Наступление бури - Рэйчел Кейн

До седьмого этажа я добралась запыхавшейся и вспотевшей. Отчаянно саднили метки, оставленные когтями кугуара, но кровотечение было минимальным. И вообще, готова поспорить, что вид у меня был словно у воинственной амазонки: растрепанные волосы, рваная, окровавленная блузка и… ну, короче говоря, в последние дни у меня не было ни времени, ни сил побрить ноги. Лишь почти не рваные джинсы спасали меня от осознания полной неприглядности своего облика.

Более-менее отдышавшись, я поправила висевшую на плече сумочку, бросила туфли на пол, сунула в них ноги и, да, конечно, распрямила волосы. Потому что, когда имеешь дело с таким типом, как Имон, нельзя пренебрегать никакими мелочами.

Наконец, сказав себе «сейчас или никогда», вытащила пробку из бутылки Дэвида и спрятала ее на дно сумочки. Подстраховаться мне было нечем, оставалось лишь верить и полагаться на удачу.

Неброская надпись на дверях из матового стекла сообщала, что за ними находится инвестиционная компания «Дрейк, Уиллоуби и Смит». Внутри горел свет. Я потянула за холодную, как лед, металлическую ручку, и хорошо сбалансированная дверь с легким присвистом отворилась.

За ней находилась приемная, отделанная светлыми, с серебром, деревянными панелями и панорамным окном в дальнем конце. Контраст был разительным и устрашающим: холодное безразличие интерьерного дизайна внутри и первозданная ярость бури снаружи. Вода стекала по оконному стеклу сплошной завесой, а само оно ходило ходуном под напором бури. Лишнего времени в запасе не оставалось.

Из приемной вели другие двери, с прозрачными стеклами. Пройдя за них, я оказалась в холле, откуда можно было попасть примерно в дюжину офисов.

Дверь одного из них, в конце, была открыта, и оттуда лился свет. Последний отрезок пути я проделала по дорогущему ковру, мимо репродукций картин старых мастеров, дипломов в рамках и ниш со статуэтками. Дойдя до конца, я увидела на двери слева табличку:

«Имон Дрейк».

Офис представлял собой стеклянный треугольник, и его стол стоял в остром углу: черный, гладкий и пустой, если не считать пресс-папье, подставки для ручек и единственного листа чистой белой бумаги. Минимализм высшей пробы.

Сара лежала на черной кожаной кушетке у левой стены. Она уже не спала, но и полностью в себя не пришла. На ней по-прежнему был купальный халат, который он так и не удосужился запахнуть. Ладно, впрочем, хоть совсем не распахнул, с отвращением подумала я. Хоть чуточку полегче.

Имон сидел на подлокотнике кушетки, глядя на меня. С пистолетом в руке.

— Не будем терять время, — заявил он. — На фоне этой бури все наши маленькие разногласия сглаживаются. Давай сюда, что у тебя есть, и кончим дело: спасибо, до свидания.

Я открыла сумочку, достала оттуда футляр для помады, который забрала у помеченного демоном приятеля Ширл, открыла и показала ему бутылочку.

— Открой и вели ему появиться, — промолвил Имон. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не хочу получить пустой флакончик из-под мужских духов вместо того, о чем мы договорились.

Я вынула маленький парфюмерный флакончик, откупорила его и вызвала джинна. Он появился, собственно, выбора-то у него не было. Джинн предстал перед нами в обличье моложавого, темноволосого мужчины с глазами фиолетового оттенка и невозмутимым лицом. Связь я ощутила мгновенно, но она не отличалась особой глубиной и силой. По десятибалльной шкале я оценила бы мощь этого джинна на троечку.

— Назад в бутылку! — бросила я ему. Он растворился и исчез. Я вставила пробку на место и, подняв брови, спросила Имона: — Удовлетворен?

Он склонил голову, рассматривая меня этими обманчиво мягкими, невинными глазами. Умен все-таки, черт бы его побрал. Нутром чуял: что-то здесь не так.

— Я неплохо разбираюсь в людях, — сказал он. — Как-то все это слишком просто. Больно уж смирно ты себя ведешь.

— А что я, по-твоему, должна делать? Орать? Плакать? Нарываться, чтобы ты убил мою сестру?

Я стиснула зубы, чувствуя, как дрожат от бессильной ярости челюстные мышцы.

— Забирай свою долбаную бутылку, Имон. Пока нам всем здесь не пришел конец.

— Угрозы — это не лучший способ иметь со мной дело, — указал он, поглаживая Сару стволом своей пушки.

— При чем тут угрозы, идиот! — сорвалась на крик я. — Ты посмотри, что творится снаружи. Ты хоть понимаешь, что с нами будет, если окна не выдержат?

Он бросил взгляд на стекло, кивнул и протянул руку с длинными, ухоженными пальцами. Изяществом и выверенностью движений он походил на хирурга или пианиста.

— Бросай, — велел Имон.

Я взяла бутылочку на ладонь и бросила ему. Он легко поймал ее в воздухе, и на миг мне удалось увидеть в его глазах благоговение. Этот человек заполучил желаемое.

Наступил самый опасный момент, момент, когда все могло полететь ко всем чертям. Все, что ему было нужно, это нажать на курок.

Имон взглянул на меня, улыбнулся и вытащил пробку. Она упала на ковер, а в офисе вновь сформировался из тумана джинн, выглядевший на сей раз чуточку по-другому. Кожа бледнее, глаза, правда, остались фиолетовыми, а волосы немного порыжели и стали длиннее, что делало его моложе и симпатичнее.

— Жаль, что не женского пола, — критически заметил Имон. — Тебя как зовут?

— Валентин.

— Валентин, ты можешь не дать окнам разбиться?

Джинн кивнул. Я уж рот открыла, собираясь сказать Имону, что он совершает ошибку, задавая вопрос, но, как оказалось, он в моих наставлениях не нуждался.

— Не дай окнам разбиться, — отдал он однозначный приказ, и стекла перестали дребезжать. Шторм снаружи бушевал по-прежнему, но мы, насколько это возможно, находились в безопасности. Во всяком случае, могли не опасаться выбитых стекол.

Имон испустил дрожащий вздох, и я уловила темный блеск в его глазах.

— Ты всего лишь человек, — сказала я ему, — ты не обладаешь резервами силы, чтобы подкреплять его. Не валяй дурака.

— Ох, уверяю тебя, это уже лишнее. Мой девиз таков: одно дело за раз.