Шелест Да не судимы будете - Неизвестно

После совещания разошлись в свои вагоны почти в четвер­том часу ночи. Спалось плохо, тревожно, мучила неопределен­ность завтрашнего дня.

30 Еюля 1968 года. 9 часов утра, наш поезд снова отправля­ется на чехословацкую территорию. Вот и граница. Как поло­жено, стоят наши пограничники и чехословацкие, но уже замет­но усиленньп^1и нарядами. Состав на границе совсем замедляет ход, чувствуется полнейшая пограничная напряженность, толь­ко и того, что не проверяют наши документы, но наши погра­ничники передают по всем правилам состав чехословацким пограничникам. На перроне нас встречают члены Президиума ЦК КПЧ, но на сей раз еще более сдержанно. И снова выкрики: «Берегите Дубчека!» Сегодня на площади перед зданием, где проходят переговоры, собралось довольно много народа. Чув­ствовалось, что все это специально организовано и подобран для этого специальный состав. Весь этот народ был выстроен в каре. Чехи нам вроде бы невзначай предложили пройти возле народа, поприветствовать его. Люди были какими-то угрюмыми и напряженными. Нас приветствовали довольно сдержанно. При появлении Дубчека его приветствовали просто неистово, ему бросали хреты, провозглашали здравицы в его честь. Где-то

далеко и глухо был один-два выкрика в честь дружбы народов СССР и ЧССР, КПСС и КПЧ. Но чувствовалось, что это бьш^ «дежурный», вынужденный лозунг.

«Четверки» ушли на совещание, мы, остальные члены деле^ гации, беседовали с чехословацкой делегацией, проверяя и «щу­пая» друг друга, выясняли настроение друг друга. Время тяну­лось мучительно долго, совещание «четверок» продолжалось более четырех часов. После совещания собралась вся наша делегация. Брежнев проинформировал нас о том, как проходи­ло совещание «четверок». При этом он сказал: «Разговор был очень острый, чехи нас заверили в своей к нам дружбе. Мы добились того, что визиты в Чехословакию Тито и Чаушеску были отложены. Но напряжение не снято, предстоят сложные переговоры».

Брежнев окончательно заболел — головная боль и расстрой­ство желудка. Очевидно, сказалось нервное напряжение, и он ушел к себе в вагон, оставив за себя Суслова.

Открьшось пленарное заседание нашего совещания.

Первым выступает Л. Свобода. Он сказал: «В самые труд­ные времена мюнхенского периода Советский Союз выступал за Чехословацкую республику, но правительство того времени не приняло предложения Страны Советов‘^. Наш народ никоща не забудет, что именно Советский Союз, Советская Армия спасли чехов и словаков от фашистского порабощения и угнете­ния. Наша свобода скреплена священной братской кровью. Фашизм хотел уничтожить 70 миллионов славян, и заслуга Со­ветского Союза перед всеми народами Европы за йх спасение от фашистского уничтожения. В Чехословакии построен социа­лизм Советский Союз может жить без Чехословакии, а Че­хословакия не может п не хочет жить без Советского Союза. Поймите, товарищи, что если у нас и выступают отдельные правые, даже контрреволюционные элементы, то они не пред­ставляют трудового народа нашей страны».

До сих пор Л. Свобода выступал без текста, и это бьшо остро, логично, убедительно, просто хорошо. Но вот пошло выступление Л. Свободь! по написанному тексту — оно бесцвет­но, неубедительно, кто-то написал ему текст, а он, бедняга, даже не может его хорошо прочесть, путается, сбтаается, нер­вничает. Дежурная критика прошлого партийного руководства, и все это звучит фальшиво, неубедительно. Одним словом, как говорят, с «чужого голоса». И вообще когда критикуют людей, бьшших у власти, то это как-то даже возвеличивает людей, бьшошх у власти. И ничтожно вьи-лядит человек, критикующий прошлое, а не настоящее; ведь для критики насто)пцего нужен характер и смелость.

В заключение своего выступления Л. Свобода сказал: «Наш народ хочет дружбы с Советским Союзом. Наши различные взгляды на некоторые вопросы не могут повлиять на дружбу наших народов и стран социалистического общества».

Выступление М. А. Суслова. Он не отступает от основных тезисов, хотя сама обстановка этого требует. Его речь носит сугубо «теоретический» характер. Кажется, все сказано пра­вильно, даже убедительно, торжественно и высокопарно. Но все это в данной сложной обстановке мало кого трогает, а в особенности чехословаков. Речь Суслова ими была прослу­шана с каким-то скептицизмом. Они видят, что это говорит закоренелый догматик, человек, оторвавшийся от жизни. Сус­лов закончил свою речь словами: «Дружба наших партий и на­родов основана на марксистско-ленинской основе».

