Золотая книга. Пурана № 19 - Алексей Санаев

Если всё это было именно так, значит, на Андаманских островах мы его как пить дать встретим, объяснил я Гурьеву. А если повезёт, выйдем и на след тех, кто наблюдает за ним и пытается по неизвестным нам причинам перехватить знаменитую Золотую Книгу. А если, как правильно говорил сам Гурьев, пропуска на острова нам не дадут, значит, Гедвилас действительно находится под подозрением индийских властей.

– Всё это очень интересно, – язвительно заметил Андрей. – Но ты можешь себе представить, что будет, если меня поймают? Да еще и с паспортом чокнутого литовского историка в кармане?

– Да ладно, – отмахнулся я. – Возражение не принимается. Гедвилас и сам, я сильно подозреваю, путешествует сейчас по чужим документам. Иди нарисуй себе заявление на отпуск и сам же его подпиши от имени своего виртуального торгпреда. Что, человек не может взять отпуска и отправиться позагорать на курорты Андаманских островов? А для индуса все белые – на одно лицо, так что опасаться разоблачения здесь не придётся, ты это знаешь не хуже меня. Да и что с тобой может случиться? В самом крайнем случае тебя заподозрят в сотрудничестве с литовскими спецслужбами – если таковые вообще имеются в природе – и вышлют из страны как персону нон грата. Но, Андрей, всем и так давно и доподлинно известно, что ты бразильско-японский секретный агент, так что твоё реноме в России ничуть не пострадает.

В конце концов мне удалось уговорить его прекратить ломаться и делать вид, будто ему самому не хочется раскрыть тайну Золотой Книги. Ну когда еще представится в жизни такая возможность? Он резонно заметил, что успех всё равно будет зависеть от того, как отнесётся к нашему запросу Министерство внутренних дел, когда мы заявимся к ним за пропуском на Андаманские острова.

– Мне нужен крем для загара и пробковый шлем. – Это было последнее, что он сказал мне в тот вечер. – И даже не думай, Санаев, что я делаю это, потому что ты об этом попросил!

А я и не думал.

В здании Министерства внутренних дел в Нью-Дели было душно и суетно. Через железные входные двери непрерывно носились вооружённые автоматами люди, остро пахнущие экзотическими духами женщины в цветных сари, мелкие служащие в белых рубашках навыпуск и курьеры-мотоциклисты с касками в руках. Обветшалая плитка на полу и давно не крашенные стены убедительно говорили о том, что министерство функционирует здесь с самых первых дней независимости республики.

За истекшие несколько суток мы успели полностью проработать нашу легенду, до неузнаваемости видоизменить причёску Андрея Гурьева и приобрести ему устрашающие очки с простыми стёклами, в которых любой блондин без проблем сошёл бы за профессора Гедвиласа. Эти очки оказались очень кстати, так как усы его едва лишь начали проступать – и, к моему удивлению, действительно оказались мягкого оттенка осенней листвы. Я даже пытался научить его нескольким литовским выражениям, но он возразил, что всем известно – литовцы ругаются матом по-русски, и именно этой возможностью он собирается воспользоваться в качестве профессора Гедвиласа, после чего я отстал. Он приволок из торгпредства детальную карту Андаманских островов, и мы провели не меньше часа, изучая в Интернете спутниковые съёмки острова Сентинель, покрытого сплошным и одноцветным ковром тёмно-зелёных джунглей в обрамлении ослепительно белых песчаных пляжей и лазурно-синих вод океана. У нас пока ещё не было ни малейшего плана действий, однако оба мы были уверены, что прибудем на острова и сориентируемся по обстановке. Главное – получить заветный пропуск.

На входе в министерство Гурьева схватил за локоть вооружённый темнокожий охранник в берете. Андрей по своей привычке колониального вице-короля хотел было рявкнуть на него и проследовать своей дорогой, но мои уроки последних шести дней всё же не пропали бесследно, и Гурьев, беспомощно захлопав близорукими глазами за стёклами роговых очков, остановился перед стражем как вкопанный и вежливо поинтересовался на хинди, где здесь выдают разрешения на поездки в особые административные районы Индии.

– Вас проводят к дежурному офицеру, – резко ответил солдат, перепоручая нас своему коллеге, в сопровождении которого мы отправились по одному из тёмных коридоров куда-то вглубь здания.

– Это же шудра[11]! – зашипел мне на ухо Гурьев. – Меня хватает за руку представитель низшей касты, а я не могу ему ответить! Нет, пусть подождёт, вернусь сюда – я ему шею сверну.

– Перестань, расист проклятый, – на автомате прервал я его, потому что вдалеке, в самом конце коридора, замаячила будка дежурного офицера, отвечающего, как видно, в том числе и за общение с иностранцами.

