Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт - Фаня Шифман

Камера внимательно следила за Минеем, возникшим на краю сцены (которой, как мы помним, служил дисплей огигантевшего компьютера). Тем временем изображение огромной ракушки начало распухать, и все увидели, что Миней уже стоит в центре радужного и манящего устья ракушки, медленно вращающегося за его спиной.

Постепенно вращение успокоилось, и Мезимотес снова широко улыбнулся. Лёгким и элегантным щелчком он сбил с рукава воображаемую пылинку и с царственным достоинством поклонился публике, заполнившей сектора «Цедефошрии», озаряемые светом прожекторов, ниспадающим каскадами бликов. И заговорил глубоким мягким, чуть вибрирующим баритоном, отчётливо слышимым в каждой точке: «У меня для уважаемой публики несколько важных сообщений. Во-первых, я хочу ещё раз напомнить уважаемой публике правила сегодняшнего голосования. Вам первым выпала честь голосовать с помощью автоматического индивидуального голосователя, называемого войтеромат. Этот прибор знаменует новый этап в автоматизации процесса голосования, одновременно демонстрируя более высокий уровень демократии и свободного волеизъявления. Войтеромат, детище специалистов фирмы, ныне называемой СТАФИ — наша гордость и слава! Он призван стать ярким символом свободы волеизъявления и самовыражения. Эранийцам, право же, есть, чем гордиться!

Запомните этот великий день, символизирующий начало новой, более демократичной, более достойной эры в Арцене! О том, как правильно пользоваться войтероматом, вам расскажут наши специалисты».

По всей «Цедефошрии», из сектора в сектор, прокатилась волна возгласов то ли бурного восторга, то ли несмелого выражения иронии и скепсиса, которую умелый фанфарматор Центропульта донёс до членов Высокого Жюри. Мезимотес предпочёл представить эту поднявшуюся волну шумовых флуктуаций выражением восторга и гордости. Поэтому он изобразил ласковую и одобрительную улыбку, выдержал паузу, наклеил на лицо серьёзное выражение и продолжил: «Во-вторых, в целях заботы о физическом и моральном здоровье граждан Эрании и Арцены, я считаю долгом чести и совести общественного деятеля, председателя Высокого Жюри и просто честного гражданина Арцены, сделать ещё одно заявление. В наше Высокое Жюри входят представители эранийской общественности, а также посланцы Международного Силонокулл-Совета, стало быть, все наши решения — это решение эранийской общественности, как таковой. В своём решении, которое я собираюсь огласить, мы опираемся на многочисленные письма эранийских граждан, они же глас народа!

Словом, Жюри приняло решение совершенно исключить на нашем Турнире композиции, исполняемые на шофаре, которые хотели бы представить в своих турнирных программах некоторые коллективы, заявленные на Турнир. Руководителям этих коллективов мы, от имени арценской общественности, заявляем: шофар на нашем Турнире звучать не будет ни под каким видом!» Мезимотес сделал паузу, наслаждаясь повисшей в «Цедефошрии» недоуменной тишиной (фанфарматор Центропульта постарался донести эту тишину до каждого зрителя и участника Турнира). От Минея не ускользнуло ни выражение тихого ликования молодёжи из секторов Далет и Алеф, ни выражение тихого поначалу протеста из фиолетового сектора. Понемногу справа начал нарастать возмущённый гул, который грел душу Минея. Но ему нужно было закончить своё выступление, поэтому он жестом попросил тишины. Возмущённый гул, исходящий из Юд-Гимеля понемногу начал спадать: скорей всего, там решили выслушать до конца доводы председателя жюри, каковы бы они ни были. Мезимотес тем же важным и спокойным тоном зачитал присутствующим вчерашнюю, предтурнирную, статью Офелии Тишкер в «Silonocool-News»: «Новейшие исследования известных деятелей современной медицины и психологии неоспоримо доказали: шофар, особенно его кустарно-модернизированный вариант группы «Хайханим», — это мощный звуковой наркотик и источник звуковой агрессии, влияющий на подсознание слушателей. Особо вредное влияние он оказывает на нервную систему духовно и психологически слабой молодёжи и подростков и даже на нервную систему взрослого человека. Это порождает психологические деформации личности, ведёт к потере человеком контроля над собой, немотивированной агрессии и тому подобное.

На данном этапе у нас накопилось достаточно результатов серьёзных и глубоких исследований, проведённых научно-исследовательской группой мистера Клима Мазикина».

Миней важно откашлялся, сбил ещё одну воображаемую пылинку с рукава и продолжал, поводя рукой в сторону, где возвышался маститый силоновед: «Вы, конечно, знакомы с мистером Климом Мазикиным, известным учёным, серьёзным и эрудированным музыковедом! (на экранах — крупным планом гора сытой плоти, увенчанная широким, щекастым улыбчивым ликом) Сначала мы думали существенно ограничить уровень громкости звучания шофара. Но потом пришли к выводу, что надёжней этот опасный звуковой наркотик полностью исключить и запретить».

Окончание речи Мезимотеса вызвало бешеный всплеск восторга далетариев. Из элитарных секторов поднялась волна восторженного воя и крика, искусно усиленная фанфарматором Центропульта и подкреплённая торжествующей синкопической пляской разноцветных слепящих огней многочисленных прожекторов. Мезимотес стоял на сцене, торжествующе и ласково улыбался, поворачиваясь в сторону восторженно вопящих и стихийно рэппующих далетариев, а затем кидая быстрые, зловеще-пронзительные взгляды в сторону Юд-Гимеля, переливающегося всеми оттенками фиолетового.

Бессильно-возмущённая реакция фиолетовых вызвала торжествующе-мстительное удовлетворение не столько у Мезимотеса, сколько у Тима с Офелией. Ехидно ухмыляясь, Офелия настроила цакцакон на волну кешева, следящего за фиолетовым сектором. Это дало ей возможность увидеть воочию первую волну возмущения подростков и молодых людей постарше и по свежим следам фиксировать почти каждое слово, сказанное по этому поводу. Подростки и молодые люди со всех концов фиолетового сектора гневно кричали: «Что за кишкуш!!! Они что, нас за дураков держат? — Не шофар, а силонофон — источник звуковой агрессии, он влезает в подсознание! — Это силонокулл вызывает всякие жуткие явления!.. — Покажите нам этих учёных музыковедов и зоологов! — Покажите нам вашего КЛИМА!» Ирми яростно прищурился в сторону экрана, где крупным планом сиял ухмыляющийся лик Мезимотеса: «Собственно, чего-то подобного мы опасались: не зря он в своей речи упомянул шофар. Заранее запрещать его они, конечно, не стали, зато перед самым началом Турнира, когда и протест не заявишь… Подлость!..» — «Ага, — угрюмо поддержал его Максим. — Хитро сработали, подонки! Мы этой возможности не учли, обрадовались, что наши группы утвердили на Турнир — и успокоились…» — и он махнул рукой. Хели наклонилась к нему, погладила его по руке и что-то прошептала. — «Но почему? Ведь любому нормальному человеку ясно, что писания Офелии — непроходимая глупость!» — недоумевал Ноам. — «Ты что, ещё не врубился, как они работают? Сколько они повторяли свой кишкуш? Да по тысяче раз изо дня в день! На толпу это действует сильнее доводов логики, чем нелепей, тем сильнее!