Жу - Станислав Жейнов

— Торопишься куда-то?.. Я могу и короче, но учти, что реалистичность и… так вот, — сурово продолжает: "Хватит ломать комедию!" — крикнул громко, властно; ветер на полную распахнул дубовые двери за его спиной; молнии сверкнули на улице; свежесть вдохнул вспотевший зал; погасла треть свечей.

— Я долго ждал! Я загадал, глядя на горящую свечу и угасающую в небе звезду!.. В прочем это лирика господа!

Слабый шепот пронесся вдоль портьеры, умчался в столовую, нырнул в окно и там смешался с собачьим лаем.

— Шуты! Комедианты! Прихлебатели! Я вижу тут все неплохо устроились! — презрительно бросил в толпу. — Все чувствуют себя превосходно!.. А кто-нибудь из вас — ничтожеств, задумался, сколькие недоели, скольких не долечили?!. Чтобы вы тут, сейчас..? Эл-л-лита. Паразиты, что затесались в кишечник общества! Язва! Нарыв на его беззащитном теле! Нельзя жить одним днем, и одним собой в этом дне!! Какую пользу вы принесли людям?! — Взгляд уперся в юную кокетку, та дрожала, краснела — некуда бедняжке деть свои красивые голубые глаза.

Потом, широко окинул зал: — Мне очень жаль Вас, господа! И ничем, ничем уже не помочь!!

Один молодой гусар заметно выделялся на фоне остальных. Был в явном восхищении от смелой, отчаянной выходки внезапного гостя, весь затрепетал, когда тот вплотную приблизился, смахнул волос с его золотистого пагона, щелкнул ногтем блестящую запонку накрахмаленного манжета. Долго с презрительной скрупулезностью изучал витиеватые спиральки мягких гусарских усиков; вдруг отшатнулся, губы скривились; молния — угловатой росписью вспыхнула, зашипела, в мути влажных зрачков.

— А ты?! — ошарашил молодого офицера, грозно запищал. — К черту эти цацки! — Сорвал эполеты, тут же забыл о гусаре, нелепо заломил непослушные руки, застонал; не вовремя, предательская судорога нащупала под лосинами худую ляжку; превозмогая боль, подволакивая скривленную ногу, герой устремился в центр зала.

— Император здесь?! Но откуда он?! — спросил гусар смущенного дедушку, что стоял рядом; руки юноши тряслись, чтобы скрыть возбуждение наматывал на педикюрные пальчики пестрый узорчатый платочек. Дедушка покачал головой, пожал плечами.

— Это не император, — прошептали сзади, — это князь Мейфершиц.

Молодой офицер не слышал, или не хотел слышать: — Император… Его превосходительство… Император… — повторял он.

Между тем, наш герой ходит по залу, ищет кого-то, и вдруг, лицо исказила гримаса ненависти. Подошел к низенькому испуганному капитану, измерил презрительным взглядом.

— И ты здесь? — начал шепотом, но сорвался на крик. — Я умирал там, совсем один!.. Забытый всеми, и никто, даже мой друг!.. И моя любимая!.. — Резко повернулся к высокой некрасивой даме, что стоит возле капитана, проткнул взглядом, швырнул в лицо перепуганной белую перчатку. От чего женщина вскрикнула, неприятно поморщилась; на пышное платье посыпались белила. Зал зароптал, и затих. Кто-то упал в обморок.

— Снюхались?!. Снюхались?!. - рвет глотку князь. — Господа! — обратился к окружающим; в чертах бледного лица отразилась мировая скорбь. — Они снюхались — господа!.. Как?!. Как, наше приличное общество может терпеть в своей среде… — иуду?! Воспользовавшись болезнью, господа!..

— Это поклеп! — перебил капитан. Смелость маленького офицера поколебала князя. — Я был, и остаюсь Вашим преданнейшим другом! И графиня Узейршпиц! — Махнул, в ее сторону, не рассчитал расстояние, пятерня с силой ткнулась в живот некрасивой дамы. Графиня качнулась, но выстояла. — Вам еще будет очень стыдно, за эти слова князь!.. Меня не было в городе; я отлучался по долгу службы… А графиня! Графиня!.. Ах как Вам будет стыдно князь!

— Это ложь! — сжимая кулаки, крикнул Мейфершиц. — У него просто нет сил сознаться! Трус! — обращается к залу наш герой, но смотрит теперь, только на капитана.

