Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем на предложение генерала Корнилова присоединить его отряд к Добровольческой армии генерал Попов просил первоначально выяснить дальнейшие намерения генерала Корнилова и направление движения Добровольческой армии, но что он со своей стороны должен определенно заявить, что Донской отряд не может покинуть территорию Дона и что он, генерал Попов, считает, что отряду лучше всего, прикрываясь с севера рекой Доном, который скоро станет труднопроходимым, переждать события в районе зимовников (поселки и хутора, к которым на зиму сгонялись табуны лошадей и скота), где много хлеба, фуража, лошадей, скота и повозок для обоза. Из этого района он мог бы развить партизанские действия в любом направлении.
Генерал Корнилов сказал, что он по соглашению с генералом Алексеевым предполагает двинуться по направлению к Екатеринодару, где имеются добровольческие формирования, и движением на Екатеринодар есть надежда заставить Кубанское казачье войско подняться против большевиков и, усилив Добровольческую армию и находясь в богатом районе, продолжать борьбу, но что вследствие заявления генерала Попова он предлагает еще раз обсудить этот вопрос и просит желающих высказаться.
Генерал Алексеев на это сказал, что вряд ли встречается надобность вновь дебатировать этот вопрос, но что, впрочем, если генерал Корнилов находит нужным еще раз поставить на обсуждение, то он считает необходимым повторить то, что он уже говорил в Ростове, то есть что единственно правильным является направление на Екатеринодар, так как в этом направлении легче всего прорвать большевистское кольцо, окружающее Добровольческую армию; есть надежда на соединение с добровольческими отрядами, действующими в районе Екатеринодара; есть полное основание рассчитывать поднять Кубанское войско против большевиков, и, наконец, мы займем богатый во всех отношениях район, который даст нам возможность пополниться, привести себя в порядок, отдохнуть и с новыми силами продолжать борьбу. В случае же если полного успеха мы не добьемся, то Добровольческая армия во всяком случае будет в силах дойти до Кавказских гор, и там, если обстановка потребует, можно будет ее распустить. Я попросил дать мне слово.
Я сказал, что, не возражая по существу против того, что сказано генералом Алексеевым, я должен обратить внимание только на то, что уже теперь при нашей армии, или, правильней сказать, при нашем небольшом отряде, более двухсот раненых и чрезмерно большой обоз с боевыми припасами и ружьями, который бросить нельзя. Обозные лошади, набранные главным образом в Ростове, уже теперь имеют жалкий вид и еле тянут свои повозки и сани; что при наступлении на Екатеринодар нам нужно будет два раза переходить железную дорогу: в первый раз в районе близ станции Кагальницкой, второй раз где-нибудь около станции Сосыки; что большевики, будучи отлично осведомлены о нашем движении, и там и там преградят нам путь и подведут к месту боя бронированные поезда; что трудно будет спасти раненых, которых будет, конечно, много. Начинающаяся распутица, при условии что половина обоза на полозьях, затруднит движение; заменять выбивающихся из сил лошадей другими будет трудно. Наконец, что мы совершенно не осведомлены о том, что происходит на Кубани; возможно, что наш расчет на восстание кубанских казаков ошибочен и нас там встретят как врагов.
Я выразил сомнение вследствие причин, мною изложенных, в правильности решения идти теперь прямо на Екатеринодар. Я высказал, что лучше всего поступить, как предполагает сделать походный атаман Войска Донского, то есть пока перейти в район зимовников, и в этом районе, прикрываясь с севера рекой Доном и находясь в удалении от железной дороги, переформировать нашу армию, исправить и пополнить обоз, переменить конский состав и несколько отдохнуть. Я сказал, что большевики месяца два нам не будут страшны: они не посмеют оторваться от железной дороги. Если же рискнут на какую-нибудь против нас операцию, то будут разбиты. Месяца же через два с новыми силами мы, в зависимости от обстановки, которая к тому времени выяснится, примем то или иное решение.
Генерал Алексеев заявил, что решение идти прямо на Екатеринодар является единственно правильным. Генерал Романовский, соглашаясь с моими замечаниями, сказал, что, признавая правильным идти на Екатеринодар, он полагает, что надо учесть и мои указания и по пути к Екатеринодару постараться проделать в каком-либо районе все то, на что указываю я.
Генерал Корнилов сказал, что он не может не согласиться с правильностью моих замечаний, но не считает правильным идти в район тех зимовников у реки Дона, на которые указываю я, и объявил, что он решает идти пока с армией в район к западу от станицы Великокняжеской, который так же богат лошадьми, скотом и хлебом, как и район северных зимовников, и что там он приведет армию в порядок и затем, вероятно, пойдет на Екатеринодар. На этом совещание закончилось, и генерал Алексеев сейчас же ушел, а вслед за ним разошлись и другие.
Я прошел в комнату к генералу Романовскому, который мне сказал, что генерал Корнилов хочет кого-нибудь командировать в Екатеринодар, дабы подготовить приход Добровольческой армии и договориться с Кубанским правительством, чтобы в будущем не было никаких недоразумений, но что генерал Корнилов не знает, на ком остановиться, – командируемое лицо должно быть в курсе всего дела и достаточно авторитетное.
В тот же вечер, около восьми часов, я вновь пошел к генералу Романовскому, чтобы узнать, нет ли каких-либо интересных или важных донесений. Генерала Романовского в его кабинете я не застал, и вестовой мне сказал, что он у генерала Корнилова; я пошел в помещение командующего армией. Войдя в столовую, я невольно остановился: за столом сидели те же лица, кои были и на дневном совещании. Не было только генерала Попова и полковника Сидорина, уехавших в свой отряд, и генерала Деникина, который, как я потом узнал, был приглашен на заседание, но заболел и прислал сказать, что прийти не может.
Увидев меня, генерал Корнилов поднялся, придвинул к столу стул и просил меня сесть. При этом он сказал: «Очень рад, Александр Сергеевич, что вы пришли. Генерал Алексеев попросил нас вновь собраться и обсудить вопрос относительно наших дальнейших планов» – и затем, обращаясь к генералу Алексееву, прибавил: «Прошу вас, Михаил Васильевич, начать сначала. Я хочу, чтобы генерал Лукомский выслушал то, что было вами сказано до его прихода».
Генерал Алексеев начал так: «Сегодня днем генерал Лукомский сделал несколько замечаний относительно решения идти на Екатеринодар. Его замечания были приняты к сведению, и командующий армией изменил свое
