ЛЕОНИДЫ - Виталий Марко

бурлящая лава растекается гигантскими океанами, а жар почти как на Солнце, и темно так, что самая безлунная ночь по сравнению с этой тьмой сияет как летний полдень. Там, где самые твёрдые земные породы плавятся словно воск, сдавленные гигантскими тисками между земной поверхностью и бунтующим раскаленным ядром.

Так рожается то, что тверже всего на Земле. Алмазы. Драгоценные капли, которые уже никогда не умрут и не будут оплавлены. Никогда. Никем и ничем. Потому, что ничто на Земле уже не способно причинить им вред или изменить их.

Пройдут ещё миллионы и миллионы лет, прежде чем эти капли, подобно воздушным пузырькам в бутылке газировки, пробьют себе дорогу к свету, на поверхность Земли. Пронзая гранитные основания тектонических плит подобно весенней траве, прорастающей сквозь асфальтовый панцирь. Жизнь всегда настойчива на своем пути к свету.

Жизнь – это невообразимо сложное явление. Поверь, она бывает очень разной. И даже такой, какой ты просто не сможешь представить, даже если я расскажу тебе об этом. Но здесь, на Земле, жизнь начинается на букву «С». Так обозначают углерод. Атом, без которого жизнь невозможна.

– Углерод… – она была немного разочарована таким ответом из школьного учебника.

– Да, углерод. Вся несокрушимость и восхитительность алмаза – это всего лишь определённым образом собранные атомы углерода. Того самого углерода, который может быть и мажущей чёрной сажей, и легко слоящимся карандашным грифелем, и составным кирпичиком для любого органического вещества. Стать трудно оттираемой грязью, бессмертным творением, рождённым в муках творчества, или плотью и кровью живого существа – это лишь разный его выбор, его различные состояния.

Но алмаз, это всё-таки нечто иное. Став алмазом, атом жизни завершает свою эволюцию, оставив позади все свои сомнения и метания. Он достигает высшей точки развития и способен остаться самим собой уже навсегда, являясь самой жизнью в её концентрированном виде.

– Интересно, – призналась она, – я об этом не задумывалась, хотя, наверное, и слышала об этом в школе.

– Конечно, ты знала об этом. Но, возможно, забыла. Как забыла и ту боль, которую пришлось перенести, терпя адовы муки испепеляющей жары и невообразимого давления, и тысячелетия ожидания, через которые пролегал твой путь к свету. Ради того, что бы стать собой.

– Со мной такого никогда не происходило. Я бы не выдержала…

– Не с тобой. Со мной.

– Тогда почему я должна это помнить? То, что было не со мной?

– Потому, что я подарил твоё имя одному из таких алмазов, одному из бесчисленных проявлений самого себя, после этого ты стала им. Частичкой совершенной жизни, которой уже не к чему стремиться. Ибо лучшее, что могло с тобой произойти, уже произошло. Что может сравниться с блаженством – быть идеальной и невообразимо прекрасной каплей вечной жизни? Не знающей ни страха, ни боли, ни страдания, ни смерти. Я не знал лучшего дара, чтобы преподнести его тебе в миг твоего рождения. И я преподнёс тебе лучшее, что мог.

Она недоверчиво пожала плечами. Зачем он напоминает ей о том, что она не может ни знать, ни помнить? Почему столь незамысловата его сказка, что её так легко опровергнуть?

– Ни страха, ни боли, ни страданий? – горько усмехнулась она.

Её тело страдало о боли прямо сейчас. Её слёзы были солоны и никак не напоминали по вкусу райский нектар. Её сердце сжималось в комок трепетной птичкой всякий раз, когда его скальпель устремлялся к ней, а кто-то, походя, отвергал её любовь.

– Почему же тогда вокруг столько боли? Зачем мы все страдаем? Я… страдаю?

Она не решалась открыть глаза. Разве можно задавать такие вопросы? Разве можно смотреть на столь яркое сияние и не ослепнуть? Разве можно понять, как Его любовь, лежащая в основе всего, может расцветать бутонами страданий? Как в мире, существующем для счастья, каждый день способен приносить столько боли. Как понять это и не сойти с ума?

Закрытые глаза были её последней защитой, наивным в своей бесполезности рубежом, перед вопросами, которыми она мучила себя всю жизнь и больше всего боялась узнать ответы.

Ей показалось, что он тяжело вздохнул. Слишком тяжело для того, кем он был. В полной тишине, в которую погрузился мир, тёплая тяжелая капля упала на её руку. Потом ещё и ещё одна, покрыв небесной росой её лицо и тело, напоив влагой надежды измученное безрадостной засухой сердце. Дождь плакал в ответ на её вопросы.

– Протяни ко мне свои ладони, – вновь услышала она его голос, и в её вытянутые руки упали две пульсирующие капли, от которых по телу, как ток, разбежались волны мягкой энергии.

– Скажи, какая из них тебе нравится больше? Что выбираешь ты? Открой глаза, посмотри.

То, что оказалось в одной руке, было похоже на тёплый кусочек льда, мерцающий глубоким внутренним сиянием. Она залюбовалась этим зрелищем, не в силах перевести взгляд на вторую ладонь. Но то, что она увидела там… Этого она даже не могла описать. Она просто не знала таких слов, что бы передать хоть малую толику открывшегося ей великолепия.

Рассыпаясь мириадами искр, сияя на гранях всеми цветами радуги, гипнотизируя бесконечными лабиринтами световой паутины, устилавшей всё внутреннее пространство этого чуда, в её руке лежал как будто огромный бриллиант.

– Вот… Я выбираю это… – протянула она к небу ладонь, на которой, истекая светом, переливалось самое прекрасное, что она когда-либо видела в своей жизни.

– Ты вновь сделала свой выбор. Тот же выбор, что и тогда, много-много лет назад, когда я предложил его тебе в первый раз. Помнишь, я спросил тебя, какой ты хочешь быть? Той, что прекраснее всего в этом мире, великолепной в своей истинной исконной красоте, только что рождённой и получившей твоё имя частичкой жизни? Или ты выберешь блеск и чарующее сияние преломлённого света?

– И я выбрала… блеск… Да? Разве это плохо? Я ошиблась?

– Какой бы выбор ты не сделала, ни тогда, ни сейчас, ты не могла ошибиться. В моём предложении нет подвоха и на него просто невозможно ответить верно или неверно. Ведь то, что ты держишь в руках, ничем не отличается одно от другого. Разница лишь в том, как ты это видишь. И в том, как вижу это я.

– Не понимаю…

– Я объясню. Я рассказал тебе про алмазы, чтобы на их примере тебе проще было понять. И саму себя, и свой выбор и, надеюсь, меня. Поверь, я знаю, что такое быть непонятым.

А дождь все капал, и капал, и капал. На миг её дыхание перехватил спазм от прилива невероятной любви, растерянности… и стыда за себя. Как будто повзрослевшая дочь впервые увидела, что за образом непререкаемого эталона силы и мужественности её отца, за незыблемостью авторитета его мудрости и ничего не требующей взамен жертвенностью по