— Это правда князь! — заступилась за капитана Уйзершпиц. Я знаю о грязных сплетнях, что плетут наши недоброжелатели, но поверьте, я слишком ценю то доверие… Люди жестоки, они делают больно, не задумываясь… Как легко выиграть в свете опорочив чье-то честное имя… Что случилось князь? Как, ваш ум?.. Знание жизни… Как, Вы можете?..

— Прости меня Като!! — вырвалось у князя. Кинулся к ее ногам. Плачет, причитает, молит; белое лицо и тощие руки спрятались в пышных кружевах бального платья; фрак, волосы и туфли трясутся от рыданий.

— Если бы ты знала, что мне рассказали!.. Ах как мне было плохо! Я так виноват перед Вами… Прости меня!.. Прости прямо сейчас, а-то застрелюсь!.. Даю слово Като… Я загадал на свечку и звезды!.. Мне столько, столько нужно тебе рассказать…"

— Ну все, — перебил Виктор. — Зачем все это? С чем это вяжется?

— У тебя неприятная манера перебивать, — обиделся рассказчик. — Я только подошел главному…

— К чему тут можно подойти? Что за дурацкая история?

— Я хотел провести параллели.

— Параллели? — переспросил Виктор.

— Да, аналогии и параллели. Часть из того, что рассказали князю, все-таки было правдой, и графиня Узейршпиц не знала, кому из благородных друзей отдать предпочтение; все должно было решить состязание.

Она стояла на самой высокой горе, а князь с капитаном (каждый со своего склона) тащили к ней по огромному, сорокакилограммовому ядру. Тот, кто доставит свой нелегкий груз первым и должен стать…

Без воды и еды, три дня толкали, каждый свою ношу на вершину, и там, на самом пике, победителя ждала невеста. Мейфершиц не удержал ядро, выскользнуло из рук, когда до любимой было рукой подать. Увлекая за собой мелкие камни, с грохотом, нарастающей неистовостью понеслось обратно, вниз. Даа… Я хотел плавно подвести к тому, что человечество, как и это ядро, не достигло пика, с радостью и облегчением кинулось вниз, назад… Ммм… Атавизм. Но ты не захотел слушать… и не узнаешь всех интригующих подробностей этой пикантной, поучительной истории… Что ж, пеняй на себя…

— А что мешало начать рассказ, с момента… как начали тащить ядра? Или привел бы в пример камень: бросили, взлетел, упал. И все — чем не аналогия?

— Эту историю, я три раза сократил вполовину, и тебе все равно затянуто? Я ошибся… Думал, у тебя есть вкус, жажда познаний… со всеми тонкостями… со всей психологией… Был уверен, сам спросишь: "Что же дальше? Каким боком повернулась судьба к героям этой трагедии?" А теперь… умолять будешь, не словом не обмолвлюсь… Ты гляди ж… Перед ним наизнанку выворачиваешься…

— Чертов Йети… — злится человек. — Придумал себе чего-то там и треплет нервы… Атавизм у него…

Злость Жу вдруг пропала, сказал спокойно, улыбаясь:

— Любой микробиолог подтвердит: существует такое понятие — "популяционные волны". Это когда, скажем, раз в пятьдесят лет, происходит резкий репродуктивный всплеск. Численность представителей, какого-нибудь вида, увеличивается в сотни раз. Труднообъяснимые явления. Такие всплески заложены в самом ДНК каждого организма, их легко проследить на существах, чей жизненный цикл быстротечен. Как из преисподней, возникают миллиардные полчища тараканов, гнуса или мушек — каких-нибудь дрозофил. Их так много, что день становится ночью, и… Или армия тутовых шелкопрядов, в считанные дни, объедают все шелковицы, на целых континентах, до последнего листочка, до белых стеблей, а потом также резко на десятилетия, а-то и столетия исчезают, в никуда. Это простая математика. Знаешь, во сколько раз возросла численность гомосапиенс за последние триста лет? А ведь сотни тысяч лет, ничего этого не было. Количество особей было стабильным. Я даю Вам, еще от силы пятьдесят лет, чтобы объесть эту шелковицу и все… хе-хе. И никакой цивилизации. Человеческий код уже дает сигнал к отступлению, останутся те, чей мозг раньше упростится, быстрее приспособится к новым, диким реалиям.