Битва двух империй. 1805–1812 - Олег Соколов

Кстати, о мемуарах и о Меттернихе. Его воспоминания были написаны если не по свежим следам событий, то, по крайней мере, человеком, в руках которого находились документы, записки и письма предвоенной эпохи, и поэтому, даже если мемуарам известного политика и нельзя доверять безусловно, как нельзя доверять вообще никаким мемуарам, отдельные пассажи из них все-таки заслуживают внимания.

Вот что пишет австрийский министр о беседах с императором накануне войны 1812 г.: «Наполеон лелеял большие иллюзии. Самым главным из его ложных расчетов было то, что русский император либо не осмелится предпринять борьбы с Францией, либо будет вынужден закончить ее тотчас же после первых побед Великой Армии, в которых Наполеон не сомневался… Наполеон был убежден, что русская армия будет его атаковать. Что касается меня, я был уверен, что император Александр не перейдет границы, будет ждать атаки французской армии и сумеет ее расстроить, отступая перед ней. Я выразил эту точку зрения, но Наполеон отверг ее, говоря о том, что он досконально знает способ действия Александра»[52].

Разумеется, уверенность Меттерниха в том, что «Александр не перейдет границы», и что русская армия будет отступать, появилась, скорее всего, задним числом. Что же касается планов императора в передаче австрийского министра, они полностью совпадают с тем, что можно заключить на основе документов, написанных накануне кампании. Именно поэтому мы позволим себе привести еще одну выдержку из мемуаров Меттерниха, в которой он сообщает о том, как изменились проекты Наполеона, когда тот понял, что русские, скорее всего, не перейдут в наступление: «Когда он (Наполеон) узнал от передовых войск своей армии, собранных в герцогстве Варшавском… что он должен отказаться от надежды быть атакованным царем, он изложил мне план кампании, на котором остановился. Он рассказал мне о нем в следующих словах: „Мое предприятие из числа тех, где только терпением можно добиться результата. Победа будет принадлежать тому, кто окажется более выносливым. Я начну кампанию переходом через Неман, а завершу ее в Смоленске и Минске. Именно там я остановлюсь. Я укреплю эти города и займу Вильно, где будет находиться генеральная квартира будущей зимой. Я займусь организацией Литвы, которая жаждет освободиться от гнета России. Увидим, кому из нас надоест первому: мне, армия которого будет жить за счет России, или Александру, который будет кормить мою армию за счет своей страны. Возможно, лично я в момент самых сильных зимних холодов вернусь в Париж“»[53].

Конкретные рубежи, на которые должна была выйти Великая Армия, возможно, не слишком точно переданы Меттернихом: остановиться в Минске или в Смоленске — это не одно и то же. Однако общий принцип совершенно очевиден — после разгрома главных сил русской армии занять территорию бывшей Речи Посполитой и в случае, если Александр проявит упорство и не пожелает заключить мир, дожидаться, пока он не будет вынужден пойти на мировую.

Если мы привели фразы австрийского политика, почерпнутые из его мемуаров, то только потому, что они точно соответствуют картине, которая вырисовывается на основе документов, составленных накануне войны.

Вот, в частности, документ, который был послан из Варшавы буквально за несколько дней до войны, 30 мая (11 июня) 1812 г., русским разведчиком, имя которого нам неизвестно, но который, без сомнения, вращался в самых высших сферах польско-французского командования. Автор документа писал: «Можно заключить с уверенностью, что Наполеон не намеревается перенести войну в Россию (автор имеет в виду исконно русские земли), он понимает всю опасность такого предприятия, которое к тому же слишком далеко от его замысла закончить войну как можно скорее. Единственная цель, которую он ставит перед собой в этот момент, — это разрушить бессмертное творение Екатерины Великой, возродив Польшу, чтобы противопоставить нам этот барьер. Оттеснив нас за Двину и Днепр, он будет деспотически править всей Европой, которую мы не сможем более эффективно защитить»[54].

Неизвестный агент, переживавший за то, что Россия, возможно, более не сможет «эффективно защитить» Европу, блистательно резюмировал стратегическую задачу, которую ставил перед собой Наполеон накануне войны 1812 г. Как совершенно точно указывает автор доклада, Наполеон не собирался двигаться в исконно русские земли, а уж тем более идти на Москву. Его задача была «разрушить бессмертное творение Екатерины Великой», то есть освободить земли бывшей Речи Посполитой и создать государство, которое стало бы стражем для его европейской империи на востоке. Вспомним речь, произнесенную генеральным комиссаром западной Пруссии де Буанем, в которой он указал границы империи, простирающиеся от Тахо до Двины и Днепра.

