Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

— Не для тебя! — громыхнул воин — Её дух ждёт. И ждут её родичи. И звери, чьи сердца пусты. Все они ждут. Не для тебя.

Воздух улицы наполнился злым холодом.

— Ах, ладно, что уж, — вздохнул нападавший. — А как насчёт возницы и его стража? Мне бы пригодились их органы…

— Нет. Услышь слова моего господина, Корбал Брош. Ты освободишь неупокоенных стражей своей усадьбы. Ты и ещё тот, кто называется Бошеленом, должны покинуть город. Нынче же ночью.

— Мы планировали отъезд на утро, Рыцарь Смерти. Ты же настоящий Рыцарь, так? Высокий дом Смерти ворочается, пробуждаясь. Теперь я чувствую это. Отъезд утром, так? На юг, вслед за прелюбопытнейшими армиями…

— Нынче ночью, иначе я приду к вам и пожну ваши души. Догадываешься, какую участь припас мой повелитель для вас двоих?

Колл увидел, как лысый бледнолицый человек на крыше повозки поднял руки. Их очертания помутнели, и руки обернулись крыльями цвета полуночи.

— Сперва поймай нас! — хихикнул он. Его черты стали смазанными — и вот на месте, где он стоял, возникла грязная ворона. Она взлетела и, пронзительно каркнув, захлопав крылами, исчезла во тьме.

Воин подошёл к лежащему Мурильо.

Колл глубоко втянул в себя воздух, чтобы унять колотящееся сердце, затем с трудом поднялся на ноги.

— Прими мою благодарность, господин, — пробормотал он, морщась от боли. Наверняка, к утру на правом плече и бедре возникнут лютые синяки. — Мой спутник жив?

Воин, одетый, как Колл мог теперь видеть, в остатки джидратского доспеха, повернулся лицом к нему.

— Он жив. Корбалу Брошу нужно, чтобы жертвы оставались живыми для его… работы. По крайней мере, вначале. Вы пойдёте со мной.

— Эм-м… Когда ты сказал, что охотишься, колдун решил, будто он — твоя добыча. Но ведь это не так, верно?

— Оба они — гордецы.

Колл медленно кивнул. Он замялся, затем произнёс:

— Прости, если я буду груб, но могу ли я узнать, что ты — вернее, твой Господин — собирается с нами делать? Мы должны заботиться об этой престарелой женщине…

— Вы под защитой моего господина. Идём, Храм Худа готов принять вас.

— Не уверен насчёт того, как я должен понять это. Мхиби нуждается в помощи.

— То, в чём нуждается Мхиби, ты не способен дать ей, Колл из Даруджистана.

— А Худ — способен?

— Плоть и кости этой женщины нуждаются в поддержке. Её следует кормить, поить, за ней необходимо ухаживать. Такова твоя обязанность.

— Ты не ответил.

— Следуй за мной. Нам недалеко.

— В данный момент, — тихо сказал Колл, — я склонен считать иначе.

Он потянулся за мечом и обнажил его.

Рыцарь Смерти высоко поднял голову.

— Скажи мне, Колл из Даруджистана, спишь ли ты?

Даруджиец нахмурился.

— Конечно. Что за…

— Я тоже спал раньше. Должен был спать, верно? Но теперь, я не сплю. Вместо этого, я шагаю. Видишь ли, я не помню, как это — спать. Я не могу вспомнить, на что это похоже.

— Я… Мне очень жаль, что это так.

— Итак, некто, кто не спит… и некто в этой повозке, кто не проснётся. Я уверен, Колл из Даруджистана, что мы понадобимся друг другу. Вскоре. Эта женщина и я.

— Понадобитесь для чего?

— Я не знаю. Пойдём, здесь недалеко.

Колл медленно вернул меч в ножны. Он не мог объяснить себе, почему так поступает; ни на один вопрос он не получил удовлетворительного ответа, и от мысли о защите Худа по коже пробегали мурашки. Тем не менее он кивнул и сказал:

— Один момент, если позволишь. Я должен поднять Мурильо в повозку.

— Ах, да. Правильно. Я бы сделал это сам, но, увы, почему-то не могу снять руки с рукоятей мечей. — Воин помолчал какое-то мгновение, затем промолвил: — Корбал Брош заглянул в меня. Его слова сделали мой разум… неспокойным. Колл из Даруджистана, я думаю, что я мёртв. Мёртв? Я — мёртв?

— Не знаю, — ответил даруджиец, — но… я думаю, да.

— Мёртвые, как говорят, никогда не спят.

Колл хорошо знал эту пословицу — и знал, что происходит она из храма самого Худа. Знал он также и её мрачное окончание.

— «А живые — не живут». Не то, чтобы я понимал смысл.

— Я понимаю, — сказал воин. — Ибо теперь знаю, что утратил то, о чём не ведал, пока обладал им.

Кола сбила с толку эта фраза, и он вздохнул.

— Я, наверное, глуп, чтобы понять твои слова… у тебя есть имя?

— Я уверен, что есть, но забыл его.

— Ладно, — произнёс Колл, наклоняясь над Мурильо и обхватывая его руками. — Боюсь, «Рыцарь Смерти» не сгодится. — Он выпрямился, кряхтя от веса друга. — Ты был джидратом, да? И капанцем — я признал это по бронзовому оттенку кожи, более густому, чем…

— Нет. Я не был джидратом. Не был капанцем. Думаю, я вообще не с этого континента. Я не знаю, как и зачем явился сюда. Я недолго пробыл здесь. Таково желание моего повелителя. Из своего прошлого, я помню только одно.

Колл отнёс Мурильо к задку повозки и уложил на дно.

— И что же?

— Я стоял в огне.

Спустя долгое мгновение Колл громко вздохнул.

— Неприятное воспоминание…

— И была боль. Однако я держался. Боролся. Так мне кажется. Вроде бы я принёс клятву защищать жизнь ребёнка. Но уже не ребёнка. Быть может… я не справился.

— Ладно, нам всё ещё нужно имя для тебя.

— Возможно, имя придёт к тебе со временем, Колл из Даруджистана.

— Обещаю.

— Или, быть может, однажды память полностью возвратится ко мне, а вместе с ней — моё имя.

И если Худ обладает хоть крупицей милосердия, этот день никогда не наступит, друг. Ибо я думаю, твоя жизнь была совсем нелегка. Как и твоя смерть. И похоже, он всё-таки милосерден, поскольку удалил тебя от всего, что ты когда-то знал, ибо, если не ошибаюсь, твои черты, несмотря на странную кожу, выдают в тебе малазанца.

Итковиан переправился на последней барже — уже в свете россыпи крошечных звёзд на небе — вместе со Скаллой Менакис, Остряком и его полосатыми последователями, а также примерно сотней рхиви — по большей части стариков — и их собаками. Животные вздорили меж собой и грызлись в тесноте плоскодонного, лёгкого судна, затем успокоились, когда сумели пробиться к бортам, откуда смотрели на реку всю вторую половину пути.

Псы первыми покинули баржу — как только она причалила к южному берегу. Дико лая, животные помчались в тростники, и Итковиан был рад их уходу. Слушая вполуха, как переругиваются Остряк и Скалла, совсем как муж и жена, которые уже слишком давно знают друг друга, он готовил свою лошадь и ждал, пока спустят сходни. Со слабым интересом Кованый щит смотрел, как старики рхиви отправились вслед за собаками, не обращая внимания на топкий береговой ил и густой тростник.