Путь Пилигрима - Гордон Диксон

Мария снова покачала головой, на этот раз без слов.

– Знаю, знаю,- сказал Шейн.- Это безумие, но я высказываю свою точку зрения. Говорю тебе, они не видят нас такими, какие мы есть, а мы не видим их истинного лица. Мы просто не можем. Я тоже не могу, но с моей точки зрения, когда я считаю себя в стороне от обеих рас, я имею возможность увидеть нечто в человеческих существах, что поможет по аналогии разгадать не видимые в алаагах по-другому вещи, которые подскажут нам средства воздействия на них для того, чтобы прогнать.

– Если кто-то может это сделать, так это ты,- уверенно произнесла Мария.- Но как ты собираешься увидеть это?

– Мне необходимо как можно дальше уйти от собственных предрассудков,- с жаром произнес Шейн.- И с этого момента ты тоже будешь участвовать. Я хочу, чтобы ты мне помогла. Ты недолго пробыла в Доме Оружия, но встречалась с алаагами, и у тебя на них другая точка зрения, чем у меня. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что ты о них думаешь. Начинай. Расскажи о них все, что тебе придет в голову, а я скажу тебе, где ты, по моему мнению, ошибаешься. Мы обсудим разницу, и вдвоем нам, возможно, удастся посмотреть на алаагов извне, чтобы понять их уязвимые стороны.

Мария перестала есть.

– Я не знаю, с чего начать,- сказала она.

– Что ты думаешь о Лит Ахне? Расскажи мне.

– Он меня пугает.

– Что ты думаешь о Лаа Эхоне?

– Он тоже меня пугает.

– Точно так же? Или между ними есть какая-нибудь разница?

– Так же,- ответила Мария. Потом поправилась.- Нет, разница есть. Лит Ахн более… устрашающий, а Лаа Эхон вызывает во мне какую-то дрожь. Не могу объяснить.

– Как будто он более непредсказуемый?

– Да, и… о-о, не знаю,- сказала Мария.- Дорогой, не знаю, смогу ли я тебе реально помочь в этом.

– Надо попробовать. Подождем и увидим. Думаю, что сможешь. Как, по-твоему, что чувствует алааг, едущий верхом в полном военном облачении через город, когда вдруг какой-то человек нападает на него в порыве безумия?…

Они продолжали в том же духе пару часов, и под конец Мария начала выказывать признаки усталости и с трудом гасить вспышки гнева, вызванные этой усталостью. Все чаще и чаще отвечала она на вопросы словами: «Не знаю. Я просто не знаю».

– Ладно,- наконец произнес Шейн.- Сделаем перерыв.

Они вышли на улицу прогуляться, чтобы снять избыток нервного напряжения, накопившегося за предыдущие два часа. Они прошлись по туристскому району и устроились в уличном кафе - поскольку день стал по-настоящему теплым,- потягивая напитки и наблюдая за проходящими людьми. Это помогло им вновь обрести покой и любовь. Потом они вернулись в апартаменты, уже прибранные горничной, и снова легли в постель.

Отдохнув, они возобновили работу ранним вечером. На этот раз Шейн позволил Марии рассказать собственными словами о ее опыте общения с алаагами и их администрацией с того времени, как они высадились на Земле,- и это было для нее легче.

Однако после всего этого ему не пришло в голову ничего, что подсказало бы, что он на пути разгадывания уязвимости алаагов.

Он был доволен, что еще раз отошел от сознательного решения проблемы, и надеялся, что его подсознание сработает на том, что рассказала ему Мария, и он что-нибудь придумает. Наступил вечер, когда он договорился встретиться с местной группой пекинского Сопротивления под видом группы местных бизнесменов, обедающих в ресторане с североамериканским экспортером.

Еще раньше он установил для себя схему проведения таких встреч, при которой сначала узнавал интересующие их вопросы, а потом разговаривал с людьми, пользуясь этими вопросами в качестве ключа к тому, что они хотели услышать. В конкретном случае, после озарения последних суток, он решил просто говорить первым. Но оказалось, что его выступление было запланировано на конец этой сходки.

Каждая группа Сопротивления отличалась от другой, и ни одно собрание не повторяло другое. В этом случае ужин предполагал несколько перемен кушаний и алкоголь, который Шейн только лишь пробовал, а также казавшиеся ненужными застольные речи некоторых членов группы. Сначала он пытался слушать эти речи, но его ограниченное владение языком сделало эту попытку утомительной. Под конец он просто откинулся на стуле и молчаливо ждал, низко опустив капюшон на глаза.

Когда, наконец, настала его очередь, перед которой было лестное представление на английском, он последовал их примеру, поднявшись на ноги и сказав несколько приветственных слов, а потом приступил к собственной речи на мандаринском наречии.

Это был тот случай, когда его ограниченное знание языка проявилось с лучшей стороны. Хотя в душе слушатели могли порицать его неуклюжие высказывания, внешне они проявляли признаки удовлетворения, что он говорит на их языке. У него оказалась восприимчивая аудитория.

Вдохновленный этим, он поймал себя на том, что говорит вещи, которые не высказывал предыдущим группам. Он стал рассказывать им о кошках.

– … Мы знаем по собственному опыту, - говорил он, - что даже человеческие существа могут не понимать друг друга, если происходят из различных культур. Мы знаем, что люди, говорящие на одном языке, могут быть тугоухими, то есть буквально не слышать определенных звуков, которых нет в их языке. У французов есть два способа озвучивания буквы «r». Носителю английского языка, никогда не изучавшему других языков, будет трудно различить два этих звука. Различие в английском между «l» и «r» не сразу улавливают говорящие на вашем языке, когда впервые пытаются произнести слова на этом языке.

– Во многих из этих случаев,- продолжал он,- нетренированное ухо буквально не слышит того, что очевидно для носителя языка. Точно так же уникальные для каждой культуры жесты могут быть неправильно поняты или не замечены иностранцами. Невозможно существование культуры без некоторых таких элементов - и алаагская культура обладает ими, как и наша. Я верю, что, используя в своих интересах эти элементы, которые мне посчастливилось изучать, можно заставить алаагов покинуть нашу планету. Когда вы, люди, подниметесь по данному слову…

Они были, без сомнения, восприимчивы, но поняли ли они в самом деле? Невозможно было сказать. Он закончил и сел. Послышались вежливые аплодисменты, и кто-то встал, чтобы поблагодарить его за выступление. Наконец, ужин и встреча были завершены.

Обычно находились один или два человека, которые оставались, чтобы поговорить с ним. На этот раз не было ни одного. Они ушли все как один. Они всего лишь были вежливы и приняли его слова на веру.

Усталость снова начинала сказываться отяжелевшими ногах и гудевшей головой. Ему хотелось вернуться в гостиницу и лечь в постель. Он шел как в тумане, с трудом замечая улицы и людей на них. Но как только вошел в номер, мысли о возможном решении улетучились из головы. Их снова перебил Питер.