Фантастика, 1979 год - Сборник

Стражники побзжали за навозом, глиной и пометом.

А в это самое время в окно просунулись три головы Змея-Горыныча”, Уставились на Ивана. Все в избушке замерли.

Горыныч долго-долго смотрел на Ивана. Потом спросил: - Кто это?

– Это, Горыныч, племянник мой, Иванушка, - сказала Яга. - Иванушка, поздоровайся с дядей Горынычем.

– Здравствуй, дядя Горыныч! - поздоровался Иван. - Ну, как дела?

Горыныч внимательно смотрел на Ивана. Так долго и внимательно, что Иван занервничал.

– Да ну что, елки зеленые? Что? Ну племянник, ты же слышал! Пришел к тете Ежке. В гости. Что, гостей будем жрать? Давай будем гостей жрать! А семью собираемся заводить - всех детишек пожрем, да? Папа называется!

Головы Горыныча посоветовались между собой, - По-моему, он хамит, - сказала одна.

Вторая подумала и сказала: - Дурак, а нервный.

А третья выразилась и вовсе кратко: - Лангет, - сказала она.

– Я счас такой лангет покажу!… - взорвался от страха Иван. - Такой лангет устрою, что кое-кому тут не поздоровится. Тетя, где моя волшебная сабля? - Иван вскочил с лавки и забегал по избушке - изображал, что ищет волшебную саблю. - Я счас такое устрою! Головы надоело носить?! - Иван кричал на Горыныча, но не смотрел на него - жутко было смотреть на эти три спокойных головы. - Такое счас устрою!…

– Он просто расхамился, - опять сказала первая голова.

– Нервничает, - заметила вторая. - Боится.

А третья не успела ничего сказать: Иван остановился перед Горынычем и сам тоже долго и внимательно смотрел на него.

– Шпана, - сказал Иван. - Я тебя сам съем.

Тут первый раз прозвучал голос Ильи Муромца, - Ванька, смотри! - сказал Илья.

– Да что “Ванька”, что “Ванька”! - воскликнул Иван. - Чего “Ванька”-то? Вечно кого-то боимся, кого-то опасаемся. Каждая гнида будет из себя… великую тварь строить, а тут обмирай от страха. Не хочу! Хватит! Надоело! - Иван и в самом деле спокойно уселся на лавку, достал дудочку и посвистел маленько. - Жри, - сказал он, отвлекаясь от дудочки. - Жрать будешь? Жри. Гад. Потом поцелуй свою усатую невесту. Потом рожайте усатых детей и маршируйте с имя. Он меня, видите ли, пугать будет!… Хрен тебе! - И Ванька опять засвистел в свою дудочку.

– Горыныч, - сказала дочь, - плюнь, не обращай внимания. Не обижайся.

– Но он же хамит, - возразила первая голова. - Как он разговаривает?!

– Он с отчаяния. Он не ведает, что творит.

– Я все ведаю, - встрял Иван, перестав дудеть. - Все я ведаю. Я вот сейчас подберу вам марш”, для будущего батальона…

– Ванюшка, - заговорила Баба-Яга кротко, - не хами, племяш. Зачем ты так?

– Затем, что нечего меня на арапа брать. Он, видите ли, будет тут глазами вращать! Вращай, когда у тебя батальон усатых будет - тогда вращай. А счас нечего.

– Нет, ну он же вовсю хамит! - чуть не плача сказала первая голова. - Ну как же?

– Заплачь, заплачь, - жестко сказал Иван, - А мы посмеемся. В усы.

– Хватит тянуть, - сказала вторая голова.

– Да, хватит тянуть, - поддакнул Иван. - Чего тянутьто? Хватит тянуть.

– О-о! - изумилась третья голова. - Ничего себе!

– Ага! - опять дурашливо поддакнул Иван. - Во дает Ванька. Споем? - И Ванька запел: Горыныч, хором: Эх, брил я тебя На завалинке, Подарила ты мене Чулки-валенки… Оп-тирдарпупия!

Допел Ванька. И стало тихо. И долго было тихо.

– А романсы умеешь? - спросил Горыныч.

– Какие романсы?

– Старинные.

