Стражи империи: хроники Чрезвычайного отдела - Закери Ронн

То ли брови у чернявого получились очень грозные, то ли металл в голосе отливал неподдельной суровостью, но Мерлок враз замолчал, пару мгновений удивленно хлопал глазами на нависших над ним эльфов в бедуинских одеждах, после чего, задом расталкивая толу, упятился восвояси и скрылся из глаз, вместе со своим ослом.

Малуэр усмехнулся и хлопнулся ладошкой с Руппертом.

— Чем вы тут занимаетесь? — строго спросил Норин, вместе с Рэрихом, подходя к молодежи. В каждой руке у них обоих в поводу шло по верблюду. А у Клима, так целых два. — Идемте, мы и так потеряли слишком много времени.

Но сколь ни торопился Норин, но выехать из города удалось только к обеду. Пока собрали все пожитки, пока навьючили ими верблюдов…

Забраться на этих самых верблюдов оказалось тоже делом не простым. Без приключений тут не обошлось. Ловчее всего это получилось и толстенького Клима. Пусть не ласточкой, но вполне изящно, он устроился на своем корабле пустыни и уже оттуда наблюдал, как молодежь взбирается на своих верблюдов. У Рупперта, к примеру, это получилось только с третьей попытки. В первый раз он не попал в стремя, во второй почти забрался, но переборщил и сверзился с той стороны. В третий раз получилось почти идеально, но в самый последний момент, он зацепился бляхой от ремня и повис животом поперек верблюда, как мешок с опилками.

— Вот потому бляха так и называется. — Философски заметил Норин. Подперев щеку, он наблюдал со своего верблюда, как старший Самисэри и Малуэр помогают рыжему, наконец‑таки угнездиться меж двух горбов.

Когда же все наконец‑то оказались в седлах, маленький караван двинулся в путь. Клим Рэрих, выступая в должности проводника, заметил, что по‑хорошему, стоило бы отправляться на закате. Скоро солнце войдет в зенит и начнет жарить нещадно, но Норн ничего и слушать не хотел. Они, по его мнению, потеряли и так очень много времени. Бывший капитан возражать не стал и вывел караван через западные ворота города.

Собственно говоря, ворота — это все, что осталось от городской стены. Сама стена была разрушена в эпоху колониальных войн, когда Вудуристан принадлежал еще не империи. Этот край раз шесть переходил из рук в руки, в итоге достался империи, а потом обрел независимость. Ворота — это все, что осталось от той эпохи, их берегли как главную местную достопримечательность, каждый вечер закрывали и каждое утро открывали, даже стражу ставили, хотя Рупперту было непонятно для чего сторожить голые ворота без стены. Неужели, так боятся, что деревянные створки на дрова растащат. Не только створки, но и кирпич вполне хороший строительный материал, напомнил Клим. Тристан, Рупперт и Малуэр на это лишь хором подивились предприимчивости вудуристанцев.

Клим оказался прав. Пустыня, в самом деле, оказалась беспощадной. Город давно скрылся за горизонтом, а впереди волнами барханов, простирались только бескрайние пески. Изредка лишь попадались кактусы, одинокие чинары, да шустрые ящерицы шныряли под ногами невозмутимых верблюдов. Дороги не было никакой, караван шел по девственному, ни кем не тронутому песку и Норин понял, посол был прав, когда говорил, что кроме верблюда, ни на каком другом транспорте в пустыню лучше не соваться. Даже как‑то не вверилась, что в нескольких сотнях километрах отсюда есть вполне себе настоящая цивилизация, с просторными автобанами, бензоколонками и придорожными кафе в которых продают холодное пиво.

Норин потянулся было к фляге, но силой воли остановил себя. Воды оставалось мало. Стоило ее поберечь. Оставалось только удивляться, тому, как легко переносил жару и дорогу толстяк Клим. Он покачивался на своем верблюде впереди каравана и напевал себе под нос старую армейскую скабрезную песенку о солдате Мартине и маркитантке Тильде.

Надвинув на глаза накидку, защищающую от солнца, Норин оглянулся на остальную свою гвардию. Тристан и Малуэр, осунулись в лице, обливались потом, но держались. А вот Рупперту все было до лампочки. Раздевшись до трусов, эта рыжая морда умудрился развалиться на верблюде как на диване и теперь принимал солнечные ванны в свое удовольствие. Оказывается, он прихватил с собой портативный вентилятор на батарейках и теперь нежился под легким ветерком. Не сволочь ли.

Его братец полгядывал на это безобразие экспроприаторским взглядом, но пока помалкивал. Малуэр попытался было внести предложение на пользование вентилятором по очереди, по часу на рыло, но в ответ рыжий послал в него заряд силы, от которого у чернявого встали дыбом волосы во всех местах и тот отстал, вынашивая план мести.

Подхлестнув своего верблюда, Тристан догнал Норина и поехал с ним рядом.

— Господин майор, разрешите вопрос. — Обратился он.

— Слушаю. — Кивнул Норин.

— Я подумал над словами господина посла. Он может быть прав, Барону его кошке доверять нельзя. Вся эта поездка в оазис может быть банальной, но весьма эффективной ловушкой.

— Я надеюсь, что это ловушка. — Загадочно улыбнувшись, ответил Норин.

— Надеетесь? — удивленно переспросил Тристан.

— Пойми, — спокойно объяснял Норин, — мы здесь не столько для того, чтобы найти тех, кто покушался на полковника Хоремхера и на вас с Руппертом и Кленом, сколько для того, чтобы найти реципиента в теле которого сидит душа Клена. Если она еще сидит в нем. Если мы будем по всей науке искать преступников, то на это уйдет очень много времени. Хаффлинг знает, что они сделают с Кленом, точнее с его душой в чужом теле. Если же история с оазисом ловушка, то преступники сами нас найдут, причем очень скоро. И вот тогда я у них спрошу, куда они дели нашего драгоценного подполковника Даруэла.

Тристан усмехнулся и вытер пот с лица.

— А если у нас не получится спросить у них?

— Мы Имперская Безопасность или где? — вскинул бровь майор СВИБ. — Круче нас только Император.

— А Император нас круче? — уточнил Рупперт, подъезжая к своим коллегам. Он слышал весь разговор и захотел внести уточнение.

В ответ Норин только задумчиво усмехнулся. Ему вспомнились слова кошки и об Императоре, вот бы еще только понять к чему это.

— И все же, сможем ли мы с ними справиться. — Усомнился со своего верблюда Малуэр. — Нас четверо, а их, хафлинг знает сколько. Они у себя дома, а мы пришлые, в чужой стране.

— Вот и узнаем, когда встретимся…

До караван‑сарая добрались, когда тени от барханов в длину стали в три раза больше, чем в ширину.

Сам постоялый двор — два барака, три пальмы да колодец под крытым навесом, но ребята были рады и этому. Спрыгнув с верблюдов, а Рупперт, так скатившись кубарем, они подскочили к колодцу и по первому ведру воды просто на себя вылили, остужая перегревшиеся за день молодые тела. Особенно Рупперту это было не лишним. Он загорел так, что еще немного, и стал бы совсем похож на местных. Только уши да глаза выдавали в нем эльфа. Ну, еще белая задница, если под трусы заглянуть.