Древний свет - Мэри Джентл

Он подался вперед, к столу, чтобы налить себе травяного чая. Тяжесть каменного кувшина была для него слишком велика. Я не осмелилась помочь ему. Холод, исходивший от каменных стен, должно быть, проник в меня до костей: где-то глубоко внутри я чувствовала дрожь. «Ты должна горевать», — сказал он. Ах, Хал. Этот его скрытый, тихий юмор. Теперь он причиняет мне боль.

— Позвольте мне немного посидеть с вами, — сказала я. — Хал, я не верю в то, что вы делаете. Мы не встретимся снова.

Он поплотнее закутался в шкуру зилмеи .

— Кристи, мы не можем позволить себе сидеть друг с другом, когда до Летнего солнцестояния осталось всего шесть дней… ко мне сюда должны прийти люди, если уж я не могу прийти к ним; вы можете рассказать мне, что происходит в городе. В день солнцестояния я буду в Доме-источнике. Затем он помолчал и проговорил более тихим голосом:

— Вы с нею походили друг на друга. Вы и Орландис. Если я увижу ее в этом сияющем царстве, то спросит ли она меня, почему я покинул землю? Что я ей скажу?

Я взяла обе его тонкие шестипалые руки в свои. Ощущая его истинно ортеанский юмор, я испытывала сильное чувство, представлявшее собой нечто между удивлением и грустью, и подумала: «Да, это ты, Хал, и даже свою смерть ты хотел бы использовать для того, чтобы выяснить что-нибудь такое, что тебе хочется знать. Разве это не вполне в твоем духе?»

Мне было больно сказать ему правду.

— Рурик одобрила бы это, — сказала я. — Все. Возможно, даже то, каким образом она умерла; так вышло из-за ее огромной любви к Ста Тысячам. И неудивительно, к чему это может привести. Она сожгла телестре Орландис, а вы…

Его руки сжали мои, но столь слабо, что казались лишенными костей.

— Это случилось. Я исправил бы это, если бы мог.

Капельки пришедшего с моря тумана искрились на белых каменных стенах. Несмотря на дела, ожидавшие Т'Ан Морского маршала, несмотря на подготовку к Летнему солнцестоянию, требовавшую большого внимания, мы молча сидели там в слабом солнечном свете, пока не раздался резкий звон городских колоколов, отметивших полуденный час.

В течение трех из следующих шести дней я была единственным представителем другого мира в Таткаэре. Дугги улетел на «челноке» на Побережье, чтобы попытаться вступить в переговоры с хайек Анжади, однако передаваемые им сообщения свидетельствовали лишь о неудачах. Сетри и его рэйку пропали. На четвертый день Корасон и группа ее офицеров облетели земли вокруг Таткаэра и создали проблемы своей попыткой совершить посадку в городе; в конце концов Т'Ан Имир предоставил для этой цели каменистый островок Кумиэл по другую сторону устья. И это давало мне понять: Таткаэр снова стал городом с обитателями, запрещениями и такширие , городом, в котором есть Суд и будет Корона, и нам больше нельзя относиться к нему как к заброшенному…

А Таткаэр в эти шесть дней изнемогал от духоты и зноя. Листва лапуура , раскинувшего в стороны похожие на перья ветви, отбрасывала тень на белые стены. Прохожие держались стен проходов между домами, где тень давала больше прохлады. Ортеанцы, все еще прибывавшие в город из окружавшей его сельской местности, спали снаружи, в прокаленных солнцем внутренних дворах, и хотя с полудня до вторых сумерек царила тишина, после нарастал гул голосов; ортеанцы в выложенных кирпичом внутренних дворах пили травяной чай, вино из зиира , и даже маленькие аширен сидели тихо, слушая и задавая вопросы. Во время своих долгих прогулок от Арентине на Западном холме до Цитадели и обратно я слышала разговоры, в которых обсуждались две темы. Открыто: кто более подходит, чтобы стать Короной? Тайно: правы ли Дома-источники, объясняя, что нам делать, когда придут захватчики?

Я говорила с ними и с Т'Анами Римона, Имира и Ремонде, с Андрете из Пейр-Дадени, с Т'Ан Мелкати и Т'Ан Кире.

Наступил последний день Восьмой недели Дуресты. Я сказала:

— Вопрос в том, что станут делать хайек ? Им наверняка известно, что Сто Тысяч намереваются раздробить их, а потом убить.

Дугги удивленно поднял брови.

— Брать заложников из телестре ! Нет, это удается только, если есть страх перед смертью.

Жара отражалась от стен во внутренний двор общественного дома, где мы сидели под лапуур ом с перьеобразными ветвями и черно-красным зику . Сверху во влажном воздухе медленно опускались споры. Это был большой внутренний двор, в котором вокруг столов сидели группы ортеанцев, разговаривая или играя в охмир , а в дальней его стороне находились в загоне мархацы с лохматыми бронзовыми шкурами. Над кучами помета висели мухи кекри . Чувствовался затхлый запах воды — через арочный вход во двор была видна гавань.

— Я думаю, что ортеанцы Побережья не раздробят свои силы, — сказала я. — Вы стали бы так делать? Они возьмут некоторое количество земли, плодородной земли, и попытаются… в действительности построить Махерву или Решебет. То будут не хайек , осуществляющие контроль над телестре , а провинция хайек в Ста Тысячах.

Дуг собрался было ответить, но посмотрел мимо меня на вход под аркой.

— Боже правый.

Я оглянулась через плечо. Там стоял мужчина с серебристой гривой, держа в одной руке посох, а другою опираясь на плечо более молодого ортеанца — Халтерн Бет'ру-элен и Т'Ан Мелкати Нелум Сантил. Пока я смотрела, разинув рот, Хал прихрамывая подошел к нам и опустился на деревянное кресло-кушетку.

— Вина из зиира , пожалуйста, — сказал он Сантилу, а когда темнокожий мужчина ушел в общественный дом, улыбнулся нам. — Думаю, мне немного лучше. Не говорите Блейзу Медуэнину. Я все еще надеюсь сделать его Короной. — Его бледные глаза светились.

— Хал, — слабым голосом проговорила я, потом покачала головой. — Я отказываюсь.

— Очень разумно, С'арант-те .

Из общественного дома за Нелумом Сантилом вышел маленький ребенок лет шести с темной гривой и, подойдя к нам, спросил, не хотят ли Т'Ан сыграть в охмир , а потом замолк, уставившись на обитателей другого мира. Дуг взял у кир доску и фишки. Я заметила быстрые взгляды, которыми обменялись Хал с Сантилом, и Т'Ан Мелкати отошел к одной из групп игроков.

«Интрига под поверхностью, — подумала я, — и кто знает, что происходит? Такширие получает сообщения от всех Ста Тысяч телестре , и не все эти сообщения предназначены для посторонних ушей…»