любовь к некоему могущественному сверхсущесву. То-бишь — религия. Зиждется на страхе, ущербности мировосприятия, инстинктивном желании жить, покорности. Без покорности не будет иерархии, анархия же — слаба и нежизнеспособна. Зачем стае анархия. Большой мозг позволяет человеку находить спасение в таких абстрактных плоскостях, как скажем Рай, но сути это не меняет. Любовь к богу — выгодна стае, является ее производной.

Любовь к искусству.

У большинства людей потребительское отношение к искусству. Они любят картину, потому, что на ней нарисована вкусная утка, или сочные яблоки. Восхищаются природой потому, что в ней много дичи, нарисованной рекой, потому что много рыбы. Это, что касается живописи; музыка и прочее, по тому же принципу, цепляют те же струны.