Твой навсегда - Шеннон Маккена

– Гм… Брэд? – Кора разгладила свое помятое розовое платье. – А как насчет политической карьеры? Ты… ты не собираешься идти во власть? Ведь в тот раз я сказала совершенно серьезно, что для жены политика я не лучший вариант.

– Я совсем не уверен, что мне хочется заниматься политикой, – сказал Брэд. – Единственное в мире, в чем я абсолютно уверен, что я хочу тебя, Кор.

При виде его лица она лишилась дара речи. Это она-то, Кора Маккомбер – Роскошные Губы, у кого всегда была наготове острая реплика!

Брэд не мог сдержать улыбки. Он не выглядел ни самодовольным, ни торжествующим. Он выглядел просто счастливым.

Но перед тем как Кора это поняла, она смеялась, лила слезы и промокала глаза. Хорошо, что она наложила водостойкую косметику, на случай если произойдет что-то драматичное.

– Предпочтения в камнях? – деловито продолжал Брэд. – Я знаю, ты терпеть не можешь бриллианты. Как насчет рубинов, изумрудов и сапфиров?

– Три слова, Брэд, – сказала она. – Броский. Яркий. Уникальный.

Он улыбнулся.

– В точности как ты.

ГЛАВА 24

Эллен смертельно боялась наступления сумерек. Она не знала, каким еще делом себя занять, и не могла ничего придумать. Этому немало способствовало то, что ее окно выходило на жилище Гаса. Глаза ее продолжали блуждать по крыше дома среди колышущегося моря деревьев.

Возможно, ей следовало пойти спать в одну из комнат с видом на гору. В доме сейчас было четыре свободных комнаты на выбор – обстоятельство, достойное того, чтобы впасть в депрессию. Четыре пустующих комнаты, ночь за ночью. Сотни долларов пропавшего дохода.

По этому поводу Эллен пыталась возбудить в себе здоровое беспокойство, но в конце концов была вынуждена признаться, что ей глубоко наплевать на эти убытки. В сравнении с тем, что она чувствовала в связи с уходом Саймона, все остальное казалось преходящим и несущественным. И…

Она вдруг увидела что-то странное и повернулась кругом. Должно быть, это было одно из тех причудливых отражений или…

Нет, это повторилось снова. В доме Гаса, в верхней комнате, которая раньше была спальней Саймона, мелькнул огонь. Сквозь приглушенный желтый свет были видны скачущие на стенах тени – кто-то ходил по комнате с керосиновой лампой.

Эллен почувствовала, как у нее застучало сердце. Но она отбросила мысль, еще не успевшую оформиться, не смея надеяться. Если это не Саймон, то нужно немедленно сообщить в полицию. А если все-таки это он, вернувшийся каким-то неведомым чудом, то ему меньше всего захочется разговаривать с полицией.

Оставалось единственное решение – подойти ближе и посмотреть, чья машина там припаркована. Тогда будет ясно, что делать дальше.

Эллен похвалила себя за бдительность и прокралась на крыльцо черного хода, где не так скрипели ступеньки. Она не хотела вступать в дискуссию со своей матерью или Лайонелом о разумности своего расследования.

Она осторожно прикрыла дверь, стараясь не щелкнуть рамой с москитной сеткой. Прячась, как беглец, под сенью деревьев, она перебежала через лужайку и миновала сиреневые кусты. От волнения у нее участился пульс и началось головокружение.

Естественного освещения еле хватило, чтобы проделать остальной путь через луг Гаса. Она кружила в потемках, пока не обнаружила под большой сосной припаркованный мотоцикл. Большой серебристо-черный «БМВ».

О Боже! Окрыленная своим открытием, она в безумной радости понеслась к дому. Перепрыгнула через прогнувшееся крыльцо и сквозь скрипучую дверь вошла в темную кухню.

– Саймон? Ты там?

Никто не ответил. Внезапное сомнение побудило ее замедлить шаги. Может, Саймон вовсе не хочет ее видеть и сейчас там, наверху, затаился в надежде, что она просто исчезнет. Она отмела эти мысли. Коль скоро ему хватило духу вернуться, он будет вынужден иметь с ней дело. Все к тому шло.

Эллен ступила почти что в черную дыру, держась рукой за стену, ощупью отыскивая ориентиры.

– Саймон? Отзовись, прошу тебя.

Тут она почуяла запах. От густых едких паров у нее начали слезиться глаза и возникла тошнота. Керосин. Вероятно, Саймон пролил его на лестнице, где запах ощущался сильнее всего.

Она стала медленно подниматься по ступенькам. Радостное чувство, вдохновившее ее на это предприятие, схлынуло полностью. Возможно, дверь в спальню была закрыта, вот почему Саймон не слышал, как…

Нет. Дверь спальни была открыта. Когда Эллен поднялась на лестничную площадку, она увидела на потолке бегущие тени.

Все сразу стало ясно. Страх, зародившийся глубоко в душе, распирал грудь леденящим холодом.

Мотоцикл сыграл злую шутку. Это был не Саймон. Эллен хорошо знала исходящую от него энергетику. Но сейчас она ощутила чуждое тошнотворное, ядовитое веяние.

Неимоверным усилием воли она привела в действие свои парализованные мышцы и на цыпочках бесшумно шагнула назад. Если б можно было прокрасться обратно тем же путем, украдкой выскользнуть через дверь и…

– Привет, Эллен. Какая приятная неожиданность!

На лестничную площадку вышел Рей Митчелл.

Он был в мятой, запятнанной одежде. Скачущие кончики пламени отражались в стеклах его двухфокусных очков. Он держал керосиновую лампу и в другой руке – пистолет, направленный на нее.

– Не двигайтесь, милочка, – игриво сказал Рей. – Или я убью вас.

Саймон оставил мотоцикл на обочине с той стороны холма, откуда можно было кратчайшим путем спуститься к роще. Он зарядил карманный фонарик новыми батарейками, только что купленными в автовокзале, и сбежал по гравиевому склону. Перемахнув через забор с колючей проволокой, он прошел через лес быстрым шагом, заведомо зная, что в темноте делать это опасно. Но у него не было альтернативы. Это была единственная установка, на которую был нацелен его мозг.

Скатившись юзом по склону, Саймон остановился как раз у сосновой рощи, где начинался мемориальный парк его матери. Сгущающаяся темнота становилась все более недружелюбной. Он включил фонарик и водил вокруг пучком света, пока не обнаружил скульптуру орла. Он присел около нее на корточки. У него так сильно дрожали руки, что он чуть не засмеялся.

«Спокойно», – сказал себе Саймон. От решения этой загадки зависело само его существование. Поэтому он должен сохранять душевное равновесие.

Он поднял обеими руками тяжелую керамическую птицу и, осторожно положив на землю, поднес фонарик к отверстию.

Внутри орла блеснул край пластика. Саймон извлек прозрачную папку на застежке-молнии и вытащил пачку фотографий и негативов, а также листок бумаги. Некоторые снимки получились нечеткими.

Он пролистал подборку черно-белых фотографий, запечатлевших кромешный ад войны. Они были сложены по порядку, дополняя друг друга, представляя события во всей суровой и ясной правде.