– Сколько угодно… Ты что, романсы любишь? Изволь, батюшка, я тебе их нанизаю сколько хошь. Завалю романсами. Например: Хаз-булат удало-ой, Бедна сакля твоя-а, Золотою казной Я осыплю тебя-а! А? Романс!… - Ванька почуял некую перемену в Горыныче, подошел к нему и похлопал одну голову по щеке. - Ух, ты… свирепый. Свирепунчик ты мой.

– Не ёрничай, - сказал Горыныч. - А то откушу руку.

Ванька отдернул руку.

– Ну, ну, ну, - молвил он мирно, - кто же так с мастером разговаривает? Возьму вот и не буду петь.

– Будешь, - сказала голова Горыныча, которую Иван приголубил. - Я тебе возьму и голову откушу.

Две других головы громко засмеялись. И Иван тоже мелко и невесело посмеялся.

– Тогда-то уж я и вовсе не спою - нечем. Чем же я петь-то буду?

– Филе, - сказала голова, которая давеча говорила “лангет”. Это была самая глупая голова.

– А тебе бы все жрать! - обозлился на нее Иван. - Все бы ей жрать!… Живоглотка какая-то.

– Ванюшка, не фордыбачь, - сказала Баба-Яга. - Пой.

– Пой, - сказала и дочь. - Разговорился. Есть слух - пой.

– Пой, - велела первая голова. - И вы тоже пойте.

– Кто? - не поняла Баба-Яга.- Мы?

– Вы. Пойте.

– Может быть, я лучше одна? - вякнула дочь; ее не устраивало, что она будет подпевать Ивану, - С мужиком петь… ты меня извини, но…

– Три, четыре, - спокойно сказал Горыныч. - Начали.

Дам коня, дам седло, - запел Иван, Баба-Яга с дочкой подхватили:

Дам винтовку свою-у,

А за это за все

Ты отдай мне жену-у.

Ты уж стар, ты уж се-ед,…

Ей с тобой не житье,

С молодых юных ле-ет.

Ты погубишь ее-о-о..

– Дальше, - тихо сказал он.

Под чинарой густой, - пел дальше Иван, - Мы сидели вдво-ем;

Месяц плыл золотой,

Все молчало круго-ом.

И Иван с чувством повторил еще раз, один:

Эх, месяц плыл золотой,

Все молчало круго-ом…

– Как ты живешь, Иван? - спросил растроганный Горыныч.

– В каком смысле? - не понял тот.

– Изба хорошая?

– А-а. Я счас в библиотеке живу, вместе со всеми.

– Хочешь отдельную избу?

– Нет. Зачем она мне?

– Дальше.

–Она мне отдала-ась, - повел дальше Иван, - До последнего дня…

– Это не надо, - сказал Горыныч. - Пропусти.

– Как же? - не понял Иван.

– Пропусти.

– Горыныч, так нельзя, - заулыбался Иван, - из песни слова не выкинешь.

Горыныч молча смотрел на Ивана; опять воцарилась эта нехорошая тишина.

– Но ведь без этого же нет песни! - занервничал Иван. - Ну? Песни-то нету!

– Есть песня, - сказал Горыныч.

– Да как же есть? Как же есть-то?!

– Есть песня. Даже лучше - лаконичнее.

– Ну ты смотри, что они делают! - Иван даже хлопнул в изумлении себя по ляжкам. - Что хотят, то и делают! Нет песни без этого, нет песни без этого, нет песни!… Не буду петь лаконично. Все.

– Ванюшка, - сказала Баба-Яга, - не супротивничай.

– Пошла ты!… - вконец обозлился Иван. - Сами пойте. А я не буду. В гробу я вас всех видел! Я вас сам всех сожру! С усами вместе. А эти три тыквы… я их тоже буду немножко жарить.

– Господи, сколько надо терпения, - вздохнула первая голова Горыныча. - Сколько надо сил потратить, нервов… пока их научишь. Ни воспитания, ни образования…, - Насчет “немножко жарить” - это он хорошо сказал, - молвила вторая голова. - А?

– На какие усы ты все время намекаешь? - спросила Ивана третья голова. - Весь вечер сегодня слышу: усы, усы… У кого усы?