Всё так и было, только дежурящим в тот день офицером оказалась женщина – молодая, длинноволосая, с безукоризненной военной выправкой. Она элегантно восседала за истерзанным временем письменным столом, на котором не было ничего, кроме толстой тетради в клетку и ручки, привязанной верёвкой к одной из ножек. Ещё перед ней лежала бежевая форменная фуражка, которую дежурный офицер немедленно натянула на себя при нашем появлении. Без фуражки, на мой взгляд, она смотрелась лучше.

– Здравствуйте, мисс… – начал было я, но девушка довольно резво вскочила из-за стола.

– Я вам не мисс, а господин капитан! – надменно выпалила она по-английски с обычным индийским акцентом, который уже начал меня раздражать: такое чувство, будто она набрала в рот жареных каштанов. Зато при ближайшем рассмотрении господина капитана стало ясно, что «господин» этот, по всей видимости, относится как раз к высшим кастам, такая у неё была светлая кожа и европейские, правильные черты лица.

– Извините, – беспечно сказал я.

– Что вам угодно? – снова с неприятной надменностью в голосе поинтересовалась она.

– Мы туристы. Отправляемся на Андаманские острова и хотели бы обратиться за разрешением. Где находится отдел…

– Отдел внутренних виз работает до полудня. – Капитан безапелляционно перебила меня.

– Сейчас без десяти двенадцать, – мгновенно возразил ей мой друг.

– За десять минут вы точно ничего не успеете. Вы что же, хотите, чтобы из-за вашей персоны здесь перерабатывали лишнее время? Вы думаете, что всё ещё можете здесь распоряжаться, будто мы ваша колония?

Я вздохнул. Индийцы такой народ – всюду им мерещится сапог белого колонизатора, к этому я уже успел привыкнуть. Если индийский таксист даст вам сдачи меньше, чем должен, или торговец попытается смошенничать, утаив лишнюю рупию, то на любое предложение, вроде «Любезнейший, а давайте-ка пересчитаем?», вы непременно услышите крик о новых покушениях белых завоевателей на свободу индийского народа. Если в очереди в билетную кассу перед вами нахально влезет неприкасаемый, то, отшвырнув его обеими руками – а именно это и следует с ним сделать, – вы обязательно будете вознаграждены потоком брани в адрес колониалистов, которые отняли у этого бедолаги последнее. Индия стала независимой ещё в 1947 году, но нигде в мире с таким трепетом не относятся до сих пор к своему проклятому колониальному прошлому.

– Господин капитан, – вкрадчиво сказал я. – Я ещё раз задам вам вопрос по протоколу. В каком кабинете находится отдел внутренних виз?

Стервозная капитанша посмотрела на меня так, будто это я руководил расстрелом её прадедушки в суровые времена сипайского восстания. Дедушка в тот день не сказал своим мучителям ни слова, но в данном случае протокол велел ей сдать своих товарищей.

– Двести четыре, – отчеканила она, и мы развернулись кругом. – А зарегистрироваться в книге посещений? – раздалось за спиной…

– Что за человек такой?! – в сердцах воскликнул я, когда мы наконец вырвались из цепких рук дежурного офицера.

– Я где-то видел её лицо, – промычал Гурьев. – Чуть ли не на афише какого-то очередного индийского телесериала. Впрочем, эти их лица все плюс-минус одинаковые…

Мы шли до двести четвёртого кабинета, предвкушая после такого приёма самое худшее, но в отделе нас встретил добродушный лысый майор, скучающий по общению с внешним миром.

– Андаманы? – с хохотом переспросил он, как будто мы только что рассказали ему уморительный анекдот. – Зачем вас туда несёт?!

Мы выложили свою легенду, детально разработанную и заученную в последние дни. Туристы из далёких заполярных стран, месячный отпуск, пляжный курорт, лето посреди зимы… Гурьев был против «туристической» версии, убеждая меня, что нас все будут принимать за гомосексуалистов, а я его совершенно не привлекаю как мужчина. Но я возразил на это, что у нас ещё всё впереди, и добавил, что если уж я-то, по крайней мере, был женат, то насчёт него у меня всегда были определённые сомнения.

Добродушный выслушал нас довольно безразлично, и улыбка вовсе не сошла с его уст, когда он увидел наши паспорта. Первый тест на соответствие лицу Гедвиласа Андрей успешно прошёл. Майор забрал фото и документы и, пообещав всё сделать мигом, вышел из кабинета, чтобы не возвращаться целую вечность. Думаю, за это время он спокойно успел съесть свой ланч, в то время как мы продолжали сидеть в душной, как турецкий хамам, приёмной[12], не имея возможности даже поговорить – Андрею повсюду мерещилась прослушка.