Ванечка и цветы чертополоха - Наталия Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не думай, что ты лучше других моих любовников, — зло ввернула она вопреки только что одержанной над ней Пашкой чувственной победе, а, может быть, именно из-за неё.
— И много их у тебя было? — пряча усмешку и шумно дыша, поинтересовался Пашка.
— Очень много.
«Мадам Развязанная Строгость!» — это про себя решил пацан, а для её ушей выдал вот что:
— Врёшь ты всё! У тебя один любовник и тот не очень-то боеспособен.
Она была под ним и всё ещё в его власти, и он чувствовал себя так, как в детстве, когда ему удавалось продержаться на вершине, играя с дворовой детворой в царя горы. Рассчитывая всего лишь сорвать с её губ цветочек, он вдруг получил целую охапку, притом кактусов, а вовсе не маргариток.
— Да не переживай ты так. Ты у меня тоже не первая.
— Заметно, — буркнула она, поведя скованными руками.
— Твой любовник — осёл, а ты совершенно потрясная женщина, только бы вот здесь убрать…
Он провёл влажным кончиком носа по верхнему веку.
— А ну-ка, слезь с меня!
— Проси! Здесь я приказываю, — подразнил её поработитель и запустил два пальца ей в рот, за что сразу и поплатился, почувствовав, какие острые у неё зубы.
— Больно вообще-то, — сказал он с интонацией диктора новостей.
— А мне, думаешь, приятно? Привязался какой-то наглый желторотый птенец. Ещё вообразил, что может мною командовать! Пальцы грязные мне в рот совать! Да кто ты такой? Ты хоть представляешь насколько омерзительно для женщины, когда незнакомый мужик начинает распускать руки? Змея к тебе прикоснётся — и то приятнее будет. А ты к тому же даже не мужик, а так… Сколько тебе лет?
— Восемнадцать, — наврал Пашка, вдавив пленницу покрепче в ковёр. — Кто я, ты говоришь? Птенец? Ха-ха! — И уже серьёзно заметил: — Да я теперь твой хозяин, поняла? Умоляй давай!
Она попыталась скинуть его с себя, но ничего не вышло. Тогда она пошла по другому пути:
— Да ты знаешь вообще, с кем имеешь дело?
— Я имею молодую злую бабёнку, жутко обиженную на любовника. Я буду иметь тебя столько, сколько захочется. Зачем, по-твоему, ты меня сюда затащила? Понравился, наверное, омерзительный желторотый птенец?
— Вовсе нет. Хотела показать, что ты никто, что могу крутить тобой, как захочу.
— Что, с любовником не вышло, и ты решила попробовать на мне?
— Ты сам навязался. Притом, мягко выражаясь.
— Ужасно хотелось поцеловаться! В голове от тебя итак фурор, а ещё обрушилась, как лавина.
— Поцеловался? Ну, а теперь отпусти меня и катись отсюда!
— Да я покачусь, покачусь. Ты попроси, и я покачусь, может быть, если хорошо попросишь. Не можешь справиться с птенцом, орлица?
— Мне двадцать пять. И не с такими справлялась. Ты же ничего обо мне не знаешь. Я дорогая проститутка, вот и всё.
В силу молодого буйного возраста Пашка был уже снова на взводе и тут же, ткнувшись пару раз мимо, овладел ею.
— О, я уже многое о тебе знаю, — говорил он неровным голосом, двигаясь очень медленно. — Ты красивая распутная врушка с магнетическим голосом. Вообразила себя сильнее только потому, что старше.
— Отпусти… сволочь… гад… мерзавец… — её голос срывался не то на плач, не то на стон.
— Отпустить тебя? — хищно шипел Пашка.
— Отпусти, отпусти… — умоляла она.
— Отпустить?
— Да… да…
— Что «да»?
— Нет… нет…
— Отпустить или нет?
Пашка прибавил темпа и усердия.
— Нет… нет… не отпускай…
Он, напротив, отпустил её руки и смял уже давно растрепавшиеся волосы в пальцах. Она обхватила его ногами и руками. Он вдруг остановился.
— Кто я? — властно спросил он. — Птенец?
— Нет, — удивлённо ответила она.
— Кто? — толкнулся он в неё.
— Не знаю, — она готова была заплакать.
— Кто, я спрашиваю?
Он повторил действие.
— Не знаю…
— Хозяин. Я твой хозяин.
— Нет… сволочь… гад…
Он замер с большим усилием над собой.
— Ну же, давай! — вскрикнула она, сжимая его сильнее и двигаясь навстречу бёдрами.
— Проси, — шептал он ей в губы, — проси.
— А, чёрт с тобой! — воскликнула она в слезах унижения. — Умоляю… пожалуйста, двигайся… хозяин мой…
Пашка добился своего, сломил её волю, но понял, что сопротивляющаяся она нравилась ему гораздо больше. Ему больше льстило быть хозяином фурии, чем униженной и раздавленной рабыни. «Какая проститутка? Что она врёт? Она совершенно неудовлетворённая и уж точно не пресыщенная». Он решил дать ей, чего она добивалась: перекатился ловким движением на спину и вжал её бёдра в свои.
— Твоя очередь. Ты теперь хозяйка.
Но она вдруг взяла и встала, оставляя неудовлетворённым. Тогда он разозлился. Поднимаясь со спины, поймал её за ногу, повалил, поставил на четвереньки и, задрав платье и пристроившись на коленях сзади, доделал начатое, помяв изрядно её грудь.
— Доволен? — голос — надменное зло.
— Доволен, — в голосе зло пристыженное.
Она поднялась, оправилась. Майская ночь незаметно убиралась, за окном светало, утро настигло их не в лучшем виде.
— Зайди в ванну, — разрешила она, — и вали отсюда! Хозяин!..
Злая усмешка на ускользающем лице. Он подтянул так и не снятые до конца джинсы, в коридоре подобрал рубашку и жакет, который протянул ей. Она перехватила вещь и со словом «сюда» потянула его за предплечье в просторную ванную с газовой колонкой.
— Мойся быстрее, — скомандовала она и ушла, закрыв за собой дверь.
Он с интересом обшарил флакончики и баночки на полках подвесного шкафчика, найдя среди них противозачаточные таблетки. Зубных щёток было две. Наличествовала и мужская бритва. «Для любовника держит», — в задумчивости Пашка погладил одной рукой сразу обе щеки. Он уже начал бриться, но делал это редко — усы и бородёнка не спешили отрастать. Парень ещё не осознал, хороша ли история,