Таким образом, план Наполеона накануне войны с Россией можно резюмировать следующим образом: предполагая вероятность того, что русские войска будут наступать, император принял решение остановить их на рубеже Вислы и разгромить фланговым ударом. Однако вследствие того, что ни в апреле, ни в мае 1812 г. русская армия не начала наступать, а войска Наполеона уже сконцентрировались на рубеже Вислы, французский полководец принимает решение самому перейти в наступление. Он был уверен, что сразу вслед за переходом Немана последует решающая битва, победив в которой, его войска займут территорию бывшей Речи Посполитой, отошедшую к России по разделам конца XVIII века. Наполеон не исключал возможности, что разгром противника в генеральном сражении не даст ему сразу окончательной победы. В таком случае, видимо, предполагалось находиться на занятой территории бывшей Польши до тех пор, пока Александр не пойдет на мир.

Нечего и говорить, что ни в одном из официальных документов, посвященных подготовке войны с Россией, не идет речь ни о каком походе на Индию, слухи о котором можно найти во многих мемуарах, в частности в воспоминаниях Вильмена. Об этом походе очень любят рассуждать историки, черпающие свою информацию из слухов и выдумок. К тому же все это очень хорошо согласуется с безумными идеями о мировом господстве. Совершенно невообразимо, что, если бы Наполеон, готовясь к войне с Россией, хоть каким-то образом предполагал продолжить поход, подобно Александру Македонскому, переходом через Гималаи, это бы нашло хоть какое-то отражение в рабочей корреспонденции, приказах начальнику штаба, военному министру или маршалу Даву, людям, которым император доверял все свои секреты. Вспомнить хотя бы обсуждение с Даву возможности внезапного нападения на Пруссию. Не исключено, конечно, что в каких-то частных разговорах император мог вспоминать о своем проекте, который он предлагал еще Павлу I. Возможно также, что в случае успешного исхода столкновения с Россией Наполеон мог предполагать после заключения мира действительно организовать поход какого-нибудь корпуса с целью выбить англичан из Индии. Но это никоим образом не относилось к планам войны на 1812 г., при подготовке которых ставились конкретные цели и задачи, вполне понятные и достижимые.

Политико-стратегический план войны предопределял и выбор конкретных средств, о чем и пойдет речь в следующей главе. В связи с тем, что предполагалась не война с целью уничтожения российского государства, а военная операция, хотя и с широкомасштабными, но все-таки вполне конкретными целями, методы решения предполагались чисто военные. Ни к каким методам тотальной войны Наполеон с самого начала решил не прибегать. Все его приказы говорят только о чисто военной подготовке. Император изначально отказался от идеи освободить в России крепостных, к чему призывал его в своей записке д’Обюссон де ла Фейяд.

В отношении же Польши Наполеон занял умеренную позицию. Да, отныне он решился на восстановление большого польского государства, но не желал заранее связывать себя какими-то конкретными обязательствами, чтобы оставить за собой свободу манёвра на переговорах, которые должны были состояться после его победы. Он вовсе не исключал уступок в польском вопросе, дабы легче достигнуть компромисса с российским руководством.

Если таковы были планы Наполеона, это не значит, что среди его подчиненных, в особенности поляков, не было горячих голов, которые стремились к настоящей тотальной войне на сокрушение. Подобные мысли можно найти в очень пространном проекте, который был представлен императору в феврале 1812 г. дивизионным генералом армии герцогства Варшавского Михалом Сокольницким.

Документ назывался «Очерк о способах избавить Европу от влияния России и посредством этого от влияния Англии»[65]. В длинной преамбуле к проекту в самых зловещих тонах излагается описание политики российского государства. Автор указывает, что «политика русского правительства основывается на системе захватов и узурпации, которую царь Петр I завещал своим преемникам. Эта традиция передается от одной царствующей особы к другой… Раздел Польши был первым шагом, который она (Россия) сделала к исполнению своих целей»[55]. Разумеется, по мнению автора, эти цели — ни много ни мало — господство над миром.