Под властью отчаяния. Часть 1: Химера - Магдалена Уинклер

— Я оплачу всё, что вы хотите, — серьёзным тоном произнёс Оливер, когда обе девочки стали изучать ассортимент.

— Олли, ты настоящий рыцарь! — воодушевленно ахнула Молли.

— Тебе не стоит, я и сама могу, — с сомнением произнесла Лекса, бросив на парня обеспокоенный взгляд. Расмуссен улыбнулся, чувствуя её заботу.

— Нет-нет, я всё оплачу.

Молли, стоило её разглядеть сахарную вату, тут же потянула Оливера к ней. Её глаза загорелись, словно она увидела самое настоящее чудо. Расмуссен не удержался и хихикнул, наблюдая за девушкой, но, конечно, купил ей розовой сахарной ваты — под цвет её платья. Оливер и Лекса же взяли по хот-догу с разными соусами, потом юноша купил каждому по молочному коктейлю.

— Как тебе сахарная вата, Молли? — ласково спросил юноша, когда все трое уселись за небольшой столик: Оливер и Молли рядом, а Лекса напротив.

— Вкусно! — воскликнула девочка. К её пальцам прилип сахар, к щекам тоже, и она одновременно пыталась есть свою сахарную вату, и убирать сахар. Оливер с широкой улыбкой наблюдал за этим чудом и иногда тихонько хихикал, явно восторженный очаровательной картиной.

— А чего ты сам не ешь? — спросила Лекса, которая огромными кусками поглощала свой хот-дог. Расмуссен перевёл на неё взгляд и тихо хихикнул. — Хочешь, дам тебе свой попробовать? — она вытянула вперёд свою еду Оливеру.

Юноша принял хот-дог и в ответ протянул девушке свой. Так они попробовали оба вкуса, после чего снова поменялись обратно. Молли наблюдала за этой картиной с искренним ужасом, после чего, отведя взгляд, поспешно дожевала свою сладкую вату и съежилась.

— Ты чего? — спросил юноша.

— Кажется, я замерзла, — тихо пробормотала Фостер.

— Молли! — ахнула Лекса. — Нечего гулять в ноябре в одной вязаной кофточке.

Она что-то смущённо пробубнила себе под нос, пока Расмуссен уже стаскивал с себя свою куртку, чтобы бережно набросить её на плечи Молли. Куртка для неё была просто огромной, казалось, что Фостер в ней может утонуть, и Оливеру показалось это очаровательным. Девочка же вдруг расцвела и начала широко улыбаться.

— Спасибо, мой рыцарь!

После перекуса они посетили ещё несколько аттракционов. От дома ужасов Лекса и Оливер оказались в восторге, а Молли постоянно пищала и жалась к парню, пытаясь спрятаться в его руках, а на колесо обозрения, как и следовало ожидать, Фостер не захотела идти.

— Оттуда такой вид открывается! Целый Детройт почти виден! И столько фонарей. Ну правда, это было бы лучшее завершение вечера.

Уже начало стремительно темнеть, и кругом зажгли фонари. Самое колесо обозрения тоже сверкало в кромешной темноте.

— Я вас подожду, — тихо произнесла Молли, прижимая к груди плюшевую игрушку, которую для неё выиграл в тире Оливер. Игрушка была, правда, очень маленькой, но, кажется, ей всё равно нравилось.

Оливер и Лекса залезли в кабинку, и юноша с восторгом наблюдал за тем, каким маленьким становится город по мере увеличения высоты. Стоило подняться ещё выше, и воздух стал холоднее.

— Я не подумала, что ты можешь замёрзнуть без куртки, — цокнула языком подруга, после чего придвинулась ближе и прижалась плечом к плечу. — Может, хоть так тебе немного тепла перейдёт.

Юноша мягко улыбнулся, любуясь тем, как на ветерке короткие кудряшки Лексы слегка подрагивали. Огоньки высоких зданий мерцали под ногами, и было невозможно оторвать от этой удивительной картины взгляда. Было совсем не странно, что предложения руки и сердца часто совершали именно на колесе обозрения. Может, Оливер бы тоже так сделал когда-нибудь.

Хотя стоп. Молли же боится высоты.

— Надеюсь, мой будущий муж сделает мне предложение на колесе обозрения, — вдруг произнесла Лекса, и Расмуссен ошарашенно перевёл на неё взгляд. Как так вышло, что думали об одном и том же?

Он очень долго смотрел на девушку, пока в голове со странным скрежетом двигались шестеренки. Оливер не мог объяснить своего состояния, но чувствовал покалывание в области груди. Молли правда была той девушкой, с которой он хотел встретить старость? Кажется, они были слишком разными, не было ни одного общего увеличения, многие вещи, удивляющие Оливера, отталкивали Фостер.

Да и казалась она… такой хрупкой, маленькой, словно ей нужна была постоянная защита. Расмуссен не был уверен, что сможет её защитить, более того, он был не уверен, что ему самому не нужна защита с его трусостью, слабостью и никчёмностью.

С Лексой было просто. С ней даже молчать было просто, а темы разговора находились сами собой, не нужно было ничего придумывать. С Молли юноша такого не ощущал. Возможно, если бы с ними рядом сегодня не было Лексы, то этот день не был бы таким интересным.

Когда кабинка спустилась вниз, Оливер и Лекса выбрались наружу и тут же нашли закутавшуюся в куртку мальчика Молли. Далее было принято решение отправиться домой.

Они болтали почти всю дорогу до дома, обсуждая прошедший день, немного уставшие, но, конечно, очень радостные из-за того, что наконец-то куда-то выбрались.

— Спасибо, что проводили меня! — сказала Молли, когда все трое остановились у её дома. — И спасибо за хороший денёк, — они мило улыбнулась.

— О, и тебе спасибо, — хмыкнула Лекса, — о… кстати… мне нужно отойти. В общем, сейчас вернусь.

Она подмигнула Оливеру и действительно отошла в сторонку — куда-то за деревья.

— Какая у тебя понимающая подруга, — хитро прищурилась Фостер.

— Что ты имеешь ввиду? — растерянно спросил Расмуссен, не понимая, почему Лекса их решила бросить.

Молли тихо хихикнула, после чего подошла к юноше и, привстав на носочки, аккуратно чмокнула его в щёку. А затем тут же удрала домой.

•••

Йенс никогда не считал себя тревожным родителем, потому что сам в детстве вёл себя далеко не как самый образцовый ребёнок. Сбегал из дома ночью, пил, курил, встречался с девушками, не учился и не слушался. Ну и огрызался, конечно. Благодаря этому детству Йоханесс, конечно, хорошим человеком не вырос, но, во всяком случае, понимал, что не имеет никакого права быть слишком строгим со своим сыном — он слишком плохой пример для того, чтобы учить правильному поведению.

Но оказалось, что ждать девяти часов вечера — это адская мука. Каждая минута тянулась целую вечность, а в идиотской слегка пьяной голове рисовались картинки, в которых Оливер сел не на тот автобус и уехал хуй знает куда, в которых какой-нибудь мудак доебался до детей и причинил им боль, в которых со сраным парком аттракционов что-нибудь случилось. Это здорово и замечательно, что мальчик нашёл себе друзей и решил куда-то выбраться, но… блядь, кажется, в глазах Йенса этому ребёнку всегда будет пять.

И Ольсен понимал, что это