Черный Ферзь - Михаил Савеличев

— Гррм… Гррм… — огромное тело задвигалось, опутывающие его трубки жизнеобеспечения вздрогнули, сильнее зашумели насосы, прогоняя кровь Господина Председателя по сосудам. Вставленные в зияющие дыры на месте носа прозрачные воздухопроводы замутились от добавок успокоительного дыма.

Правая Длань Господина Председателя махнула осам, и несколько из них взмыло к галереи, где кишели крохотные белесые тела пчел, облепивших грохочущие механизмы, что вдыхали и вливали жизнь в тело Господина Председателя. Осы забарражировали, угрожающе выпустив жала. Пчелы застонали от ужаса.

— Мне приснилось, — наконец-то вновь смог заговорить Господин Председатель, — что один из вас предал меня! ПРЕДАЛ МЕНЯ!! МЕНЯ!!!

Челядь содрогнулась. Уста Господина Председателя заверещали, от чего у всех заболели уши. Гудящие осы носились по дворцу, а некоторые из них в ярости принялись накалывать на длинные жала ползающих и неуверенно топающих на неокрепших ногах непривитых, не вкусивших плодов Высокой Теории Прививания. Ребристые черные пики с хрустом впивались в тела, пронзали насквозь, пока не оказывались полностью скрытыми в насаженных вплотную друг другу непривитых — еще живых и уже мертвых. Осы пытались взлететь с такой ношей, отчего жала выламывались из брюха, вытягивая вслед за собой окровавленные витки внутренностей.

Лицо Господина Председателя взбугрилось. Еще целый правый глаз с просвечивающей белизной катаракты принялся вращаться, демонстрируя высшую степень недовольства, а вытекший левый глаз, омываемый потоками криогена, подмораживающим черные струпья, прищурился, отчего кожа тут же лопнула с хрустом, как вечный ледяной панцирь в момент внезапной оттепели.

Громадные куски мерзлой плоти полетели вниз, задевая за трубки и провода, которые от ударов угрожающе натянулись, загудели. Задремавшие было трутни, получив удары разрядниками, проснулись, привычно вцепились в канаты, уперлись всеми конечностями в зубчатые выступы палубы, удерживая начавшую раскачиваться из стороны в сторону гигантскую фигуру Господина Председателя.

Правый Мизинчик Господина Председателя вытянула шею, осмотрелась по сторонам на творящийся бедлам, и пробормотала:

— Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись, а если будешь драться, то я буду… — Левый Мизинчик Господина Председателя не дала ей закончить, крайне удачно врезав по зубам локтем.

Милосердие Господина Председателя неистово застучало по черепу молотком, наполняя отсек тяжелым гулом. А когда это не помогло, то привстал и что есть силы шарахнул молотком в висок некой невнятной личности, точной принадлежности которой к Господину Председателя никто не знал. От удара у личности вылетели из орбит глаза, из ушей хлынули потоки крови.

— Возлюбленные чада мои, — печально прогрохотал Господин Председатель, — или вы не помните в каком состоянии я нашел вас, прибыв сюда из мира, где никогда не исчезает свет? Вы, потерявшие человеческий облик, червями возились в нечистотах, в нечистотах рождались, нечистотами питались и в нечистотах умирали!

— В нечистотах рождались, нечистотами питались и в нечистотах умирали! — согласно возопили славные побеги Высокой Теории Прививания. — Честь и слава Господину Председателю!

Громадный глаз Господина Председателя тут же остановил вращение.

— Вы пали так низко, что ничего не могло вас вернуть к человеческому облику — ни позитивная реморализация, ни насильная прогрессия! Вы не поддавались расчетам в стройных уравнениях Контакта, вы без жалости съели специалистов по спрямлению чужих исторических путей, вы делом доказали, что являетесь отбросами из отбросов, а не гордыми носителями звания Человек! Отвечайте — кто указал вам путь к спасению?!

— Великий Вивисектор — Господин Председатель! — дружно возопили славные побеги Высокой Теории Прививания.

— Я был слаб и немощен, — после некоторого молчания продолжил Господин Председатель. — Полусожранный, я истекал кровью, а вы сидели вокруг, отрывая от меня куски и дожидаясь моей смерти. Тьма сгущалась в голове, адская боль терзала внутренности, и я вопрошал далеких творцов Высокой Теории Прививания — как же узреть в мерзких тварях тот вечный отблеск разума, который присущ человеку? Я мог уничтожить всех вас одним движением мизинца… — толпа зашевелилась, отодвигаясь от Левого и Правого Мизинчиков Господина Председателя, которые однако и ухом не повели, занимаясь друг с другом привычным делом. — Отчаяние и ненависть готовились окончательно сожрать во мне последние ростки человеческого, но привой Высокой Теории Воспитания вдруг указал дорогу!

Господин Председатель замолчал, взвыли компрессоры, нагнетая в опавшие легкие новые порции воздуха, сдобренные бодрящими добавками. Висящие под потолком гроздья доноров потешно задергали ногами, идущие из них трубки наполнились свежей кровью, которая устремилась в жилы колосса.

— Господину Председателю нужно отдохнуть, — объявили Уста Господина Председателя. Мизинчики заохали, на них зашикали, оттащили друг от друга подальше.

Тяжелые морщинистые веки Господина Председателя вздрогнули, опустились, но тут же поднялись, подавая знак — речь продолжится.

— Однажды я услышал историю об одном ученом, который мог из животных делать людей. Что такое человек? Две руки, две ноги, двадцать пальцев, голова, глаза, рот, мозг. Ничего сложного для искусства вивисекции. Дайте мне животных, и я сделаю из них человека. Скальпелем и иглой можно преодолеть миллионы лет эволюции, перескочить с одной ветви древа живых существ на другую ветвь. Вот чего не хватало природе — вивисекции! Она чересчур церемонилась со своими детьми, а нужно было резать и сшивать, сшивать и резать!

— Сшивать и резать! Сшивать и резать! — подхватили славные побеги Высокой Теории Прививания.

— Кто сказал, что нужна терапия? — грозно вращал глазом Господин Председатель.

Толпа начала переглядываться, будто кто-то и впрямь даже не сказал, не прошептал, ибо смешно подобное представить, но, возможно, у кого-то шевельнулась такая мыслишка — где-то глубоко, на задворках сознания, непроизвольно, что, однако, не служит оправданием ужасному проступку.

— Хирургия! Вивисекция! — пророкотал могучий голос Господина Председателя. — Нельзя получить плодов с непривитого древа. Нельзя сделать человека из животного без вивисекции. Нельзя воспитать человека без привоя — так гласит Высокая Теория Прививания!

— Высокая! Теория! Прививания! — подхватили славные побеги.

— Кого нет меж нами? — вновь тяжко нахмурился Господин Председатель. — Где мое око? Поднимите мне мое око!