Особо дикая магия - Эллисон Сафт

взгляде есть что-то настолько милое, что он решается попытать удачу: – Вы ведь, как-никак, пустили меня сюда, верно?

– Пустила. – Она хмурится. И он не может понять, что беспокоит ее сильнее – то, что он очутился в ее доме, или что его еще недавно белая рубашка теперь выглядит как облитая кофе. Она липнет к спине и неприятно холодит ее. – Давайте сюда вашу рубашку. Я ее постираю.

Жар бросается ему в лицо.

– Что?.. Прямо сейчас?

Отчасти он ничуть не смущен. Трудно остаться застенчивым, когда растешь с четырьмя сестрами. Он был еще совсем маленьким и впечатлительным, когда засыпал под голоса Кристины и Мад, сплетничающих о своих очередных победах. Но его другая часть, та, которая ощупью раздевалась до пояса лишь для нескольких девчонок, да еще в темноте, готова провалиться на месте. Мэгги Уэлти, судя по всему, скорее убьет мужчину, чем станет восхищаться им.

В его унизительные фантазии она врывается с сухим откликом:

– Конечно, нет. Я подожду в коридоре.

– Ясно. Конечно, нет.

Господи, какой же он кретин.

Как только она выходит в коридор, он поспешно развязывает галстук и сдирает с себя мокрую рубашку. Дверь приоткрывается, в щель мельком виден профиль Мэгги. Уэс поражен тревожным и почти виноватым выражением ее лица. Словно почувствовав на себе его взгляд, она решается посмотреть в его сторону. Ее губы приоткрываются, розовый румянец расплывается по переносице. Переводит взгляд с его голой груди на лицо, потом мучительно долгую секунду смотрит ему в глаза. Кончики его ушей вспыхивают от смущения. В обычный день он был бы скорее доволен собой, но ее совиные глаза словно снимают с него всю оставшуюся одежду. Мэгги не выдерживает первой, отворачивается, будто решает взглядом просверлить не Уэса, а стену коридора. Он испытывает больше облегчения, чем следовало бы.

Прокашлявшись, Уэс просовывает рубашку в приоткрытую дверь.

– Спасибо.

Мэгги выхватывает у него рубашку и вешает на руку.

– Ванна прямо напротив.

Пока она удаляется по коридору, Уэс с упавшим сердцем подозревает, что этой рубашки ему больше не видать. Кристина взбесится, когда узнает, что он ее потерял.

* * *

Бытовые условия в Уэлти-Мэноре совсем не те, каких он ожидал. В доме прославленного алхимика на удивление мало алхимических переделок. Уэс не находит в душевой ни одной кафельной плитки, заряженной магией, а на постельном белье – ни единого стежка алхимически преобразованными нитками. Видимо, ни Ивлин, ни Мэгги не ценят домашние удобства.

Позволить себе алхимически преобразованные товары могут лишь самые богатые люди, если сами они не алхимики. Благодаря знаниям, кое-как накопленным за время ученичества, Уэс выполняет превращения, облегчающие жизнь его близким, – простейшие, конечно, вроде насыщения маминого любимого ножа квинтэссенцией кварца, чтобы он не тупился, или воздействия на одеяло Эди маковым семенем, чтобы оно всегда было теплым. Может, ему удастся убедить Мэгги в том, что от него есть польза, если он поколдует над некоторыми предметами в доме.

Смыв с себя позор и надев чистую рубашку, Уэс отправляется искать Мэгги. Воздух в коридоре – точно мед, густой и золотистый в полуденном свете. Уэс останавливается перед стеной, увешанной фотографиями в рамках; все до единой они покрыты слоем пыли. Первой бросается в глаза одна из старых, раскрашенных. На этом снимке белокурая женщина сидит рядом с деревянной лодкой на берегу, усмехаясь фотографу. Ивлин, догадывается он. С ее тонкими губами и широко расставленными карими глазами она так похожа на Мэгги, что даже жутко становится. Но если Мэгги угрюма, то Ивлин буквально светится.

Через несколько снимков снова попадается Ивлин, лучезарно улыбающаяся рослому бородатому мужчине. Оба они держат на руках по светловолосому малышу, пристроив их на бедро. Больше всех ему нравится фото Мэгги: с виду семилетняя, она пристально смотрит в камеру, игрушечное ружье висит у нее через плечо, щенок с несоразмерно большими ушами свернулся у ее ног. Очевидно, она всегда выглядела как взрослая, даже в детстве.

Чувство вины отзывается кислятиной в желудке. Хоть эти снимки и выставлены напоказ, разглядывать их – все равно что без спроса вторгаться в чужой дом. Эти счастливые моменты не вяжутся в представлении Уэса с тем, что ему известно об Уэлти-Мэноре и его обитателях. Этому дому присуща та же мрачноватая торжественность, как закрытой ярмарке. С точки зрения Уэса, дом – это место, где громко, тесно, тепло от целой толпы народу, жара кухонной плиты и любви. А в Уэлти-Мэноре ничего этого и в помине нет.

Здесь живут призраки, а не люди.

Спустившись по лестнице, он видит в кухне Мэгги, стоящую к нему спиной. Ее длинные золотистые волосы зачесаны на макушку и скреплены черепаховой заколкой. Серебряная цепочка поблескивает на бледной шее, ниже короткой поросли младенчески мягких волос на затылке видна полоса грязи, воротником окружающая шею. Как ни странно, это зрелище приковывает его взгляд. Мэгги втягивает голову в плечи, и Уэс отводит глаза как раз в тот момент, когда она оборачивается к нему.

В одной руке у нее нож, в другой – целая курица. Пушистые белые перья разбросаны по кухонному столу, как снежные хлопья. Уэс внутренне содрогается, но продолжает непринужденно улыбаться. В глубинке Нового Альбиона живут иначе, и он твердо решил на этот раз ничего не испортить. Третья встреча – пора пустить в ход обаяние.

Уэс выдвигает стул и садится к столу. Как и все прочее в этом доме, стул протестующе скрипит.

– Спасибо, что разрешили мне остаться.

– Не за что, – смотрит она не ему в лицо, а на концы его волос, с которых срываются капли, звонко плюхаясь на кухонный стол. Смутившись, он отодвигается, убирает волосы со лба. Струйка сбегает по его шее, в этом зябком доме она холодна как лед.

Он прокашливается.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет.

Довольно быстро выясняется, что Мэгги настроена неприязненно. Несправедливо: ведь это ему полагалось бы говорить с ней нехотя после нападения пса. Но именно она ведет себя так, будто он для нее обуза. Он с трудом подавляет в себе порыв напомнить ей, что это она его пригласила.

– В таком случае составлю вам компанию, – весело отзывается он и, не дождавшись ответа, спрашивает: – Вы знаете, когда вернется ваша мама?

На миг она вспыхивает. Потом резким движением ножа отсекает курице голову, и ему уже кажется, что перемена в ее лице ему только почудилась.

– Через две недели.

Две недели. Не лучший вариант из возможных, но еще терпимо. Просто надо найти способ скоротать время до тех пор и сделать так, чтобы его близкие не узнали,