Выступление В. Биляка. Вот смысл и содержание его речи: «Хочу сказать вам, товарищи, чтобы вы поняли, что нам трудно, всему Президиуму ЦК КПЧ, а в особенности отдель- ньп4 членам Президиума. Мы критикуем друг друга, но мы работаем в ненормальных условиях. Не Президиум определяет и решает главные вопросы нашей политики, а средства массо­вой информации, которыми мы почти не владеем, а второй центр глушит нашу работу. Нет стихийности в том, что вас так встречают. Все это организовано, и мне лично стыдно за то, что вас так встречают у нас, тем более коща проходят такие важные переговоры между нашими партиями. Смрковский го­ворит, что дисциплина должна быть во всем. Это так, но если дисциплина направлена против своих друзей, то это уже очень плохо. Вашим опасениям я верю больше, чем нашим гольдштю-

керам»^21^

Биляк говорил остро, страстно, нервничал. Продолжая свою речь, он говорил: «Я хочу сказать, что никто из нас не хочет возвращаться к старому, и вы этого не хотите. Но мы в нашем Президиуме говорим с разных позиций. У нас через голову ЦК многие члень! 1^ ведут каждый по-своему борьбу с нашими ошибками. Нам надо бы больше работать над сплочением наших сил, не ослаблять КПЧ, не предавать все прошлое нашего общества уничтожающей «критике», не искажать исто­рических фактов и самой истории — ведь в ней подвиг народа! Мы не использовали ваш опыт в борьбе с опгабками, мы не должны, не имеем права замалчивать наши трудности и сложно­сти. У нас появилось много доктринеров, которые каждый своими методами старается «лечить наше общество».

Наша «Программа действий» не стала действием. В ней мы много наобещали того, что не сделали и не можем сделать.

у нас даже в Президиуме идет дележ на «прогресей6тов>У и «консерваторов». А кто защищает ленинизм и Советсюйй Союз, того считают чуть ли не врагом народа. При таком положении откуда может быть руководство страной со сторо­ны КПЧ?

О варшавском письме пяти социалистических стран. Оно имеет свои отдельные погрешности, но я лично под 80% его содержания могу подписаться. Разведка наша работает, но вся ее работа направлена против тех людей, которые стоят на правильных ленинских позициях. Мы приняли майскую резо­люцию^ но мы ее не разъяснили людям, даже йсем членам^ КПЧ. В то же время правые элементы используют нашу резо­люцию для ослабления КПЧ и социалистических завоеваний. '

Тактика наших противников хитрая, продуманная. Они ста- ' раются на все ключевые позиции поставить свои кадры, овла­деть этйми командными позициями, чтобы проводить свою линию. Мы говорим, что достигли «объединения» народа, но это сделано на антисоветизме, национализме, на боязни за свой суверенитет. И это сделали не мы, а наши противники. Ведут­ся ужасные нападки на тех, кто защищает правильную линию КПЧ. Швестка, Кольдер, руководители рабочей милиции—^ они считак^тся «консерваторами». Против них выступают «про­грессисты», подписавшие «2000 слов». У нас существует атмос- ' фера духовного террора. Мы почему-то не осмеливаемся от­крыто сказать, что у нас ползет антисоветизм. А январь наш;; все дальше уходит от нас.

Кто сказал, что нам угрожает Советский Союз? Эту мысль ' нам навязьгоают извне, а мы запутались и даже этого по-' настоящему не можем объяснить своему народу. А что такое^ «демсжратический социализм»? Почему социализм должен быть с каким-то приложением? Мы ушли так далеко, как само классовое содержание нашей борьбы. Умышленно и по глупо­сти каждый день по радио и телевидению идет критика полити- ‘ ки КПЧ. Мы дезориентируем и обманьшаем людей». Биляк зачитывает письмо старого коммуниста, которое тот прислал' в ЦК КПЧ. В этом письме он предупреждает о потере классо-' вого чутья и об опасностях развала КПЧ. Биляк делает вывод: «Мы зашли слишком далеко».

Продолжая свою речь, он сказал: «Мы управляем лозунга-; ми. Ни одна партия, если она зрелая и ответственная, её . руководители не могут управлять страной одними лозунгами и призьгоами. В стране и КПЧ должны быть авторитеты, но не ^ культовые царьки. Мы сейчас очутились в очень трудном по­ложении. Нам надо со всем тщательно разобраться, разрабо­тать четкий план устранения наших серьезных недостатков." Я считаю, что в народе будет трагедия, если Дубчек уйдет, но

если наступит разрыв с КПСС, то нам нельзя будет ни жить, ни работать».

Брежнева на этом заседании уже не было. Он плохо себя чувствовал, уйхел в свой вагон и не слышал выступления Биля- ка.