ЛЕОНИДЫ - Виталий Марко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С каждым шагом идти ей становилась всё труднее. Камни острыми осколками впивались в её ноги. А палящее солнце нещадно жалило её тело, каждый его дюйм, до которого только могли дотянуться раскалённые лучи. Она почти обессилила, когда откуда-то издалека порыв ветра донёс размытые голоса.
– Доктора! Позовите доктора!
– Что с ней?
– Неожиданно стала задыхаться… Потеряла сознание.
– Срочно в операционную!
Топот множества ног в коридоре. Яркий свет в проёме распахнувшейся двери. Чьи-то руки перекладывают её на каталку. Мелькание коридорных ламп и вновь уже знакомая стерильная прохлада операционной. Ей больно. Ей очень больно…
«…Ты оказалась вплетена в меня, в мою душу, в мою жизнь намного больше, чем я думал. И твой отъезд вырвал с мясом часть меня. Почему я сразу не почувствовал эту боль? Я не знаю. Может, в первые дни это было как шок, без ощущений. Но потом осознание нагнало меня.
Я считал дни. И если на рабочей неделе я ещё мог чем-то отвлекать себя в офисе, то в выходные… был АД! Я сидел и неотрывно смотрел на секундную стрелку часов, а она, как назло, еле-еле ползла по циферблату.
Помнишь, я тогда прислал тебе стихотворение… Оно начиналось словами (я помню его до сих пор, потому что не забыл, из каких физических ощущений родились эти строки):
«Время тянется резиной, бег часов – как тихий шаг, а до встречи, до любимой, миллионы раз тик-так».
Она не могла понять, сколько времени прошло. Минута? Дни? Месяцы? Силы почти оставили её, когда она увидела, что кто-то приближается к ней со стороны солнца. И чтобы разглядеть, она мучительно, до слёз, всматривалась, превозмогая резь в воспалённых глазах. Быть может, это был тот одинокий незнакомец, который, наконец, заметил её? Но сколько бы она не старалась, яркое сияние вокруг фигуры не позволяло распознать хоть какие-то черты.
Вдруг она осознала, что её боль… не то что бы утихла, скорее, перешла в некое параллельное измерение, существуя сама по себе как бы вне её и даже почти не беспокоя. А раскалённое солнце, цеплявшее острыми лучами ещё минуту назад, убавило свой пыл, признав превосходство приближающегося к ней сияния.
Она зажмурилась, так как была уже не в силах выдержать этот блеск, и в этот момент услышала обращённый к ней голос.
– Больная, вы слышите меня? – знакомый голос доктора. – Слышите? Откройте и закройте глаза, если слышите…
Она открыла и закрыла глаза. Она слышала… В ней звучали слова, выводимые им на листе бумаги где-то посередине бескрайнего океана ожидания, между берегом разлуки и гаванью возвращения той, которую он любил. И как по какому-то невидимому лучу его тоска и любовь передавались ей, пульсируя в висках волнами накатывающих строк.
«…Время тянется резиной,Бег часов – как тихий шаг.А до встречи, до любимой,Миллионы раз тик-так…Как родник прозрачной влагиТы поила грусть мою,И в отчаянной отвагеЯ шептал – люблю, люблю…Между нами расстояниеТысяч миль сквозь океан,Добровольное страдание,Опьяняющий дурман…Там заботы и тревоги,Чашка кофе – не со мной,Изменяют нас дороги,Ты другая, я другой…Помню каждый миг – что было,Верю – снова будет так.На стене экспресс к любимойСтрелкой дёргает: тик-так…»За его окном просыпался ещё один августовский день. Двенадцать лет назад. А впереди были недели и недели ожидания. Он писал ей письма на электронную почту, дозируя своё право на число таких посланий, – ему хотелось сохранить хоть какую-то видимость достоинства в её глазах. Она отвечала редко. Всего по несколько строк. И совсем не о том, о чём ему больше всего хотелось бы услышать. Разница во времени. Много работы. Не везде есть Интернет. Какие-то перемещения по Америке. Столько причин для длинных пауз. Ему хотелось верить, что это так. Вернее, что ДРУГИХ причин нет.
Он уже точно знал свой диагноз – он любил её. Понимал, что эти чувства, мягко говоря, не взаимны. Страдал от разлуки и ревности непонятно к чему или к кому. Но при этом всё равно продолжал надеяться, что когда она вернётся, то случится чудо и они опять будут вместе. И мечтал, как они поедут вдвоем к тёплому морю и смогут больше уже не расставаться.
Она вернулась лишь в середине октября.
Глава 9. Возвращение
Сейчас, двенадцать лет спустя, она была снова рядом. Значительно ближе, чем когда-либо за последние годы. Они уже договорились, что обязательно встретятся и смогут разрешить себе сказать друг другу всё-всё. Что сказать? Не важно. Важно, что после этого разговора на душе должно было стать легче.
Пусть бы выяснилось, что кроме воспоминаний их уже ничего не связывает. Пусть так. Но поняв это, он не станет больше мучить себя вопросом, мог ли он… могли ли они, чуть внимательнее слушая дыхание друг друга, быть сейчас вместе?
Или, посмотрев друг другу в глаза, они смогут разглядеть свою планету, на которую стартовали бы прямо с того места своей жизни, где застала их врасплох эта неожиданная встреча. Неожиданная? Кого он пытается обмануть? Себя?
Тогда, двенадцать лет назад, она вернулась лишь в середине октября. Незадолго до этого, не разрешила ему сорваться и прилететь к ней в Италию, куда её привели какие-то дела, начатые ещё в Америке и продлившие почти на неделю его ожидание встречи с ней. Не разрешила встретить её в аэропорту, сославшись на семейный характер этого действа. Они увиделись лишь спустя неделю после того, как она вернулась домой, в Питер.
Он ждал её в условленном месте с букетом цветов и старался узнать в потоке проходящих людей. Не потому, что боялся, будто забыл, как она выглядит. Просто, она почему-то решила подшутить и предупредила, что в Америке коротко подстриглась и покрасила волосы в рыжий цвет. Вот уж, действительно, тут не хватает дедушки Фрейда, чтобы разобраться в таких символах.
Конечно, он узнал её сразу. И никакая она была не рыжая. И никакой надежды на то, что их отношения ещё живы, почти не осталось. За два с половиной месяца удушья от разлуки он был вознаграждён поцелуем в щеку и недолгим разговором за чашкой кофе, между каким-то одним её делом и другим, на которое нужно было срочно бежать. Это было больно и очень обидно. Он почти перестал надеяться и ждать чуда.
Но почти перестал – это ведь не перестал. Они продолжали созваниваться. Путь не так часто, как до её отъезда,
