Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева

Но мать Амины, несмотря на строгий наказ мужа, несколько раз приезжала в больницу тайком: ее привозил на своем грузовике Чаран.

— Вай, доченька, — сокрушалась она, — какой замечательный парень этот Чаран. И на базар съездит, и детей приласкает, и меня утешит. Хороший конь познается на трудной дороге, а человек — в беде.

Амина и сама ловила себя на мысли, что скучает без Чарана. Сердце переполняла благодарность к нему. Она не могла сдержать тревоги, если он задерживался, не сводила глаз с двери, ела без аппетита. Когда же больные говорили: «Вот и пришел твой брат», слово «брат» кололо ее, как заноза.

Может быть, Амина так и осталась бы в ауле, предложи ей Чаран руку и сердце. Но, помня о случившемся, он и мысли такой не допускал, покорно смирился с тем, что Амине он только брат. Поэтому Амине ничего не оставалось, как уехать учиться в город. И здесь Чаран помог ей: ему удалось узнать, что в пединституте на физико-математическом — недобор. И хотя Амина мечтала о медицинском, она согласилась и на этот вариант. Во-первых, потому что в медицинский был большой конкурс, а подготовиться к экзаменам она не успела. А во-вторых, в пединституте легко обеспечивали общежитием, а горянок из дальних районов — еще и бесплатным питанием… Так решилась ее судьба.

…Ее разбудила медсестра, разносившая градусники. Палата уже проснулась и нехотя, вялая со сна, вступала в опостылевшее больничное утро. От вчерашней бодрости, которую внесла новенькая, не осталось и следа. Да и сама Амина чувствовала себя ослабевшей, разбитой. Градусник под мышкой холодил, как льдинка.

— Вай, совсем мне плохо, — пожаловалась Хатимат, растирая больной бок.

Если сейчас не перевести все на шутку, пропала вчерашняя психотерапия — поняла Амина и, вскочив, босиком, подбежала к койке Хатимат:

— Ай-яй-яй, Хатимат. С тебя тридцать копеек.

— Вай, совсем забыла я, — оправдывалась Хатимат, доставая из-под матраса кошелек. Однако это пустячное огорчение отвлекло ее от главного — мысли о больном боке. Цель была достигнута.

Женщины заулыбались, подтрунивая над оплошностью Хатимат.

— На зарядку становись! — провозгласила Амина. Она обходила койки, отбирала градусники и говорила, смеясь: — Температура нормальная, а значит — ничего не болит.

И женщины доверчиво протягивали ей градусники, а в глазах у них вспыхивал огонек надежды. И только Зайнаб воспротивилась.

— Я отдам градусник только тому, кто мне его вручил, — провозгласила она и отвернулась к стене.

— Ноги поставьте на ширину плеч! Руки в стороны! Раз-два, начали! — голосом диктора командовала Амина.

Сначала за ней встала Лара, потом Асият, потом Хатимат…

И вот уже вся палата, кроме Зайнаб, приседала, выгибалась, вскидывала руки…

Когда же Амина с Ларой, захватив полотенца, вышли, чтобы принять душ, Зайнаб проворчала:

— Сегодня же скажу главврачу, пусть ее отсюда заберут. Здесь не спортзал.

— Зря ты так, — вздохнула Асият. — Чует мое сердце, эта Амина больнее нас всех…

А через два часа, в ожидании утреннего обхода врача все в палате сидели причесанные, умытые, надушенные. Палата благоухала, как сад.

Одна Зайнаб лежала, уткнувшись носом в стенку, с помятым лицом и спутанными волосами.

— Ты, Амина, на нее не обижайся, — прошептала Асият на ухо Амине, когда та расчесывала ей волосы. — У Зайнаб свое горе. Представляешь, единственный сын ни разу не навестил ее. Говорят, у нее нелады с невесткой и та его не пускает. Потому-то она такая озлобленная.

В это время дверь широко распахнулась, и в палату в сопровождении медсестры, сияя улыбкой и белизной накрахмаленного халата, вошел врач.

— Здравствуйте, красавицы! — пробасил он, окинув палату быстрым и зорким взглядом. — О, да какие вы сегодня молодые да нарядные! Куда я попал, — обернулся он к медсестре, — в больницу или на конкурс красоты? Ну, как мы себя чувствуем? — обратился он к Асият, присаживаясь на край ее койки.

— Спасибо, гораздо лучше.

— Последние анализы, — потребовал он, протягивая руку к медсестре и глядя на Асият. Амина заметила, как опечалилось его только что по-мальчишески задорное лицо, когда он заглянул в историю болезни. — На ноги не жалуетесь? — спросил он и, откинув одеяло, надавил пальцами на ноги. Амина со страхом смотрела, как на месте его пальцев остаются глубокие вмятины. Затем он подошел к койке Хатимат.

— Я бы вас ни за что не узнал, — проговорил он, с удовольствием оглядывая ее прическу. — Подменили мне больную, а, сестра?..

— Ой, это все Амина, — покраснела Хатимат. Она всегда краснела, когда ей уделяли внимание.

— Амина, — быстро проговорил врач. — Вот оно что! Новенькая? — и он обернулся, ища глазами Амину. — Прекрасно, прекрасно. Значит, у меня теперь надежный помощник.

Хатимат между тем, смущенная словами доктора, пыталась повязать голову косынкой.

— О, зачем же прятать прическу… Ну, так на что мы сегодня жалуемся? Анализы хорошие, очень хорошие…

И он, оставив Хатимат, сгоравшую от смущения, перешел к Айшат. Для каждого у него находилось ласковое слово, веселый взгляд, так что Айшат, открывшая было рот, чтобы как всегда пожаловаться на свою изжогу, тоже заулыбалась.

— А как у вас дела? — остановился он возле Зайнаб. — Вставали?

— Сегодня ночью, — почему-то шепотом ответила Зайнаб. Видно, ей не хотелось признаться, что новенькая повлияла и на нее.

— Вот это я понимаю, — обрадовался врач. — Это действительно достижение.

Тут он обратил внимание на всклокоченные, сбившиеся волосы Зайнаб:

— А вы у меня почему без прически?

— Мне не до баловства, — сухо ответила Зайнаб. — Я очень больна.

Врач почмокал губами, глядя на нее с неодобрением.

— Все думают, что я притворяюсь, и вы тоже думаете, — вдруг зарыдала Зайнаб.

— Что вы, что вы, мы совсем так не думаем. Только не надо помогать своей болезни, — и он взял ее руку, пытаясь прощупать пульс. — Элениум, по одной таблетке три раза в день, — кивнул он медсестре и отошел к Ларе.

— Ну, моя красавица, когда же свадьба? — спросил он, глядя на нее с нежностью.

— Марат Гамзатович, когда же операция? — вопросом на вопрос ответила Лара.

— Скоро, скоро, только обещай мне перед всеми, что я буду на твоей свадьбе тамадой.

Дошла очередь и до Амины.

— Давно это у вас? — спросил он, просматривая историю болезни.

— Тупая боль уже второй месяц, — тут Амина понизила голос до шепота, так что даже ее соседка Айшат, изо всех сил пытавшаяся уловить ее слова, ничего не расслышала.

У постели Амины врач сидел очень долго и долго-долго записывал что-то в историю ее болезни.

Все дни в больнице похожи друг на друга. Утренние градусники, обход врача, процедуры… Так же приходил жених к Ларе, и они уединялись в больничном скверике. Так