Академик Ландау; Как мы жили - Кора Ландау-Дробанцева

"Москва, 24 февраля 1964 года.

Глубокоуважаемый профессор Кунц!

Все мы, друзья и близкие Л.Д.Ландау, помним, как много Вы сделали для спасения его жизни, и всегда благодарны Вам. Сейчас, как вы знаете, жизнь Льва Давидовича находится вне опасности, но общее состояние продолжает оставаться очень тяжелым и почти не меняется к лучшему. Больше всего его мучают боли в пальцах левой ноги, которые мешают ему спать и тем самым мешают выздоровлению. Местные блокады, проведенные неоднократно в больнице, не дали никакого эффекта, и поэтому было высказано медиками предположение, что боль происходит от центральной нервной системы. Существует и другое мнение, что изза перелома тазовых костей и последующего неправильного срастания, зажатые нервы в тазу дают эту боль. Ваша консультация могла бы принести неоценимую пользу больному. Не согласились бы вы приехать в Москву и посмотреть Льва Давидовича? Если вы найдете возможность для этого, не откажите в любезности сообщить об этом.

Преданная вам Конкордия Ландау.

Москва, Воробьевское шоссе, дом 2, кв. 2".

О том, что появились боли в животе, я не писала. В те времена я надеялась, что сильные вздутия и боли в животе устранятся сами по себе, если наладить правильное питание. Поэтому я пошла на операцию, хотела заставить Дау встать на ноги, двигаться. При правильном питании, мне казалось, я сама могу справиться в домашних условиях с ненормально вздутым болезненным животом. В больнице Академии наук кишечник просвечивали рентгеном, смотрели специалисты — ничего не нашли.

Я была очень счастлива, что Гращенков пригласил, наконец, к Дау А.А.Вишневского, знаменитого медика-клинициста. Следующий визит Александра Александровича был уже без Гращенкова. Как клиницист и настоящий медик он сразу обратил внимание: "Ты что это, батенька, без конца в уборную бегаешь? А ну ложись, я осмотрю твой живот. Бог мой, да твой живот расперло до последней степени. А где история болезни?" (Александр Александрович называл всех на "ты"). Я сейчас же позвонила В.И.Зарочинцевой в больницу АН. Александр Александрович взял трубку и сам попросил привезти срочно историю болезни Ландау. Посмотрев ее, он спросил:

— А где ты хранишь результаты анализов? Меня интересует последний анализ кала на грибки.

Она многозначительно посмотрела на Александра Александровича, взяла историю болезни, перелистала, нашла то место, где Гращенков записал: "Боли в животе центрального происхождения, нарушен центр в мозгу, сигнализирующий ложную боль в животе".

— Ты что это мне показываешь? Это я уже сам прочел. То, что записал Гращенков, может оказаться вариантом из тысячи одной ночи! Я тебя по-русски спрашиваю, где последний анализ кала на грибки? Вижу, не делали. Давай показывай, где записан анализ кала на грибки предпоследний. Да ведь Ландау лежал у тебя года полтора. Покажи, где анализ кала на грибки за время пребывания больного у тебя. Нет, нету, ни разу не сделали. Вас за это мало всех повесить! Я не был в консилиуме у Ландау, но как медик знаю, сколько он получил антибиотиков и таких сильных, как новые американские: чтобы потушить травматический пожар в легких, с дозами не считались. Тогда спасали жизнь! Потом Ландау был у нейрохирургов. Ну им простительно: они, кроме черепной коробки, дальше в человеческом организме ничего не понимают. Но у вас? Что ваша больница — кладбище для академиков? Я уверен: его изнутри пожирают грибки, у него, наверное, погибла вся кишечная флора. Он же сейчас не живет, он без конца бегает в уборную.

Он безнадежно махнул рукой на Зарочинцеву и, обращаясь ко мне, сказал:

— Я сейчас тебе выпишу направление к лучшему микробиологу профессору Ариевичу. Его лаборатория находится в Сокольниках при венерическом диспансерном отделе. Соберешь кал и отвезешь, но смотри, передай в руки самому Ариевичу, а я ему сам позвоню.

Я все сделала, как сказал мне Александр Александрович. Когда анализ был готов, сам профессор Ариевич позвонил мне домой, он от волнения заикался, говоря: "За всю мою многолетнюю практику впервые такой тяжелый случай — кишечная флора погибла полностью. Грибки сильные, окрепшие, их возраст что-то около трех лет. Я даже не знаю, как начать с ними борьбу, я удивлен, что больной жив!".

Прошло столько лет. Я пишу об этом и рыдаю. Как Дау мучился. Как можно назвать тех людей, которые бегали к Топчиеву, Келдышу, Миллионщикову и диктовали: "Ландау должен выздоравливать у нейрохирургов, у Егорова"! А у Егорова он был около года, и Егоров знал, каких и сколько антибиотиков поглотил Ландау в больнице № 50. Но его специальность — нейрохирургия по раку мозга, а Лившиц поднял целую кампанию, чтобы Ландау выздоравливал только в этом институте. Академики Тамм и Зельдович ему в этом очень помогали. А вот П.Л.Капица воздержался от вмешательства в медицинские дела Ландау. Он не знал медицины и не мог давать советы по этим вопросам. Потом надо помнить, что Капица еще и Кентавр. Больной Ландау ему не был полезен!

Вероятно, профессор Ариевич позвонил Вишневскому. На следующий день Александр Александрович приехал с разработанным планом лечения: как вывести грибки и восстановить кишечную флору. Я получила подробный список, где перечислялись продукты, необходимые Дау, их количество, какие употреблять медикаменты. Весь кал до грамма собирать за сутки и отвозить в лабораторию при Институте А.А.Вишневского.

В первый день, собрав в литровую банку первую порцию, увидела, что кал жидкой консистенции, в количестве примерно двух сантиметров. Куском прозрачного полиэтилена я крепко завязала банку и поставила в ванной за унитаз. Через некоторое время я зашла в ванну. Запах мобилизовал все мое внимание. Ужас, с какой силой размножались эти грибки. Прозрачная крепкая пленка лопнула, литровая банка была полна, пеной возвышалась высокая шапка. Пол ванной весь покрыт такой же пеной. У меня от ужаса зашевелились волосы на голове: так что же делается у Дау в кишечнике? Действительно, не понятно, как он живет?

По совету А.А.Вишневского я поехала в Институт молочной промышленности, по его рецепту заказала простоквашу строго по мечниковской закваске. Потом с помощью Вишневского меня проконсультировала академик Ермольева. Она посоветовала в меню Ландау ввести для возрождения кишечной флоры побольше молодой свежей зелени, именно зелени, а не корней — петрушки, сельдерея, укропа. "Старайтесь резать помельче и давать больному как можно больше".

Я очень мелко резала, смягчала маслом и сметаной, но все равно первая порция нарезанной травы вызвала у Дау в горле раздражение. Он так закашлялся, что посинел: вероятно, рубцы в горле от трахеотомии остались. Я решила из этой зелени выжимать сок. Это была титаническая работа. В огромные корзины я скупала зелень. Он у меня стал получать натощак полстакана сока из зелени петрушки, в обед — полстакана сока сельдерея и на ночь полстакана зелени укропа. Медикаменты — нистатин, продукты питания строго по рецептам и в количестве, указанном Вишневским, плюс еще мечниковская простокваша из Института молочной промышленности.